Модный фотограф
и режиссер 
Юлдус Бахтиозина

С 1 по 5 марта на Берлинском кинофестивале в секции «Форум» покажут короткометражный фильм Юлдус Бахтиозиной «Дочь рыбака». В России и мире о режиссере активно заговорили в 2016 году — когда Vogue Italia назвал ее лучшим молодым фэшн-фотографом. За этим последовали еще более громкие коммерческие и журнальные съемки. The Blueprint поговорил с Юлдус о фильме, учебе в Лондоне и «на улицах» и устаревших стереотипах.

В 2014 году Юлдус Бахтиозина стала первым российским спикером на TED: фэшн-фотограф рассказала на конференции в Ванкувере о своем проекте «Отчаянные романтики», в котором иронично ставила под сомнение гендерные стереотипы в российском обществе (и в целом была одной из первых, кто начал работать с темой разнообразия красоты). В том же году BBC включила ее в список «100 женщин года», а в 2016 году Vogue Italia назвал лучшим молодым фотографом. В 2017 Бахтиозина вышла в финал венецианской Laguna Art Prize, в том же году ее работы соседствовали на выставке в Брюсселе с творчеством Марины Абрамович, Яна Фабра и Трейси Эмин. Среди ее проектов — видеоинсталляция «Цирк 17», выставленная в МАММ, история по мотивам русских сказок и национальных символов Russ Land и съемки для российского и зарубежного глянца. В их числе и японский Commons & Sense Magazine, и петербургская «Собака», где Елизавета Боярская «превратилась» из лягушки в царевну, сменив надувной жилет Balenciaga на платье Gucci. В этом году послужной список Юлдус Бахтиозиной пополнится строчкой о режиссерском дебюте: она сняла короткометражный фильм под рабочим названием «Дочь рыбака». Мы поговорили с ней о ее новой работе — и о том, как фотограф становится режиссером.

Фотография Алексея Костромина

В 2016 году Vogue Italia назвал вас лучшим фэшн-фотографом. Что изменилось с тех пор?

В мое занятие искусством ворвалось кино — это самое глобальное изменение. Появился некий дополнительный слой. Не могу сказать, что в 2016 году у меня было более поверхностное восприятие того, что я делаю, но продакшен с тех пор точно усложнился, стал затратнее. У меня появилось больше коммерческих проектов, которые основываются на моем собственном стиле, то есть клиент и бренд приходят за определенным, близким именно мне визуальным оформлением и хотят его адаптировать под свой продукт. На такие проекты дают очень большие бюджеты, и это помогает мне раскрываться, а иногда и пробовать что-то совсем новое. Я всегда очень долго готовлюсь к каждой съемке, продумываю все мелочи, продюсирую, просчитываю детали от и до. За каждым творческим проектом должна стоять и организационная работа — чем она качественнее, тем лучше результат. Но я так работала всегда — и до публикации в Vogue Italia, и после.

Вместе с бюджетами, наверное, выросла и команда? Кто в нее входит?

Для съемки фотографий большая команда не нужна — она в шесть раз меньше, чем та, что работает над фильмом. В принципе я могу проводить сложные фотопроекты, когда рядом есть только мой помощник. Конечно, бывают проекты, в которых я работаю с любимыми визажистами, продюсерами и осветителями. Это самые важные люди в команде. Но бывают съемки, где я многое делаю сама: выступаю одновременно и стилистом, и визажистом, и осветителем, и художником по костюмам.

А кому вы доверяете снимать себя?

Штативу. Если речь идет об очень сложных историях, мы работаем с помощником и зеркалом.

Есть ощущение, что сегодня фотографу вовсе не обязательно появляться на страницах глянца. Так ли авторитетны большие модные издания сегодня?

Я не могу говорить за всех, но лично мне всегда нравилось работать с крупными изданиями, особенно если на съемку заложен хороший бюджет. Инстаграм для меня умирающая «мейнстримовская история», в ней сейчас слишком много мусора. Причем плохой вкус порой собирает гораздо больше подписчиков, чем хороший. Часто популярны именно те аккаунты, которые содержат что-то общедоступное, очевидное для потребителя.

А как тогда молодому фотографу продвигать себя, если он хочет, чтобы его заметили?

