Дневник СИЗОлушки

ИЛЛЮСТРАЦИЯ:
МАЙЯ НЕСТЕРЕНКО

Сегодня во 2-м Западном окружном военном суде Москвы вынесли приговор Жене Беркович и Светлане Петрийчук — обеим дали по 6 лет колонии общего режима за спектакль «Финист — Ясный сокол» (судья Юрий Массин согласился со следствием и постановил считать эту работу, получившую две национальные театральные премии «Золотая маска», оправданием терроризма). К этому моменту Женя и Светлана уже провели в московском СИЗО № 6 больше года. Редакция The Blueprint решила собрать в единый дневник написанное и сказанное Женей Беркович за время предварительного заключения. Наверное, здесь могли бы звучать два голоса, но так уж вышло, что именно Женя выбрала публичную позицию — и в этом смысле говорит и за себя, и за Светлану Петрийчук. Часть этих текстов адресована суду и всем, кто следил за показательным «театральным делом», другая часть — друзьям (которые потом перепечатывали написанные от руки в СИЗО письма и выкладывали их в соцсетях). Но между публичным и частным не видно почти никакого зазора: Женя Беркович вся на виду, всем открыта и всегда абсолютно искренна. Этот судебно-тюремный дневник — документ одновременно исторический и личный, свидетельство абсурда и отказа жить по его правилам, идти с ним на сделку и признавать его правоту.

10.05.2023

Не делайте из меня Жанну д’Арк! Я девочка, я хочу домой, просекко и большой толстый стейк. А не быть знаменем!

22.05.2023

Домашний кот лежит на печке,
Домашний ужин кто-то ест.
Лишь я мечтаю про домашний
Арест.

Переведите эту бабу
Куда-то, где побольше нар.
Кричал затраханный Шекспиром
Комар.

Теперь я выучила четко:
Молчание, конечно, зо...
Понять бы это чуть пораньше
СИЗО.

«Для нас речь идет о жизни и смерти, для вас, принимающих решение, — речь не идет о жизни и смерти, во всяком случае, я на это очень надеюсь. С другой стороны, решение, которое вы сегодня примете, изменит наши жизни на месяц и 24 дня, а с вами оно останется на всю жизнь»

29.05.2023

Видела безумную женщину на полу в «сборке». Видела двух девушек в платках, вышедших из церкви и обнимавших березу. Видела девчонок, которые пели хором «Владимирский централ». Видела старую грузную армянку, которая плакала, потому что запуталась, чья очередь идти к начальнику СИЗО. Видела начальника СИЗО, клянчила возможность проникнуть в местный театральный кружок. Видела таракана. Написала ему стихи. Почтенный жанр — стихи таракану:

Здравствуй, друг мой таракан.
Мне приснился Абакан,
Мне приснились облака,
Это всё пока, пока.
Вот помойка, вот ведро,
Это всё твое добро,
Это все твои хлеба,
Потому что жизнь борьба.
Что, дружище многоногий,
Хороша твоя стена?
У меня есть две дороги,
У тебя всего одна.
Повезут меня на суд,
И, возможно, срок дадут,
Или выпустят домой,
Ну а ты, приятель мой?
Ты останешься в ведре,
Будет солнце во дворе,
Будет воля, будет дом,
Только все потом, потом.

6.06.2023

Привет, люди, львы, коты и капибары!

Пишет вам Женька-Золотая-Худручка.

Будем честны, после «эпилячки», как называют здесь апелляцию, я была очень не очень. Но недолго. Говорят, это только первый раз: и знаешь, что никто тебя домой не отпустит, а все равно надеешься.

Теперь я в камере на 4 человек. И они в СИЗО 10 месяцев, полтора года и пять с половиной лет. Угу, и так тоже бывает <...>

Зато я теперь многое знаю про руны, таро, гадание на кофейной гуще, вызов духов и толкование снов. А еще дочитала Тору и перехожу к комментариям, впереди книжка про буддизм и его истоки. Удивительно, как люди, которые физически не могут никуда деться из замкнутого пространства и ничего не контролируют, начинают искать другие способы расширяться, углубляться и передвигаться. Короче, если кто хочет расширять сознание — не ешьте наркотики, садитесь в СИЗО!

