Обет
безбрачия
В мировой прокат выходит новый фильм Кирилла Серебренникова «Жена Чайковского», впервые показанный на Каннском кинофестивале. Пока на отечественный прокат картины надежд, мягко говоря, не очень много, рассказываем об истории, которая легла в основу сценария, — 33-дневном драматичном браке Петра Чайковского и Антонины Милюковой.
По сюжету фильма Серебренникова главная героиня, Антонина Чайковская в исполнении Алены Михайловой, не может смириться с гомосексуальностью своего мужа и медленно впадает в безумие. Эта история широкой публике мало знакома: воспоминания Антонины, изданные в России в 1894 году, в которых она рассказала о своей жизни с великим композитором, популярностью вообще не пользовались, а письма Петра Чайковского, в которых он описывал свои отношения с мужчинами и проблемы в браке, после его смерти цензурировались членами семьи, которые пытались выставить его жену «ненормальной», и советскими историками.
В 1933 году в парижской газете «Сегодня» прозаик и критик Александр Амфитеатров опубликовал статью, в которой говорил, что получил многочисленные свидетельства о «нетрадиционной» сексуальной ориентации Чайковского. Он утверждал, что чаще всего композитор заводил романтические отношения с молодыми юношами, и отношения эти нередко были платоническими. В 1995 году историку Валерию Соколову удалось опубликовать письма Чайковского его брату Модесту без купюр — и по ним можно составить вполне объективную картину происходившего в семье композитора (работа вышла в официальном альманахе дома-музея Чайковского в Клину, где и находится значительная часть писем композитора).
Предыстория:
«гомосексуальные скандалы»
В 1862 году Модест Чайковский писал своему двадцатидвухлетнему брату, еще не ставшему одним из самых знаменитых композиторов мира, что «скандал» в петербургском ресторане «Шотан» брата «ославил на весь город в качестве бугра» (так в то время называли гомосексуалов. — Прим. The Blueprint). Это — одно из первых свидетельств о личной жизни Чайковского, слухи о которой будут гулять до его смерти и, разумеется, — после.
Спустя почти пятнадцать лет, за год до своей свадьбы, Чайковский писал брату: «Представь себе! Я даже совершил на днях поездку в деревню к Булатову, дом которого есть не что иное, как педерастическая бордель. Мало того что я там был, но я влюбился, как кошка, в его кучера!!! Итак, ты совершенно прав, говоря в своем письме, что нет возможности удержаться, несмотря ни на какие клятвы, от своих слабостей» (здесь и далее приводятся цитаты из биографии Чайковского Александра Познанского. — Прим. The Blueprint).
«Слабости» по законам России в то время карались уголовным преследованием — впрочем, избирательно. Известно, что царская полиция тайно составляла списки гомосексуалов, но инициатором открытия уголовных дел бывала крайне редко: для этого обычно требовалась жалоба третьей стороны и драка в публичном месте.
Через год после записи о поездке к Булатову Чайковский так пишет о двадцатидвухлетнем скрипаче Иосифе Котеке: «Не могу сказать, чтобы моя любовь была совсем чиста. Когда он ласкает меня рукою, когда он лежит, склонивши голову на мою грудь, а я перебираю рукой его волосы и тайно целую их, когда по целым часам я держу его руку в своей и изнемогаю в борьбе с поползновением упасть к его ногам и поцеловать эти ножки, — страсть бушует во мне с невообразимой силой, голос мой дрожит, как у юноши, и я говорю какую-то бессмыслицу. Однако же я далек от желания телесной связи. Я чувствую, что если б это случилось, я охладел бы к нему. Мне было бы противно, если б этот чудный юноша унизился до совокупления с состарившимся и толстобрюхим мужчиной. Как это было бы отвратительно и как сам себе сделался бы гадок! Этого не нужно».
Вместе с растущей славой Чайковского, который к середине 1870-х уже написал три оперы и три симфонии, слухов становилось все больше, и Чайковский, который опасался, что они навредят его любимой консерватории, понял: надо жениться. «Я хотел бы женитьбой или вообще гласной связью с женщиной зажать рты всякой презренной твари, мнением которой я вовсе не дорожу, но которая может причинить огорчения людям, мне близким», — написал он брату.
Знакомство и предложение: гибель или женитьба
О юности Антонины Милюковой, в будущем Антонины Чайковской, известно мало: воспитывалась в частном пансионе, а затем в фамильном имении, окончила московский Елизаветинский институт в 1865 году. Они познакомились в 1872 году в салоне Екатерины Хвостовой-Сушковой (на ее дочери был женат брат Антонины), которая рассказала Чайковскому о том, что Милюкова хочет поступать в консерваторию. О первой встрече с будущим мужем Милюкова вспоминала так: «„Да?“ — говорит он мне и смотрит на меня своими умными и добрыми глазами. „А лучше — замуж выходите“, — добавил он и смотрит на меня уже жалобными глазами».
В 1873 году Милюкова поступила, вопреки совету композитора, в Московскую консерваторию, где занималась в классе специального фортепиано и теории у Эдуарда Лангера, время от времени наталкиваясь на Петра Ильича в перерыве между занятиями. Она пишет, что «была чрезвычайно счастлива, постоянно его встречая: он всегда был со мной в высшей степени ласков. Более четырех лет я любила его тайно. Я отлично знала, что нравилась ему, но он был застенчив и никогда не сделал бы предложения. Я дала себе обещание в продолжение шести недель ежедневно ходить за него молиться в часовню у Спасских ворот, невзирая ни на какую погоду. Через шесть недель я отслужила молебен в часовне и, помолившись еще дома, взяла и отправила ему по почте письмо, в котором вылила ему на бумаге всю свою накопившуюся за столько лет любовь. Он сейчас же ответил, и у нас завязалась переписка, которая не лишена была интереса».
