Носить или не носить 

В Иране уже больше месяца не утихают многотысячные протесты, охватившие страну после смерти 22-летней Махсы Амини. По одной из версий, полиция нравов задержала девушку за «неправильное ношение хиджаба» и забила до смерти. Иранцы протестуют против вмешательства государства в жизнь граждан и требуют отставки правительства. The Blueprint рассказывает, как движущей силой протестов стали женщины, а также — почему в Иране они хотят хиджабы снять, а во Франции и США борются за то, чтобы иметь право их носить.

«Очередная школьница была предположительно убита правоохранительными органами Ирана» — так во вторник, 18 октября, начинает статью о гибели 16-летней Асры Панахи The Guardian. Как утверждается, девушку «забили до смерти» во время рейда на территории школы в городе Ардебиль. Полицейские вывели учениц во двор и потребовали, чтобы те исполнили «гимн» в поддержку властей. После отказа к ним применили силу, десять школьниц оказались в больнице, и одна из пострадавших в итоге скончалась. После сообщений о смерти Панахи иранские госканалы опубликовали интервью с мужчиной, который представился дядей погибшей и заявил, что Асра скончалась от болезни сердца, а силовики здесь ни при чем.

Эта трагедия не могла не подлить масла в огонь массовых протестов, которые начались в стране чуть больше месяца назад, когда 22-летняя Махса Амини была задержана в Тегеране из-за нарушения закона, предписывающего женщинам покрывать голову платком. Через несколько часов после задержания Амини впала в кому и через три дня скончалась. Ее история очень похожа на историю Панахи: полицейские заявили, что девушка умерла от сердечного приступа, хотя свидетели ее задержания и родственники говорят о том, что она была избита до смерти (среди альтернативных причин смерти девушки — перелом черепа). Власти предоставили видеозапись из полицейского участка, на которой видно, что девушка в какой-то момент хватается за голову и падает — ее отец в интервью сайту Emteda заявил, что оно было смонтировано полицейскими, которые пытаются скрыть свое преступление.

В знак протеста с антиправительственными лозунгами на улицы по всему Ирану вышли тысячи женщин, к ним скоро присоединились студенты. Женщины выкладывают в соцсети, как срывают с себя хиджабы и срезают длинные волосы — их акцию поддерживают по всему миру (Марион Котийяр, Изабель Юппер и Жюльетт Бинош, например выложили видео, в которых тоже отрезают себе прядь волос).

«Это касается не только иранских женщин. Речь идет обо всех женщинах, студентках, интеллектуалах, меньшинствах, сообществе ЛГБТК+ и человечестве в целом. Речь идет о том, имеем ли мы право распоряжаться своим телом. О том, можем ли мы иметь свой голос, выбирать, за кого выходить замуж, с кем разводиться и в какой профессии реализовываться. Сейчас во всем мире пытаются ограничивать права женщин, геев, трансперсон. Этот режим должен понести ответственность за свои преступления против человечности. Иначе у него появятся подражатели», — говорит ирано-американская предпринимательница Модж Махдара, которая в этом году вместе с Гвинет Пэлтроу и Викторией Бекхэм запустила проект Beauty United, площадку для beauty-бизнесов по всей стране, сделанную по типу CFDA. Сейчас она счастлива в браке со сценаристкой Ройей Растегар, что едва ли будет возможно на ее исторической родине в ближайшее время.

Модж Махдара

В Иране после того, как полиция начала применять против протестующих слезоточивый газ и даже открывать огонь на поражение (по самым скромным подсчетам, в Иране на акциях погиб 41 человек и более 700 было задержано), президент страны Эбрахим Раиси поручил срочно расследовать случившееся, но очевидно, что этого будет недостаточно. Министерство иностранных дел Ирана тем временем уже успело обвинить в происходящем США (в принципе, знакомая риторика) — они якобы пытаются дестабилизировать ситуацию внутри страны на фоне разговоров о возобновлении «ядерной сделки» (снятие американских санкций с Ирана в обмен на ограничение иранской ядерной программы, соглашение о котором было подписано в 2015 году). А по версии государственных СМИ, на женщин нападают сами протестующие.