Например, отсылать свои работы в издания, с которыми он хочет работать. Это олдскульный, но все еще работающий метод. Не скажу, что моему продвижению как-то помогли социальные сети. Без инстаграма же мир как-то узнавал о фотографах. Сначала важным было качество снимков, потом стало важно количество подписчиков – теперь люди опять потихоньку идут за качеством. Аудиторию в принципе довольно сложно удивить, поэтому, если работа недостаточно глубокая, зритель не будет ее рассматривать и просто пролистнет. Я разделяю снимки на фэшн-фотографию и арт-фотографию — по этому же принципу можно разделить инстаграм на осознанный и неосознанный контент. Сейчас большие бренды приходят с заказами именно на осознанный контент. Но каких-то четких советов «по продвижению» я дать не могу. Каждый должен искать свой путь. Инстаграм не панацея, но для кого-то может оказаться подходящим инструментом. А для другого, наоборот, сработает портфолио-ревю с редактором. Кто знает.

Фотографии Алексея Костромина

Вы учились в Лондоне. Это вам сильно помогло?

У меня два образования: я училась в Академии госслужбы при президенте РФ четыре года, потом бросила ее и уехала в Лондон, где изучала графический дизайн. Но обычно я говорю, что меня, прямо как настоящего рэпера, обучила улица. Безусловно, образование расширяет кругозор, в университетах дают списки литературы, студенты накапливают информацию. Я не против образования как такового, но я за то, чтобы студенты участвовали в больших проектах в качестве интернов, пытались что-то делать.

В Лондон я переехала в 2007 году. Для нашей страны этот период нельзя назвать временем свободы самовыражения — а в Лондоне она была. В этом смысле переезд стал для меня скачком вперед. Но я давно вернулась в Россию и в работе вдохновляюсь именно нашей культурой — сказками, народными символами, природой. Сейчас здесь, конечно, лучше и со свободой, и с самовыражением, но отставание все же чувствуется. Мы только-только подхватили тему diversity, хотя в мире она гремит довольно давно. И я в своих работах снимаю людей разной комплекции с 2014 года.

Получается, вы здесь сильно опередили повестку.

В студенчестве я снимала автопортреты с надписями, которые высмеивали стереотипы. С тех пор многое изменилось. Что касается социальных тем, в моих работах, они, безусловно, есть. Но я не люблю унылую социальную тематику в искусстве, хотя это сейчас на пике популярности. В фэшн-съемках все чаще прослеживается ирония, это некий придаток diversity, так же, как и бодипозитив. Но проблему всегда можно переосмыслить — зачем бить в лоб прямой иронией? То есть мы всех вроде как уравняли, а теперь, чтобы это смотрелось более-менее органично, добавляем немного юмора, бодипозитива. И происходит штамповка.

Я, если честно, подустала от одинаковых работ, в которых настолько стерто «лицо» автора, что это смахивает на какой-то коммунизм в фотографии. Возьмем тот же Photo Vogue Italia — в ленте публикаций голые, полные и темнокожие люди, снятые на пленку с обнажением всех особенностей тела. При этом фотографии от разных авторов, но их практически невозможно отличить друг от друга — сложно поверить, что их делали разные люди. Сегодня журналам нужен медиаконтент, но не нужна личность. Фотографы делают свою работу хорошо, их публикуют, но они не запоминаются, потому что творят в угоду трендам ради упоминаний в журналах. По сути, они даже немного демпингуют рынок: создают бесплатный контент, который позволяет устраивать мероприятия и собирать деньги со спонсоров. Не думаю, что это здорово. И такая схема уж точно не должна быть дорогой к успеху для молодых фотографов. Важно, чтобы в творчестве читалась личность. Если фотограф вертится в какой-то солянке, его никогда не выделят из ряда подобных. Мой совет: не пытайтесь никому угодить. Вас очень быстро сломают, а потом выкинут, потому что просто забудут ваше имя.

Фотография Алексея Костромина

Но ведь не все олдскульные фотографы выдержали проверку временем. Как вам кажется, есть те, кто безвозвратно устарел?

Да все они хороши, все еще могут выстрелить. Кто-то просто переживает кризис. Но я не назову конкретных имен — это невежливо. Но скажу, например, что фотографы, которые снимают для Tatler, пожалуй, переживают плохие времена.

Как не устаревать, тренировать «незамыленность» взгляда?