По сюжету фильма Серебренникова главная героиня, Антонина Чайковская в исполнении Алены Михайловой, не может смириться с гомосексуальностью своего мужа и медленно впадает в безумие. Эта история широкой публике мало знакома: воспоминания Антонины, в которых она рассказала о своей жизни с великим композитором, популярностью вообще не пользовались, а письма Петра Чайковского, в которых он описывал свои отношения с мужчинами и проблемы в браке, после его смерти нещадно цензурировались членами семьи, которые пытались выставить его жену «ненормальной», и советскими историками.
В 1933 году в парижской газете «Сегодня» прозаик и критик Александр Амфитеатров опубликовал статью, в которой говорил, что получил многочисленные свидетельства о «нетрадиционной» сексуальной ориентации Чайковского. Он утверждал, что чаще всего композитор заводил романтические отношения с молодыми юношами, и отношения эти нередко были платоническими. В 1995 году историку Валерию Соколову удалось опубликовать письма брату Чайковского Модесту без купюр — и по ним можно составить вполне объективную картину происходившего в семье композитора.
Дальше версии исследователей разнятся: некоторые считают, что Антонина сама сделала предложение Чайковскому, другие настаивают на обратном. Последнюю версию подтверждает письмо Чайковского его подруге Надежде фон Мекк в 1877 году: «Мне представилась трудная альтернатива: или сохранить свою свободу ценою гибели этой девушки (гибель здесь не пустое слово, она в самом деле меня любит беспредельно), или жениться. Я не мог не избрать последнего. Меня поддержало в этом решении то, что мой старый 82-летний отец, все близкие мои только об том и мечтают, чтоб я женился. Итак, в один прекрасный вечер я отправился к моей будущей супруге, сказал ей откровенно, что я не люблю ее, но буду ей во всяком случае преданным и благодарным другом; я подробно описал ей свой характер: свою раздражительность, неровность темперамента, свое нелюдимство, — наконец, свои обстоятельства. Засим я спросил ее, желает ли она быть моей женой? Ответ был, разумеется, утвердительный».
Как бы то ни было, 6 июля 1877 года в церкви Святого Георгия они обвенчались: катастрофа, в которую превратится их, как считал Чайковский, «дружеский» брак, началась.
Брак и несостоявшийся развод: тоска, шантаж и угрозы
Спустя три недели брака, впрочем, Чайковский, видимо, осознал, что его план не сработает. Он сбежал от молодой жены из Москвы в Санкт-Петербург и написал своему брату Анатолию: «Толя! Я ужасно люблю тебя. Но ах! Как я мало люблю Антонину Ивановну Чайковскую! Какое глубокое равнодушие внушает мне эта дама! Как мало меня тешит перспектива свидания с ней! Однако ж и ужаса она не возбуждает во мне. Просто лишь одну тоску».
Через некоторое время Чайковский вернулся к жене, но через две недели сбежал — уже навсегда. В письмах она стала упоминаться как «мерзавка», «стерва» и «эта дама». О причинах окончательного разрыва спорят до сих пор. Считается, что Антонина неправильно поняла условия их брака, близкие Чайковского, впрочем, настаивали на том, что молодая женщина «сошла с ума». Так, например, описывает встречу с Милюковой брат Чайковского Анатолий. Вместе с пианистом Николаем Рубинштейном они приехали к ней в 1877 году сообщить, что Чайковский уходит от нее навсегда. Рубинштейн сказал ей, что у Петра Чайковского тяжелейший нервный срыв. Он приложил заключение психолога и объяснил, что Петр не вернется к супруге, если хочет выздороветь. Антонина послушно дослушала и сказала, что рада согласиться на все, что нужно «дорогому Пете». То, что произошло дальше, ошеломило Анатолия: «Антонина Ивановна проводила Рубинштейна до двери и вернулась с широкой улыбкой на лице, сказав: „Ну кто бы мог подумать, что сегодня я буду приглашать знаменитого Рубинштейна к чаю у себя дома!“».
В том же году она пишет Модесту Чайковскому: «За всю мою любовь и преданность Петя мне отплатил тем, что сделал меня своею ширмою пред всей Москвою, да и Петербургом. Где же эта доброта его, про которую так много говорили?» Дальше была неудачная попытка развода (Милюкова должна была признать, что изменяла Чайковскому), шантаж, угрозы аутинга с ее стороны и преследования родственников. Они были женаты вплоть до смерти Чайковского в 1893 году. Антонина пережила мужа на двадцать четыре года, последние двадцать из которых провела в психиатрической лечебнице.
Благодаря влиянию семьи Чайковского «официальной» версией история стала та, где считалось, что Антонина была психически нездорова всю свою жизнь, и никакого особенно вреда ее здоровью брак с Чайковским не принес. Фильм Серебренникова и в общем современный запрос на возвращение женских историй эту «официальную» версию немного поправляет. В этой истории страдали оба, но историю Милюковой—Чайковской до этого просто некому было рассказать.