Иран: борьба
за права женщин

В 1979 году, когда после исламской революции к власти пришел аятолла Хомейни, превративший страну в практически полностью закрытую для мира теократию, женщины первыми «приняли удар». После исламской революции ношение платка и закрытой одежды стало для иранских женщин обязательным. По иронии, если так можно выразиться, история тогда повторяла себя. За 43 года до этого шах Реза Пехлеви издал указ о запрете на все исламские вуали для женщин — максимально радикальная для традиционалистского общества инициатива столкнулась с таким же радикальным неприятием. Политика Пехлеви, направленная на модернизацию и европеизацию иранского общества, осуществлялась тогда варварскими методами: полиция имела право срывать с женщин чадру, их избивали, в домах проходили обыски. Несогласные с политикой властей предпочитали просто не выходить из дома.

К 1979 году политику, запущенную Пехлеви, по крайней мере, в глазах мировой общественности, обычно не покидавшей богатого и прогрессивного Тегерана, поддерживало уже гораздо больше людей. Да и в целом интеграция страны в мировую культурную повестку только набирала обороты — первая леди Ирана Фарах Пехлеви, например, дружила с Энди Уорхолом и покупала его работы, а в народе ее называли восточной Джеки Кеннеди. Иранские женщины обладали довольно широким для мусульманской страны того времени перечнем прав: они могли учиться, работать и быть избранными на разные должности в правительстве, а также, например, делать аборты. Никаких правил, касающихся того, как женщина должна выглядеть, не было: многие носили мини-юбки и топы, брючные костюмы и открытую обувь.

Уже через несколько недель после прихода Хомейни к власти на улицы Тегерана вышло более ста тысяч женщин, которые расставаться со своими свободами совершенно не собирались (особого упоминания заслуживают те три тысячи, которые не побоялись протестовать в Кумах — родном городе Хомейни). Протесты тогда продолжались несколько дней, дошло до захвата Дворца правосудия и сидячей забастовки на его ступенях, которые оказались для новых властей абсолютно неожиданными. В ответ на эти акции правительство ненадолго сбавило обороты, пообещав, что ношение хиджаба обязательным не будет. Об обещании, разумеется, забыли всего через несколько лет: были приняты законы о телесном наказании для женщин, появившихся на публике в неподобающем виде. Про прочие мини-юбки тоже можно было забыть: эмансипированные женщины в стране опять стремительно превращались в маргинализованную группу.

Но если в Иране сейчас вопрос «носить или не носить хиджаб» — это буквально вопрос жизни и смерти, то в Европе и США дискуссия о ношении этого традиционного для мусульманских стран женского головного убора развивается в другом, на первый взгляд — противоположном направлении.

СССР и современная Россия: государственная политика против личного выбора

Отказ от паранджи и хиджаба в Советском Союзе входил в государственную программу по эмансипации женщин — не говоря уже об освобождении народа от «гнета» религии. Насаждаемые «сверху» нормы встречали как поддержку, так и серьезное сопротивление (расстановка сил с тех пор, кстати говоря, не поменялась). Характерным примером могут служить события в Средней Азии, которая с самого начала была в этом вопросе проблемным регионом — в Туркестанской АССР, например, в 1918 году было отложено принятие декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви. К середине 1920-х, впрочем, «терпимости» по отношению к исламу был положен конец и новая власть перешла к решительным действиям. А «женский вопрос» в государственной борьбе с исламом стал центральным.

«Женщины Востока» считались в СССР одной из самых угнетаемых групп — кампания по их освобождению называлась «худжум» (в переводе с арабского — «наступление»). Специальные «женотделы», организованные советской властью, должны были следить, чтобы освобожденные женщины Востока получали медицинские и юридические консультации, имели возможность получать образование и работать. Публичный отказ от традиционной одежды, как сейчас в Иране, стал символом перемен: в 1927 году, например, десять тысяч узбекских женщин на площади Регистан в Самарканде сняли с себя паранджу и сожгли ее. Поступок был очень смелым — отказ от «традиций» для женщин было делом крайне опасным — официальная государственная политика ни тогда, ни сейчас не гарантировала женщинам личную безопасность.

