Дома и на работе:

Николай Кошелев

Текст: КАТЯ ФЕДОРОВА
Фото: НАДЯ БЕДЖАНОВА

11 марта в Новой Третьяковке открывается большая персональная выставка The Moon Pool Николая Кошелева, выступающего под маской вымышленного художника-участника дягилевских «Русский сезонов». Кошелев любит монументальный размах, и новый музейный проект не стал исключением: здесь можно будет увидеть больше сотни экспонатов — от керамических слепков персонажей до фонового занавеса. Несколько лет назад The Blueprint побывал в его нью-йоркской мастерской с огромными потолками и выходом на крышу и внимательно изучил, как художник создает свои пятиметровые холсты.

Художник Николай Кошелев живет как в кино. Это не метафора: из окна его огромного по нью-йоркским меркам лофта в Дамбо открывается тот самый вид на Бруклинский мост, что так любят режиссеры кино про Манхэттен, например, «Однажды в Америке» или «Запах женщины». Сам Кошелев шутит, что все сувенирные открытки с надписью New York City были сделаны у его подъезда. Выпускник МГХПА им. С.Г. Строганова, а после Нью-Йоркской академии искусств, чья первая персональная выставка на родине недавно прошла в галерее «Триумф», долго искал место обитания, подходящее как для жизни, так и для работы. Попробуйте найти на и так не самом плодовитом рынке недвижимости Большого яблока жилище с не менее чем 6-метровыми потолками — любое другое просто не вместило бы масштабные 4—5-метровые работы художника. Зато теперь Кошелев может полностью погрузиться в искусство, а не тратить время на дорогу: «Я спускаюсь из спальни утром, пью кофе — и через 10 минут я в работе, в процессе. Ты просто строишь свою ментальную матрицу и находишься в ней постоянно, этот факт очень сильно влияет на твое развитие, — рассказывает он. — Вермеер, Магритт, Трейси Эмин, де Кунинг — около 70 процентов художников жили в том же пространстве, где работали».

1. Бруклинский мост, Дамбо, 1980

2. Кадр из фильма «Однажды в Америке», 1984

3. Кадр из фильма «Запах женщины», 1992

Некоторые материалы я до сих пор вожу из России. Я могу работать только на подольском льняном холсте, с одной из старейших русских фабрик. Пробовал покупать здесь другие виды: из Бельгии, Китая, Канады. Все не то. Я везу его сюда тоннами в больших бобинах, в чехлах для трамплинных лыж — как негабаритный багаж.

Я и краски иногда покупаю на Avito — старое советское масло 60-х годов. Там удивительные пигменты, но это уже скорее просто фетиш.

У меня очень много книг, около 30% которых я привез из России. Я не очень люблю, когда они новые, и всегда стараюсь подписывать их у авторов. Большинство из них в какой-то момент дают open speech в одном из нью-йоркских музеев или институтов, и после лекции можно подойти и попросить подписать. Для меня это важно. Мгновенно меняется ощущение от того, что ты держишь а руках.

Раннее утро или поздний вечер?

Творческий беспорядок или идеальная чистота?

Есть в ресторане или take away?

Ipod или винил?

Пробежка в Центральном парке или спортзал?

Нарисуйте портрет человека, который

недавно приходил к вам в гости.

В доме Кошелева есть одно большое преимущество — выход на крышу. Поэтому летом у художника появляется еще одно место, где можно не только поработать над новыми полотнами, но и насладиться отражением огней большого города в Гудзоне. Чем вам не сбывшаяся американская мечта?

Растения обычно дарят друзья, уезжающие из Нью-Йорка. Этот цветок, например, от основателя вечеринки Deep Fried Friends Артура Семкина. Я слежу за ним почти как Леон в том фильме.

Это коллекционные карточки с жевательной резинкой 1989 года. Они все запечатаны, и я не знаю, что там внутри. Из ста штук я открыл одну или две, остальные ждут своего часа.

Это маска одного из моих любимых героев — Комедианта из комикса «Хранители». Я посвятил ей большую серию работ, которую планирую полностью показать в 2017 году.

Объект, с которым вы никогда не расстанетесь?