Никак. Я считаю, что должна быть божья искра, я правда думаю, что каждому при рождении дан конкретный набор способностей и талантов, который редко можно изменить в течение жизни. Сегодня всех так будоражит легкий успех, что люди самообманываются. «Фотографируй, выкладывай это в инстаграм — и сможешь путешествовать, получать много-много денег, потому что ты такой замечательный и так здорово все делаешь» — такая формула порождает дилетантов. Фотография стала инструментом достижения славы и успеха, чему в том числе поспособствовала доступная техника. Но первый же серьезный коммерческий заказ станет для любителя лакмусовой бумажкой — сразу станет понятно, может человек на самом деле что-то делать на профессиональном уровне или нет. И сам человек просто по своим ощущениям поймет, нравится ли ему фотография, приносит ли она ему удовольствие. Конечно, есть разные категории фотографов: кто-то контролирует все, занимается сет-дизайном, а кто-то приходит, когда на площадке уже все готово и нужно просто поставить свет и нажать на кнопку. Кто-то справляется с исполнительской функцией, делает то, что говорит клиент, и получает взамен несколько сотен тысяч. А некоторые после таких съемок чувствуют себя «грязными» и хотят поскорее сбежать. Все проверяется на практике, в «бою».

У вас были подобные разочарования?

Нет, у меня не было, потому что я очень принципиально подхожу к выбору проектов, включая коммерческие. К тому же я очень требовательная.

От заказчика можно чего-то требовать?

Скажу так: я в чуть более привилегированном положении, потому что у меня не было случаев, чтобы я стучалась к заказчику. Я стремлюсь к тому, чтобы клиенты сами приходили ко мне за определенным результатом, и поэтому очень много работаю. Мне нужен определенный свет, температура в комнате, техника, мощность вентилятора — вроде бы мелочи, но они оказывают грандиозное влияние на результат. Поэтому перед каждой съемкой я составляю подробный список необходимого. Например, если знаю, что съемка будет длиться 16 часов, обязательно буду требовать кейтеринг. У фотографа должна быть своя позиция, важно показать, что ты профессионал, а не просто мечтатель, у которого все как-то само получается. Но сегодня профессионализм — в дефиците. Этого как раз и не хватает молодым фотографам: опыта, агента или продюсера, чтобы вести коммуникации на должном уровне.

Какими проектами вы больше всего довольны?

В этом году — проектом с Royal Opera House, Rambert и BBC в одном флаконе. Я была там художником по костюмам и гриму для фильма и сцены, а еще сделала официальный постер всего проекта. Горжусь что стала официальным амбассадором Gucci Beauty и амбассадором Women in Culture. Очень горжусь контрактом с одним издательским домом на издание моей первой книги, я очень давно этого хотела. И конечно, своим авторским художественным фильмом. Это главные детища. Премьера в Royal Opera House планируется в январе 2020-го. А у моего фильма — в этом году.

Как вообще фотографы становятся режиссерами?

Очень органично, резко и страстно. Со мной все случилось достаточно спонтанно: сначала я сделала несколько мини-фильмов, которые получили большой отклик аудитории и редакторов, а потом созрела идея, появилось желание поговорить на определенную тему не только с помощью изображения, но и за счет движущейся картинки. Я сделала трехэкранную инсталляцию «Цирк 17», посвященную столетию революции. Ее показывали в МАММ и в галерее Anna Nova в Санкт-Петербурге. Это был очень интересный опыт. И вот я решила применить его в игровом короткометражном фильме. Проект начался в сентябре, и только в конце мая у нас была последняя смена.

Расскажете поподробнее?

Это фильм-сказка, немного автобиографичный. Совсем немного. Рабочее название проекта — «Дочь рыбака», но выйдет фильм под другим названием, это у нас уже украли, пока мы о нем всем рассказывали. Это история девушки, которая попадает в мир царевен, и те выявляют степень ее «царевности» через ряд испытаний. В этом мире она сталкивается с бюрократией, очередями, разочарованиями. Получилась грустная история, которая подается с иронией, с легким социальным подтекстом. Я не ставила конкретной задачи вписаться в те или иные форматы кино. Это художественный продукт, для которого я сама отшивала костюмы, делала половину головных уборов, в основном для главных героинь. Вторую часть мне предоставил мой друг и настоящий мастер по старинным техникам изготовления Юханн Никадимус . У нас получился микс новых кокошников (у меня сложился за последнии годы свой стиль вышивки и комбинирования материалов) и реплик исторических кокошников Юханна. Я максималист по своей натуре, поэтому пускаюсь во всех тяжкие и считаю, что нужно работать качественно, по-трушному и профессионально. Не бояться и делать. Но, конечно, мне помогала большая команда из 60 человек. Важно отметить грим в фильме, у него существенная смысловая роль. Мы с нашим художником по гриму Тамарой Яворской сотворяли его долго и кропотливо, с десятком тест-гримов и экспериментов под каждого героя. Санкт-петербургский бренд Sintezia сделал для фильма 14 эксклюзивных пар обуви разных цветов. Это важно, потому что цвет у нас в фильме играет огромную роль. За саундтреки отвечали Shortparis — очень популярная андеграундная группа, Тима Белорусских и певица Луна. Володя Варнава (тот самый, что работает над постановками в Мариинке) ставил нам хореографию.