Шутка. Не садитесь. Тут плохо. Но при определенном складе характера чертовски интересно! <...>

Шлю вам стишок. Ну, не Бродский, зато тренируюсь, чтоб совсем уж форму не терять. <...>

Ваша Голубка-СИЗО-крылая.
Человек это честь и мешок дерьма,
Это его тюрьма.
Человек это тесть и зятья-сватья,
Но не его статья.
Черная пуля над ним свисти,
Чтобы счета свести,
Самая суть истечет, как сок,
Сладкой слюной в песок.
Честное слово, его не взять,
Не унести в руках.
Из алфавита сбегает ять,
Бог воскрешает прах.
Здесь человеку по щам люлей,
Там — по мощам елей,
За спину руки, на лоб статья.
Только душа — ничья.

«Узнала два новых слова, точнее, аббревиатуры! КОТ — коренной обитатель тюрьмы. То же, что и “старосид”. Тот, кто в тюрьме больше года. Так что еще 3 месяца, и я кот!»

13.06.2023

Рассказали про женщину, которая вот-вот должна была уйти из СИЗО. Не помню, домой или в лагерь, но ей уже было все пофиг. И тут ей влепляют выговор за валяние днем на незаправленной кровати, и потребовали писать объяснительную. Она написала следующее: «Я, такая-то, год рождения, статья, камера, лежала, укрывшись одеялом в дневное время, потому что я охуела. Дата, подпись».

Мариэтте, с любовью.
Сюда почти не долетает пух,
Хотя в Москве он, говорят, везде.
А ведь дороги в Город не больше двух,
Или даже часа при быстрой езде.
А когда мы стоим посреди прогулочного двора,
Там почти не чувствуется жара,
И почти не слышно, как говорят: «Пора»
Почти не грубые дежура.
Снится почти не признанная вина.
Снится почти живой силуэт кота.
После отбоя лампа всего одна —
Это почти полная темнота.
Под нашим окном прорастает мох,
На расстоянии зарешеченного плевка.
Сюда почти не залетает Бог.
Так, приглядывает слегка.
Хочется отвернуться, но ты смотри.
Хочется подписаться, но ты прочти.
А свобода, она все равно внутри.
И не заканчивается почти.

22.06.2023

Изучаю местный фольклор. Составляю словарик. Например, ездить в суд для изучения своего дела — это «ознакомка». А женщины, которые сидят не первый раз, называются «краткие». Сразу представила поэму Блока «Ознакомка» и повесть Достоевского «Краткая».

С любовью,
Ваш ФСИНдбад-Первоход.

5.07.2023

Это снова я, рабыня СИЗАУРА (СИЗО-н 2). Сразу к делу: мы тут начали писать книгу. Детскую. Про Котана тюремного. Мы — это я и моя соседка Я., которая рисует иллюстрации. Первая глава и несколько набросков готовы. Жду предложений от издательств. Пишем быстро. Талантливо. Дорого. (Но друзьям скидки, бонусы и упоминания в титрах). Не шучу вообще. То есть вообще шучу, а сейчас нет! Налетайте, пока у меня нет Нобелевки и цена божеская! А так все хорошо. Ну так, терпимо. Не было иллюзий — не больно и падать.

29.05.2023

Гул затих. Он вылез из помойки.
Прислонясь к железному бачку,
Он склонился, жидкий и нестойкий,
Над сестрой, лежащей на боку.
Пораженный жуткою картиной,
Весь дрожа, как липкое драже,
Он взмолился Матери Котиной
(Больше было некому уже):
«Я согласен стать последней вошью,
Иже ты еси на небеси,
Если только можешь, Матерь Кошья,
Миску эту мимо пронеси!
Можешь сделать — умоляю, сделай,
Где бы ты сегодня ни была!»
И тотчас на небе кто-то белый
Распахнул мохнатые крыла.
Складчатая, словно чау-чау,
С нимбом (ну а может быть, и без),
Кошка на земле сказала: «Мяу»
И рванула в сторону небес.

11.08.2023

Тюрьма, несвобода, ограничения, унижения, несправедливость, беспомощность — абсолютное зло, без всяких но. А вот человек, оказавшись в тюрьме, может изо всех сил стараться не становиться частью этого зла. <...> По мне, так у меня вообще нет ни грамма морального права что-то говорить поперек или вдоль Шаламова, и вопрос этот совсем некорректный. Ни в прошлом, в ГУЛАГе, ни в будущем, если там ждут ад и пытки, я не была. А в настоящем — ну камон, я хотела педикюр и оладушки, а бухгалтерия деньги не списывает. Можно ли при этом сохранить себя и остаться человеком. Ну, я даже не знаю...)

