Одинокий голос человека 

текст:
алиса литвинова

ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ

В Пермском театре оперы и балета прошла премьера «Человеческого голоса» Дмитрия Волкострелова — следующие показы будут только в декабре, но The Blueprint настоятельно советует озаботиться билетами прямо сейчас. А пока Алиса Литвинова по нашей просьбе рассказывает, как режиссер использовал в спектакле все свои любимые и знакомые публике приемы и при этом создал совершенно не характерный для себя спектакль.

Синтез искусств

Дмитрий Волкострелов поставил в Пермской опере сложносочиненный спектакль. В основе — моноопера Франсиса Пуленка «Человеческий голос» по либретто Жана Кокто. Любовная история по фабуле и авангардная по форме: женщина говорит по телефону с бросившим ее мужчиной, осмысляет собственную жизнь и не знает, что ей делать дальше. Разве что покончить с собой. Экспрессивное переживание героини — не совсем привычный для режиссера материал, поэтому он нейтрализует Кокто монотонной, социальной и, что самое удобное, бессловесной пьесой Франца Ксавера Креца. «Концерт по заявкам» — подробное описание будничного вечера одинокой женщины, которая в финале совершает самоубийство. Волкострелов, любитель повседневности и ее поэзии, снял по этому материалу фильм, своеобразный киноаналог «Проектов для одинокого человека» Виктора Пивоварова, и встроил его в спектакль.

В «Человеческом голосе» сведены театр, кино, литература и музыка, но точка входа в спектакль — специально написанный композитором Владимиром Горлинским пролог. К нему подключается видеоряд, неторопливо вводящий зрителя в контекст: в начале фильма есть возможность поразглядывать все локации. За театр отвечает сопрано Надежда Павлова. Она выходит на сцену в качестве актрисы и певицы, которая получает удовольствие от музыки, от работы и от собственного голоса. Постепенно либретто Кокто — оголенная эмоция — будет затягивать ее, и Павлова будет все сильнее сближаться с героиней.

Если эти три медиа, театр, кино и музыка, в течение спектакля набирают мощность, каждый в своем регистре, то текст становится инструментом заземления. Традиционные титры с переводом — своего рода логические подпорки для экспрессивной оперы. У них тоже есть внутренняя динамика: чем сильнее страсти, тем крепче виды искусств сливаются друг с другом, а потому титры перебираются с отдельного экранчика внутрь фильма, связывая материалы Креца, Кокто, Пуленка и Волкострелова.

Скрытая музыкальность

Междисциплинарность вообще характерна для Волкострелова, хотя чаще он берет в работу не так много медиа, как в «Человеческом голосе».

Самый ожидаемый элемент этой оперы — фильм. Кино много раз появлялось в работах режиссера, в том числе в спектакле «Приговоренный к смерти бежал» 2018 года, в котором осмыслялся одноименный фильм Робера Брессона. Затем был поиск киноязыка в видеофрагментах «Комитета Грустящего Божества» (2021), и вот, наконец, самоценный фильм, интегрированный в спектакль.

Опера логичным образом проявила и музыкальность режиссера. До этого она у Волкострелова часто пряталась в недрах спектакля: основанные на репетитивности мизансцены в «Любовной истории», контраст многоголосного шума и обостренно-четкого ритма голосов в «Художнике извне и изнутри». «Хорошо темперированные грамоты» названием и структурой обязаны «Хорошо темперированному клавиру» Баха. «Я сижу в комнате» — спектакль по партитуре американского авангардиста Элвина Люсье. Приход Волкострелова в академическую музыку — до «Человеческого голоса» он успел поставить «Евгения Онегина» в «Урал Опере» — оттягивала только нелюбовь к большой форме.

Большая форма и частная жизнь

Большую часть карьеры Волкострелов делал интимный театр и предпочитал камерные залы, которые создавали для артистов и зрителей общее пространство рефлексии и позволяли совместно проживать тянущееся сценическое время. Единственное исключение — «1968. Новый мир» в Театре на Таганке. Он же, кстати, и первый открыто политизированный.

В последние несколько лет Волкострелова начало тянуть к большой форме, в которой он тем не менее стремится сохранить камерность. «Русская смерть», первый и последний спектакль, поставленный Волкостреловым в качестве худрука ЦИМа в 2022 году, — шесть малых форм, вступающих в диалог друг с другом. В «Евгении Онегине» разные люди пели партии и обозначали героев, спектакль состоял из их взаимоотношений в большей степени, нежели из сюжетных поворотов. «Человеческий голос» продолжает игру в большое и маленькое. Опера — один из самых помпезных жанров, но Волкострелов выбирает монооперу, которая, даже с учетом дописанных Горлинским пролога и эпилога, длится чуть больше часа. Надежда Павлова почти все время работает на полсцены, ведь вторую часть занимает экран с фильмом и с текстом Сэмюэла Беккета в эпилоге. Театральная часть постановки все еще остается в границах камерного спектакля.

Дистанция большой сцены, впрочем, довольно сильно влияет на язык. Как и «Евгений Онегин», «Человеческий голос» — «вещь в себе». Зритель может монтировать собственный спектакль благодаря многоканальному потоку информации, может гадать, как связаны героиня на экране и на сцене. Волкострелов оставляет много воздуха и свободы, но это мало влияет на суть. Притом что «Человеческий голос» неразрывно связан со всеми прошлыми поисками режиссера, он совсем иной по природе. Это — драматический спектакль в самом привычном и самом традиционном смысле. Сложно сконструированный внешне, но довольно простой по своей сути: зритель сопереживает происходящему и за счет этого осмысляет собственный опыт.

«Человеческий голос» транслирует очень конкретное чувственное переживание: ощущение уязвимости, хрупкости жизни и ее ценности. Героини выбирают единый способ вырваться из агрессивной, дискомфортной для них реальности — самоустраниться. Открыто драматическая ситуация часто спорит с бытово-спокойной обстановкой, но обе они приводят к смертям.

Энтропия

В работах Волкострелова всегда есть место темам энтропии, смертности и хрупкости мгновения. Сейчас все это переживается острее и становится все политизированнее. Когда-то в прошлой жизни Волкострелов поставил в Театре Наций «Русскiй романсъ» о культуре пения, исчезнувшей вместе с ее носителями, а в «Я сижу в комнате» предлагал пережить экзистенциальный опыт исчезновения собственной индивидуальности. В «Ленточках» по пьесе Павла Пряжко о белорусских протестах 2020 года ценность человеческой жизни и ее конечность уже ощущалась болезненно, а сегодня «Человеческий голос» звучит почти как манифест о важности каждой человеческой жизни, какой бы она ни казалась со стороны: скучной или драматичной, тайно или открыто болезненной, значимой или ничтожной.