Например, узбекская актриса Нурхон Юлдашходжаева, отказавшаяся от чачвана (сетка из конского волоса, закрывающая лицо женщины), в 1929 была убита за это собственным братом. Активистка Зайнаб-биби Курбанова, делегатка 2-го Всесоюзного съезд работниц и крестьянок, годом ранее была застрелена — за «оскорбление чувств верующих». В Киргизии ее соратница по борьбе за женское равноправие 23-летняя Алымкан Мамыткулова была зарезана собственным мужем прямо в зале суда — женщина пыталась развестись с мужем, который избивал ее за то, что она посещала женские собрания.

Схожую расстановку сил сейчас можно наблюдать на Северном Кавказе. Для комментария о том, что происходит с борьбой за права женщин в регионе, The Blueprint связался с журналисткой, активисткой и основательницей журнала о женщинах Кавказа «Даптар» Светланой Анохиной. Медиа изначально создавалось для женщин из Дагестана, но позже расширило свою «территорию». В «Даптаре», где обсуждаются проблемы гендерной дискриминации в традиционалистских обществах, о специфике региона помнят всегда: «Нам важно выдерживать корректный тон — чтобы наши читательницы не слышали в семье, что „они читают что-то неподобающее“ и не оказывались в потенциально конфликтных ситуациях», — говорит Анохина.

«К нам с историями приходили совершенно разные женщины. Мы публиковали монологи женщин, которые стремились избавиться от хиджаба и расценивали его как инструмент насилия со стороны семей, а другие отстаивали свое право хиджаб носить, — говорит Анохина. — У многих ношение хиджаба ассоциируется с терроризмом, непременным побегом в Сирию и вообще экстремизмом». Здесь не лишним будет вспомнить, что в Чечне два года назад женщин публично заставляли снимать никабы — во время «воспитательной встречи» с муфтием Чечни Салахом Межиевым и начальником Управления внутренних дел столицы республики Асланом Ирасхановым. «Женщина оказывается в клещах между слишком „свободной“ и слишком „религиозной“, по мнению властей и общества, одеждой. И получает по голове и с той, и с другой стороны», — говорит Анохина. При этом запрет на ношение хиджаба в школах она называет практикой губительной: «Это приводит только к тому, что родители девочек будут активнее забирать их из школ, мотивируя это тем, что не „хотят разврата“. Это будет загонять их в гетто, лишит возможности учиться, и, следовательно, они окажутся в еще более уязвимой позиции».

Франция
и США: борьба за религиозную идентичность

Во Франции начиная с 2010-х разговор о праве женщин носить хиджаб не выходит из острой стадии. В 2009 году президент страны Николя Саркози заявил, что сокрытие лица по религиозным причинам в публичных местах является «нежелательным» во Франции — тогда же парламент начал разработку соответствующего закона. Общественные опросы, которые проводились до его принятия, выявили, что большинство населения инициативу поддерживает — Саркози тогда же уточнил, что закон защитит женщин и поддержит политику секуляризма во Франции. Закон был принят сенатом в сентябре 2010 года и касался одежды, которая полностью скрывала лицо. Под эту категорию вместе с балаклавами и масками попал никаб — традиционный женский головной убор с узкой прорезью для глаз, фактически закрывающий лицо полностью. Тогда же инициатива частью общества была встречена в штыки — закон назвали дискриминацией мусульманского населения страны.

С тех пор произошло нападение на офис редакции сатирического политического еженедельника Charlie Hebdo в Париже, в результате которого были убиты 12 человек, включая двух полицейских. Причиной нападения считались карикатуры на пророка Мухаммеда, опубликованные в журнале, а ответственность за произошедшее взяла на себя террористическая организация «Аль-Каида на Аравийском полуострове». После случившегося по всему миру прошли акции в память о жертвах, а антимусульманские настроения во Франции получили новый стимул.

В результате сенат Франции, вполне в духе набравшего силу популизма, запретил несовершеннолетним девушкам носить в общественных местах «любые бросающиеся в глаза религиозные знаки и одежду, а также одежду, которая символизирует неполноценность женщин перед мужчинами».