6.09.2023

(речь в суде)

Сегодня четыре месяца с момента нашего ареста, и сегодня пятое заседание, юбилейный день. На самом деле с каждым разом все сложнее готовиться и говорить, потому что для этого нужны люди, с которыми ты говоришь, и не важно — стадион это или один человек. За четыре месяца в тюрьме ты уже перестаешь видеть людей и начинаешь видеть систему — общее существо, которое решает твою судьбу. Когда решение принимает человек, в этом есть какая-то логика, какая-то мотивация, какое-то объяснение. В нашем случае никаких логики и мотивации для нашего нахождения в тюрьме нет. Личность моя охарактеризована так, что я уже могу на собственные похороны не приходить. Поручительства от Константина Райкина до Ксении Собчак. У меня есть жилье в собственности, прекрасное и замечательное, мне оттуда гораздо удобнее ездить в Следственный комитет хоть каждый день. А мне есть что сказать господину следователю, не в смысле поругаться, а в смысле по делу. Это бы сильно облегчило ход дела, если, конечно, есть задача что-то расследовать, а не просто держать нас в тюрьме. У меня нет иностранного гражданства, никакой иностранной недвижимости, иностранных счетов. И это я сейчас не жалуюсь и не хвастаюсь, а говорю, что мне некуда и нет никакого способа сбежать. Помимо всего прочего те, кто видели моих детей, знают, что с ними незаметно исчезнуть довольно сложно. Они заметные, аккуратно говоря и не вдаваясь в подробности диагнозов. Сбежать без своих детей я не могу, потому что — об этом сегодня уже было сказано — я хорошая мама. И куда я от них денусь? По поводу давления на свидетелей, чтобы они изменили свои показания, сегодня уже тоже сказали: я не система, я человек, какая может быть у меня мотивация давить на свидетелей и заставлять их менять показания, если они уже дали показания в пользу моей невиновности? Все это мы повторяем с моими защитниками уже пятый раз, каждый раз добавляя новые документы и новые аргументы. Это невозможно подделать. Наверное, с точки зрения системы я человек, который, чтобы вылезти скорее из-за решетки, будет преувеличивать. Но это невозможно преувеличить. Невозможно, например, преувеличить возраст 90-летней бабушки, она родилась тогда, когда она родилась. И я все же еще раз остановлюсь на словах про моих двух детей. Помимо того, что уже сегодня было сказано, я хочу остановиться на одной этой бронхиальной астме моей дочери, о которой уже говорили мои защитники. Дело в том, что бронхиальная астма появилась совсем недавно, она появилась в течение этих самых двух месяцев, которые мы сидим в тюрьме после последнего продления. В прошлый раз в этом зале на этом месте находилась свидетель, психолог, от которой приобщена экспертиза. Ей был задан мной прямой вопрос: «Скажите, пожалуйста, когда и если я выйду, я смогу обратно собрать своих детей, чье состояние ухудшается?». Она сказала совершенно отчетливо: «Если выйдете прямо сейчас, то сможете. А если не сейчас, то не поручимся». На судью Пахомову это никакого впечатления не произвело, мол, ничего страшного. И вот страшное случилось. Если вы когда-нибудь видели задыхающегося ребенка, поверьте, это довольно страшно. Я своего ребенка задыхающимся видела. У нее это носит психосоматический характер. Когда она только попала ко мне в семью, она от стресса начинала задыхаться. Это очень страшно выглядит. Потом это совершенно прошло. До ареста в мае у меня был физически — не ментально, конечно — здоровый ребенок, который в белой рубашке ехал на концерт поздравлять ветеранов. Я из всего этого понимаю, что для системы мы — арестованные, заключенные, осужденные — не существуем. Я отказываюсь так смотреть на мир, хотя это сложно, когда сидишь в тюрьме и видишь, что делают с твоей семьей. Когда получаешь письма от бабушки 90-летней, которая говорит: «Я еще месяц не буду умирать, месяц до суда я еще продержусь». А я ей говорю, что ничего хорошего от суда ждать не надо, потому что судов было уже четыре, и они заканчиваются одним и тем же.