Как удалось собрать такую команду?

Харизмой. Проект тем и интересен, что его частью стали очень многие творцы. Все они захотели создать чистый продукт, который не связан со спонсорскими деньгами и, следовательно, не связан с цензурой.

Это фэшн-фильм или художественный? Или это уже не стоит разделять?

Это арт. Фильм не будет понятен широкой аудитории, хотя в нем много диалогов — это странно для меня как для человека, который до этого снимал кино немое, метафоричное. Это не классическая история-сказка, которую можно посмотреть с детьми. Все члены команды разделяют мое видение. Единственные, кто иногда не понимал, что происходит, — актеры. Так, например, было с главной героиней. Но я специально ничего не объясняла, чтобы все выглядело органично. Главную роль играет Алина Король, она известна по роли дочки Троцкого в картине с Константином Хабенским (речь о телесериале «Троцкий». — Прим. The Blueprint). А так в актерском составе собрался микс из «не-актеров» и профессионалов — я всегда стараюсь соблюдать этот баланс. Еще к нам присоединились семь моделей-актрис агентства Oldushka.

Фотография Алексея Костромина

В таком проекте чувствуется разница между профессиональными актерами и любителями?

Я люблю профессионалов с точки зрения подхода к работе, но не люблю выходцев из театральных школ — они всегда работают по клише, по программе. Мастера будто зашивают их в коробочкетут дергать подбородком, здесь блуждать взглядом. Я принимаю тех, кто проходил через пятилетнее обучение, но готов все это забыть в работе со мной . Я сама леплю из актеров то, что мне нужно, иногда ломаю, вывожу в нужную форму, если не выводятся , я это принимаю, но больше не работаю с ними. В русских актерских практиках учат играть себя, искать и экспрессировать через свои грани, но не быть кем-то другим. А это то, что я чаще всего требую от актеров: не быть собой. Я очень люблю менять внешность людей с помощью всех доступных инструментов — от костюмов и грима до камеры и света.

У меня были ситуации, когда операторы боялись делать то, что я от них прошу, потому что так никто не делает. Приходилось убеждать или снимать самой. Такое чувство, что в университетах людей учат не допускать ошибок. Я считаю, что ошибки — самое крутое, что может быть. Мы все продукт ошибок, трех миллиардов ошибок и этого не стоит отрицать, этим нужно уметь наслаждаться. Я обожаю сложные задачи и обожаю их решать. Даже если я ошибусь, я приобрету бесценный опыт. Мне как режиссеру важно умение слушать, слышать и пытаться сделать, что я прошу и показываю. Я очень не люблю споры на площадке. В этом плане нашей команде повезло друг с другом — никаких стычек у нас не было.

А что оказалось самым сложным?

Препродакшн. Только на организацию и подготовку съемок ушло пять месяцев. Скаутинг локаций — тоже отдельная статья препродакшна и статья расходов. Но они у нас бомбические, красивые, памятники архитектуры. Всего десять локаций, это очень много для короткометражки. Например, Библиотека ботанического сада, где все очень строго в плане света и дым-машин. Одну из крупных сцен мы снимали сразу на трех этажах, так что поразвлекались с тасканием железа по высоким добротным лестницам библиотеки. Снимали в музеях (это всегда ночные смены), в любимом музее советских игровых автоматов, там было невероятно круто снимать! Еще мы снимали в Юсуповском дворце — очень классно, что нам разрешили это сделать, потому что любая киносъемка требует кучи согласований. Была еще и уличная съемка — здесь вся организация шла через Минкульт. Вообще, чем тяжелее процесс, тем потом приятнее о нем вспоминать. Все костюмы в фильме эксклюзивные. Значит, требуются предварительные примерки, тесты, подшив под каждого актера. Относительно общепринятых параметров киноиндустрии наша продюсерская команда очень маленькая: один генеральный продюсер, костюмер, операторы (трое, включая меня), осветители под шефством моего любимого Михаила Знакова. На стадии препродакшена мы все едва ли не жили вместе.

И когда все-таки премьера?

Я из тех, кто сначала думает о монтаже, а уже потом о премьере. Мы же не Первый канал с обязательной датой показа. Мне нравится, что мы делаем андеграундное кино в окружении профессионалов, «про-арт»-ребят. Точно могу сказать, что в конце лета или в начале осени выпустим тизер.

Фотография Алексея Костромина

Подписывайтесь на наш канал в YouTube, будет интересно.