В прошлом году хештег #HandsOffMyHijab стал вирусным после того, как сенат Франции при администрации президента Эммануэля Макрона проголосовал за запрет детям младше 18 лет и матерям, сопровождающим их в школьных поездках, носить хиджаб и буркини даже в бассейнах. Самый характерный комментарий с этим хештегом выглядел так: «Возраст согласия на секс во Франции: 15 лет. Возраст разрешения на хиджаб: 18 лет. Подумайте об этом. Это не закон против хиджаба. Это закон против ислама. #HandsOffMyhijab». ООН, кстати, классифицирует это как нарушение прав человека — и конкретно права на свободу вероисповедания.

Единого мнения насчет подобных законов нет и внутри феминистского движения. Так, например, Азаде Моавени, ирано-американская писательница и колумнистка, руководительница программы «Гендер и конфликты» в Международной кризисной группе, писала в колонке для Time в 2011 году о своей встрече с египетско-американской писательницей Лейлой Ахмед, автором фундаментального исследования «Женщины и гендер в исламе» о положении женщин в арабо-мусульманских обществах. Обе женщины говорили о том, что «хиджаб перестал быть символом угнетения женщин», а Ахмед и вовсе шла дальше и говорила о том, что зацикленность условного Запада на этом вопросе — это индульгенция за войны, которые развязывают на Ближнем Востоке и США, и Великобритания.

Хиджаб в США резко вернулся в новости (последний раз волна антимусульманских настроений в Америке была после терактов 11 сентября) после избрания президентом Дональда Трампа. В 2017 году по всей стране молодые мусульманки, никогда не носившие хиджаб, впервые надели его. Происходило это на фоне заявлений лидеров мусульманской общины США о росте исламофобии в стране. Участники ежегодного совместного конгресса Американского общества мусульман и Исламского сообщества Северной Америки связывали его с фигурой президента Трампа, который еще во время предвыборной гонки в 2015 году призывал к «полному запрету» на въезд в США мусульман (так он представлял себе борьбу с терроризмом).

Таким образом традиционный головной убор неожиданно стал символом протеста против исламофобии в стране. В интервью USA Today студентка медицинского отделения Университета Мэриленда Самиха Ахмад, никогда не носившая хиджаб, так говорила о решении его надеть: «Разумеется, меня никто не заставлял это делать. Я считаю, что в современном обществе хиджаб тоже может быть феминистским символом — как любое решение, которое принимается независимо и добровольно».

С ней согласна Далия Могахед, директор по исследованиям в Институте социальной политики и взаимопонимания, американской некоммерческой организации, работающей над расширением прав и возможностей американских мусульман: «Сейчас мы пытаемся объяснить людям, что автоматически считать хиджаб символом угнетения — это не только расизм, но и секзизм. Считать, что женщина не может по своей воле надеть на себя хиджаб, предполагает, что она должна считать „западный“ образ жизни единственно правильным».

К социальным работникам присоединяются и ученые. Исследования о том, с какими проблемами на ежедневной основе сталкиваются женщины, решившие носить хиджаб, последние как минимум десять лет свидетельствуют только об одном — никакого прогресса в борьбе с антиисламскими настроениями не наблюдается. И хиджаб продолжает быть для публики «красной тряпкой».

В этом году, например, было опубликовано совместное исследование Оксфордского университета, Университета в Утрехте и немецкого Центра изучения интеграции и миграции о том, сталкиваются ли женщины в хиджабах с дискриминацией при поиске работы. В эксперименте приняли участие женщины с одинаковыми резюме и сопроводительными письмами, которые приложили к анкетам свои фотографии с покрытыми и непокрытыми головами. Исследование показало, что в Нидерландах ответы от работодателей получили 70% женщин с непокрытыми головами и всего 35% мусульманок в хиджабах. Похожий результат исследование дало в Германии, где ответы получили 53% непокрытых и 25% покрытых соискательниц.

Таким образом, пытаясь продемонстрировать нейтральность по отношению к любым религиозным практикам (суд Европейского союза, например, в 2021 году постановил, что работодатель имеет право запретить ношение на рабочем месте религиозных и политических символов), общество незаметно для себя впадает в ксенофобию. Крайней, как обычно, оказывается женщина.