Я знаю, ваша честь, что вам не нужно об этом напоминать, возможно, мне самой себе нужно напомнить. Речь идет не про систему. Речь идет про одного-единственного человека, который принимает одно-единственное решение. И сейчас это вы. Я вообще не апеллирую к следователю, я не говорю про спектакль наш, и так далее. Мы говорим про одно-единственное решение. И для меня сейчас пока важно только одно — останусь я в тюрьме или вернусь домой на каких угодно условиях. Я должна бы говорить, что прошу вообще отменить мне меру пресечения, потому что я невиновна, но это я уже не прошу. Я просто прошу избрать мне меру пресечения, не связанную с арестом. Прошу дать мне возможность предотвратить тяжелую болезнь и, возможно, смерть близких мне беспомощных людей. Мне кажется, что астма в очень тяжелой форме, и не буду говорить сейчас при всех диагнозы, которые есть у вас в документах, — это достаточное основание, чтобы вы отпустили меня и Светлану, у которой пожилые родители. Для нас речь идет о жизни и смерти, для вас, принимающих решение, — речь не идет о жизни и смерти, во всяком случае, я на это очень надеюсь. С другой стороны, решение, которое вы сегодня примете, изменит наши жизни на месяц и 24 дня, а с вами оно останется на всю жизнь. И хорошая новость в том, что у вас абсолютно идеальная ситуация, чтобы принять ваше личное справедливое, гуманное и законное решение.

«Маленькие часики смеются тик-так. Гепард вы или ленивчик, сидите вы в тюрьме, в подвале или в офисе, время идет, и остановить его не сможет никакой упырь»

14.09.2023

У меня после этих судов дней 5–6 серо-черно-грязная полоса: лежу, сплю, ничего не могу и не хочу. Опыт показал, что это никак не зависит от того, проводить ли перед заседанием работу над собой на тему: «Ни на что не надейся, ничего не жди, готовься к худшему». <...>

Жалко, что тут нельзя в церковь ходить, когда хочется, или хотя бы просто раз в неделю. Желающих много, и выводят раз в месяц-полтора, не чаще. Я про это совсем не умею писать, и пока даже сама с собой не придумала, как говорить про веру, про церковь, про Бога (или про бога?). Никак особенно не пишу и не говорю, только стараюсь все видеть, слышать и чувствовать. Церковь — единственное доступное мне место, где на окне нет решетки. А еще там целых две моих любимых Ксении Петербуржских, и они совсем разные: одна похожа на сурового, строгого, все решающего мужчину, а вторая немного растерянная, немного усталая и очень добрая пожилая женщина. Андрей и Ксения. А еще там несколько икон с Марией, и они все тоже разные. Они вообще везде разные, но здесь почему-то это особенно заметно: гордая мама, как будто предъявляющая чудесного сына миру; встревоженная мамочка, закрывающая своего малыша ладонью; все знающая и понимающая мать, и у сына совсем взрослое лицо.

12.12.2023 

Придумала фишку, делюсь. Представляете момент, когда беда (любая) кончилась и проблема (любая) решилась. И мысленно запускаете обратный отсчет. Все! Что бы вы ни делали, с каждой секундой времени до этого классного момента остается на секунду меньше. Оп, еще меньше! Оп, еще! Не важно, КОГДА этот классный момент наступит, мы этого не знаем. Важно, что уже быстрее, чем только что было! Маленькие часики смеются тик-так. Гепард вы или ленивчик, сидите вы в тюрьме, в подвале или в офисе, время идет, и остановить его не сможет никакой упырь.

О! По ТНТ «Кибердеревня» идет! Махова как живая! Еще лишние несколько часов до свободы!

20.12.2023

Непонятно, что писать. Новостей-то никаких! Вот на днях влепили выговор: смотрела телевизор после 22:00. А я даже не помню, что я там могла смотреть? Скорее всего, «Женский стендап». Или мужской. Они меня успокаивают. Стендаперки из меня так и не вышло, но от любого, даже самого унылого выступления у меня мозг поворачивается в ту сторону, и всюду начинают видеться шутки и панчи. А сижу я в одиночке, так что могу ржать над собственными шутками сколько хочу! И над шутками Гарика Харламова 2018 г. тоже могу. Ну не Луи, не Эдди, даже не Женя Казачков, но все равно гораздо смешнее, чем новости на канале «Культура»! Их я смотрю раз в день. Вчера там было шесть репортажей. Первые пять — сами представьте... И шестой: вышел новый сезон сериала «Фарго». Подробный такой репортаж. Я заплакала и быстро-быстро переключилась на монолог Павла Воли про умную бутылку. Было гораздо, гораздо смешнее!

25.12.2023

По традиции я к Рождеству должна написать стишок. К православному еще время есть, но в праздники у меня вообще связи с миром не будет. Попробовала написать заранее, но нет, не пишется ничего. Вместо этого вдруг откуда-то вылез голос, точно не мой. Наверное, это сотни и сотни писем со всего света превратились в строчки и постучались на выход.

Поменяли столько домов, номеров и фраз,
Что стали сухие и древние, как ацтеки.
Научили старшую определять на глаз
Путь от бомбоубежища до аптеки.
Перестали даже пытаться учить язык,
Этот, шепчущий, или другой, певучий.
Младший сначала плакал, потом привык.
Знает четыре слова, на всякий случай.
Что это был за город, где синий свет,
Много собак и всюду лотки с черешней?
Аня нашла работу, а Костя — нет.
Странно, в такой-то жизни он был успешней.
Вытряхнешь из карманов огрызки слов,
В раковинах застывшие, как моллюски,
И, разбирая жалкий ночной улов,
Вдруг и не вспомнишь, как оно там, по-русски.
Только зачем-то звякнут в груди, внутри,
Где не осталось номера, дома, слова,
Те сто тридцать-семьдесят-тридцать три.
Первого. Семизначного. Городского.

25.12.2023

Вообще-то писать про тоску по России из тюрьмы в центре этой самой родины, ни разу в жизни от родины не уезжая дальше, чем на 3 месяца, — это какой-то особый вид извращения. Но судебно-психиатрическая экспертиза тут на днях пришла, пишут: все нормально с кукушкой, так что будем считать это порывом внезапной творческой эмпатии...)))

«После сегодняшнего нахождения 8 часов в конвойке я бы призналась, что я шпион Альфа Центавра, но не в оправдании терроризма»

9.01.2024 

(речь в суде)

Мы все еще в суде, где обсуждается вопрос избрания или продления или апелляции на нашу меру пресечения. И каждый раз есть фраза, которая меня совершенно завораживает. Она звучит примерно так: «Суд не видит оснований для изменения меры пресечения, поскольку не изменились обстоятельства, при которых она была избрана».

Ваша честь!
Я должна констатировать:
Все действительно так и есть.
Тут и нечего дискутировать.
И наши аргументы и правда всегда похожи.
Потому что от следствия каждый раз
Мы слышим один набор из формальных фраз,
И, естественно, отвечаем одно и то же!
Все продолжает повторяться и повторяться.
Я уже не знаю, за что мне браться
И как нам драться.
Написать речь и спеть ее? На бурятском?
Продавать в ней рекламные интеграции?
Каждый раз, когда нас со Светой везут сюда,
Мы надеемся.
Но что-то никак пока.
Как граждане мы рассчитываем на час суда,
Но каждый раз получается
День сурка.
На один вопрос существует один ответ!
И мы его даем: иногда по видео, иногда, как сейчас, вживую.
Про возможность скрыться, которой нет,
Про давление на свидетелей, которых не существует.
И про то, что из дома с браслетом никуда я не убегу,
Я в этой драме в любом случае до финала.
И продолжить преступную деятельность
Я по-прежнему не могу,
Потому что я ее в принципе не начинала!
Я в России, под следствием.
От его сетей
Мне при всем желании никуда не деться.
У меня по-прежнему двое больных детей,
Которых снова лишают детства.
16 лет детдомов — это на двоих.
И вот наконец дом, безопасность, мама.
Можно же мучить меня и не мучить их?
Просто не мучить, это уже немало.
У меня все то же жилье в Москве.
И прописка та же, и адрес запомнить просто.
Вот только бабушки: до ареста их было две.
Теперь одна. Через месяц ей девяносто.
Я надеюсь, будет...
И следствие все еще ничего не смогло нарыть,
Несмотря на все ресурсы и все возможности.
И по-прежнему никто не спешит закрыть
Это наше Дело Особой Сложности.
Это дело — мертвое, все, его песня спета.
Его не спасти экспертизой, допросом, словом.
Слышите, за девять месяцев можно было родить целиком эксперта.
И он бы вышел вполне готовым!
Может, уже закончить с публичной поркой?
Мы не в восьмидесятых и за окнами не Казань.
Разница между следствием и разборкой
В том, чтобы доказать, а не наказать!
Но следствие довольно, так все легко устроив.
Удобно же: дело не движется, мы сидим.
Эта стратегия для реально крутых героев.
Противник не вышел на поле, значит, мы победим.
Ваша честь! Мы не сами выбрали этот путь,
И нашу дорогу не назовешь комфортной.
Понимаете, когда неизменна суть,
Художнику останется работать с формой.
А суть не изменится — здесь не может быть разных сутей,
Это вам скажет любой ребенок — не важно чей.
Как граждане мы рассчитываем на справедливых судей,
Еще немножко рано для палачей.
Но я все еще верю, что вы не один из них.
Что для вас это тоже серьезный и честный вызов.
И раз он зачем-то у вас возник,
То значит, и мы все еще можем ждать сюрпризов.
Я сейчас закончу, у меня нет четырех томов,
К сожалению, нет даже двух тетрадок.
Но если нет надежды на выбор слов,
Остается делать ставку на их порядок.
В конце концов наступил Новый год.
Прилетел дракон — не паук, не червяк, не немая рыба.
Я прошу вас, вспомните про чудо и про закон.
Это почти синонимы. У меня все. Спасибо

17.01.2024

Дурацкое это дело, вести блог таким кривым образом. Пока что-то произойдет, пока придумаешь, как смешно написать (или грустно, или срачеёмко, вотэвер...), пока напишешь, пока письма сдашь, пока их прочтут опер и цензор, пока дойдут до адресата, пока адресат прочтет, перепечатает, выложит — а уже и не смешно, и не важно, и Новый год наступил, и Рождество, и суд прошел.

И Льва Рубинштейна больше нет, дорогого, прекрасного. А я еще даже не дописала, как в новогоднюю ночь, в совершенно темном дворе СИЗО, женщины из хозотряда топчутся вокруг кривой елочки, и с ними танцуют дикий танец Дед Мороз и Снегурочка. Еще не на все новогодние письма ответила. А уже — бабах! — и ровно половина зимы прошла. Подъем в 6:00 — еще темно, но проверка в 9:00 — уже светло. Пока это письмо дойдет до вас, будет еще немного светлее. Думаю, это хорошая новость.

9.01.2024 

8.02.2024

Срокоговорка

Узнала два новых слова, точнее, аббревиатуры! КОТ — коренной обитатель тюрьмы. То же, что и «старосид». Тот, кто в тюрьме больше года. Так что еще 3 месяца, и я кот! (правда, это словечко из мужских тюряжек, у нас не слышала).

БГ — благодарности. То, что в колониях получают за усердную работу и участие в самодеятельности. «Без БэГэ на УДО можно не рассчитывать». Теперь ужасно хочется рассказать об этом Борису Борисовичу. Мне кажется, ему должно понравиться, что его зовут Благодарность!

Слова в голове-коробке, голова во дворе-коробке.
По дворику шаг торопкий, от камеры путь короткий.
По двое в строю на сборку, попарные по продолу.
Притворной улыбке сбоку — покорные очи долу.
Корму разевает карцер на лица вчерашней лепки.
Коленчатый карго-канцер ползет, пожирая клетки.
Не ждет, не щадит, не греет, не жжет, не чадит, не тлеет.
Но в восемь уже светлеет,
Да, в восемь уже светлеет,
Да, в восемь уже светает,
И снег все равно растает,
И теплая лапа света
Дорогу себе проложит,
И будет весна. И это
Никто запретить не сможет.

«Я никогда не носила хиджаб. Я состою в светском браке с нерелигиозным мужчиной.

Я ем свинину, фотографируюсь на пляже. Когда я переехала в Москву, поступила в театральный институт, я вела совершенно прозрачную жизнь. Невозможно при всем выше сказанном быть исламисткой»

6.03.2024

(речь в суде)

8 часов с температурой мы провели в душном помещении. Ну ничего, мы люди крепкие. Я сейчас все объясню, я 10 месяцев уже сижу. Если б я предположила, что вы, ваша честь, считаете это делом особой сложности, — вот это было бы оскорблением суда. Видимо, есть какие-то другие причины, чтоб мы продолжали мучиться, чтобы по-настоящему страдали люди, которые ни в чем не виноваты: дети больные, старухи больные. У ребенка началась астма. Одной бабушки уже нет. Все это знают, все это понимают. Пока это ни на что не влияет. Может, кому-то это доставляет удовольствие, что мы мучаемся. После сегодняшнего нахождения 8 часов в конвойке я бы призналась, что я шпион Альфа Центавра, но не в оправдании терроризма. Ты пытаешься хоть что-то объяснить, что-то доказать, чтоб оказаться дома. Было бы здорово, если бы кто-то, кто сегодня меня слушает, пожертвовал деньги в приют для животных. И будет хотя бы такой положительный результат. Спасибо.

21.03.2024

Давно сюда не писала: считайте, что я как тот мужик из советского анекдота, держу пустой лист бумаги, потому что и так ведь все понятно.

Нам предъявили окончательное обвинение, где мы уже не просто смутно-как-то-там-оправдываем женщин-героинь пьесы/спектакля, а прямо-таки «разделяем крайние, агрессивные формы ислама, исповедуя...» — дальше не буду цитировать, чтоб не нервировать всех от мамы и защитниц до следователя и оперативных сотрудников. Смех и грех. Вообще-то не до смеха. Но я как начну думать о том, как можно умудриться, будучи женщиной, в большом городе, на виду у всех, исповедовать радикальный ислам так, что это незаметно??? У кого сохранились мои фотки в купальниках за 2020–2022 год (в шортах у новогодней елки, не знаю, только с алкоголем там фоток точно нету), шлите, соберем альбом для самой красивой защиты в суде! А я пока буду ждать чудесного отца Андрея, у которого недавно удалось побывать на службе в тюремном храме. И это была самая настоящая радость. Это тот самый о. Андрей, про которого я сто раз слышала на воле. Духовник нашей Риты Толстогановой и Фила Гуревича (привет, любимые!), а теперь и их сладчайшего принца Марка Филипповича. «Ко мне, говорит, вчера полкурса маленьких Кудряшей приходили...» Я чуть не разрыдалась там. Ладно, вру. Разрыдалась. И все вокруг тоже. Не от Кудряшей, а от ласкового и человеческого слова, которого большинство здешних женщин не слышали ни в тюрьме, ни... никогда. Так что нет, я не разделяю агрессивные и радикальные формы ничего. Разделяю любовь, радость и надежду. Держитесь там, пожалуйста. Обнимаю.

8.04.2024

(речь в суде)

Я не совершала инкриминированного мне преступления. И вообще никаких преступлений не совершала. Если предыдущие 11 месяцев логика была мне неприятна, но понятна, сейчас, когда мы ознакомились со всеми материалами дела, непонятна. Каждый раз мы слышали, что обстоятельства не изменились. Мы не дали признательных показаний и т.д., я понимала логику. Сейчас расследование закончилось. Повлиять на него мы не можем. Повлиять на свидетелей тоже. Ничего нового там не появится. Если мера пресечения будет изменена на домашний арест, я никуда не денусь. Если мера пресечения изменится, то многим людям станет лучше. Мир мрачный, сразу куча детей, больных детей и пожилых людей, просто всем станет хорошо. Конкретно сейчас суду никак не помешает, ни суду, ни траве, ни котятам, если до суда мы побудем дома. Куче людей станет хорошо. Я очень надеюсь на первый вариант.

29.04.2024

Сегодня у меня день рожденья. Я ОБОЖАЮ свой день рожденья, и мне пофиг, где он пройдет! Даже в тюряжке ничто не заставит меня не надеть все лучшее сразу и ходить (ок, лежать), надуваясь от радости, что я, такая классная, на свет родилась! (Только, умоляю, не присылайте мне сладкое, чтоб не пришлось потом сверхусилиями сдуваться.) Вообще, по-моему, ДР — самые крутые праздники. Не только мой!)) Это ж целого человека не было, и вот он есть! (И есть вероятность, что вырастет во что-то хорошее, не обязательно в следователя...)

Кстати, как у нас дела: отвечаю. Следователь дело сдал, прокуратура одобрила, суд принял, вот-вот начнется движуха. В обвинительном заключении по-прежнему из «доказательств нашей вины» только по куску из всех безумных экспертиз, показания типа свидетеля, не смотревшего спектакль, ну и куча свидетелей, которые совершенно никакого преступления не увидели и не видят. Из экспертиз следователь выбрал все самое вкусное, так что я одновременно радикальная феминистка, которая хочет разрушить андроцентричный мир России (что бы это ни значило), и радикальная исламистка, которая хочет сеять ужас и террор по заветам запрещенной в России организации, которую-нельзя-называть. Хоба! Кто придумает, как одно сочетается с другим, получит приз от СК РФ! (Сам следователь не придумал, просто чего добру пропадать, других «доказательств» все равно нету). А в третьей экспертизе мы виноваты в том, что исказили сюжет сказки «Финист Ясный Сокол» по сравнению с фильмом 1975 года. Там Финист — это славный воин, помогающий простому крестьянину бороться с врагами Руси (а вовсе не странная человекоптица, которая летала к девке по ночам, а потом его злые сестры поранили об окно, и девка пошла искать неведомою свою хрень, как все, включая Афанасьева и Проппа, ошибочно полагали). А «мусульманский брак» — это не союз мусульманки и мусульманина, а «нерегулируемый законодательством союз боевика с потенциальной террористкой» (тридцать миллионов мусульман вышли из чата). И так там, короче говоря, примерно все.

Про как-бы-свидетеля-обвинения я вообще молчу, чтоб вы не побежали класть ему в панамку разные фрукты. Пожалуйста, не надо этого делать, ни при каких обстоятельствах! Мы мирные люди, и наш бронепоезд сидит в тюряжке, насовать никому не может, даже об этом не узнает, вы там из далеких стран душу отведете, а нам потом отвечать за давление на свидетелей. Не надо ни с кем ругаться, пожалуйста, вы делаете нам хуже, причем сильно хуже!

И вообще, прошу, сделайте мне подарок: прекратите Терапевтическую Панику! Ну внесли нас в этот чертов список, так уже год назад могли внести, туда всех с такими статьями вносят, даже еще не осужденных. Ничего хорошего, но и ничего нового. А вот массовая истерика сильно утомляет, честно, особенно адвокатов.

«Не делайте из меня Жанну д’Арк! Я девочка, я хочу домой, просекко и большой толстый стейк. А не быть знаменем!»

20.05.2024

(речь в суде)

Мне непонятен вопрос: понятно ли мне обвинение.

Мне абсолютно непонятно, какое отношение этот набор слов имеет ко мне. Например: Беркович Е.Б. разделяет крайне агрессивные формы ислама и т.п. Я никогда не разделяла никаких форм ислама: ни радикальных, никаких. Я испытываю уважение к религии ислама, к террористам я не испытываю ничего, кроме осуждения и отвращения. Не существует религиозная мусульманская женщина в природе, которая бы не соблюдала правил в ношении одежды, еды и образа жизни. Я никогда не носила хиджаб. Я состою в светском браке с нерелигиозным мужчиной. Я ем свинину, фотографируюсь на пляже. Когда я переехала в Москву, поступила в театральный институт, я вела совершенно прозрачную жизнь. Невозможно при всем выше сказанном быть исламисткой. Я не покрываю головы своих детей, хотя по возрасту они бы должны были носить платок, если бы жили в мусульманской традиции. Я лично 4 раза давала показания следователю: в качестве свидетеля, обвиняемой. Следствие не интересовалось никакими моими религиозными убеждениями. 4 мая в моей квартире был проведен обыск. Там не было обнаружено ничего, что могло бы указывать на мою связь с радикальным исламом. Я уверена, что эта формулировка появилась в материалах дела только потому, что следствие не нашло никаких иных доказательств.

Важная часть обвинения: не просто призывы к совершению террористической деятельности, а распространение с помощью телекоммуникационных сетей и т.п. Я лично никогда нигде ничего не публиковала, ничего не передавала с целью их размещения. Тем более неустановленное лицо опубликовало видео спектакля уже после нашего ареста. Это голословное обвинение.

Я поставила спектакль с целью профилактики терроризма. Он таким и получился. Считаю этот документ обвинения незаконным.