Маша Гаврилова «Теория нового года»

иллюстрации: алексей старков

Маша Гаврилова — писательница и художница таджикского и удмуртского происхождения. Соорганизаторка и кураторка фестиваля женского письма «Слёзы авторки». В 2023 году вошла в список The Blueprint 100. Тогда же в издательстве No Kidding Press вышел дебютный сборник ее рассказов «Ужасы жизни». Это современные истории про странное, где мистика и невероятные события буднично случаются среди самых банальных жизненных историй. Но все невероятное становится возможным только путем познания себя: Маша Гаврилова как никто умеет говорить с читателем о его собственных желаниях и стремлениях, находить ясность даже во тьме. Ее рассказ «Теория нового года» — о том, что сказок в жизни, может, и не бывает, но менее странной и удивительной она от этого не делается.

Штора была прозрачная и складчатая. Это был новый день — новый год моей жизни, также известный как День рождения. Счастья не было. В дверь позвонили, за дверью лежал букет, и сначала я подумала, что это соседи. Букет оказался красив, его хотелось засушить, но это был не мой дом. Хозяйке дома такие гербарии ни к чему.

В доме жили только я и кошка. Я кормила кошку, кошка спала рядом со мной. Хозяйка кошки была в путешествии по другой стране. Я умылась, погладила кошку, пошла на обед с друзьями-молодоженами.

Я давно их не видела, на свадьбе не была, поэтому внимательно следила за каждым движением рук, взглядом в сторону. Их любовь была мне непонятна, но я видела в моих молодоженах счастье и покой. Он был похож на светящуюся воду, она была похожа на вкус финика или хурмы. Мы не праздновали, просто ели и разговаривали о деньгах. Разговор оказался даже интересный: про инвестиции, а не про финансовые дыры в карманах. Я заказала привлекательную еду, объелась, заплатила за всех, мы попали под дождь и попрощались.

Под дождем я шла на кладбище с достаточно несчастным человеком, мы были в близких отношениях, но недостаточно близких, чтобы сказать ей «ты несчастна». Кладбище было местами интересное, мы нашли надгробия-полусферы. Там похоронили инопланетян — такая была моя версия. Кому еще подошли бы такие надгробия, я не знала. Я села на бетонную скамейку у могилы улыбчивой парочки долгожителей и чуть не расплакалась. Начинался мой юбилейный год, и начинался он не очень. На кладбище с несчастной холодной женщиной.

Я заразилась несчастьем, а может, это я была его рассадницей. Так или иначе, мы обе стали достаточно несчастны. Хотелось съесть торт, чтобы хоть как-то обозначить праздник, возраст, событие. Но торта у нас не было, пришлось идти в кафе. В кафе пахло замечательной едой, только я ничего не хотела. Не могла даже представить вкус торта. Обед с друзьями-молодоженами оказался слишком сытным и обильным. Он не переварился, застрял у меня в желудке. Хотелось выблевать все, что я съела.

Несчастная женщина купила себе кусочек торта, ела его и была недовольна, что я не ем. А может, и не недовольна. Я ничего про нее не знала, кроме того, что она несчастна и обманчива. Несчастье было ее личным делом, а вот обманы меня задевали, окружали холодным туманом недоверия. Она обещала мне горы и океаны, но даже не смогла подарить на день рождения подарок. Но про горы и океаны было обиднее.

После торта она ушла домой, я тоже ушла домой. Дома было тоскливо, зато еда наконец переварилась. Начинался новый год жизни.

Прошлый новый год моей жизни был несчастным сразу для всех людей, мне не повезло с датой. Я плакала весь день и решила больше не отмечать день рождения: дни рождения существуют, чтобы прославлять и обращать пристальное приятное внимание на именинника. Меня никто не прославлял: я только слушала о чужих горестях и думала о своих. А хотела я, чтобы раз в год мир крутился вокруг меня. Раз в год или никогда. Поэтому плакать на кладбище — не день рождения, даже если в компании приятного человека. Это всего лишь новый год жизни.

—

Между новыми годами жизни есть общий новый год, также известный как Новый год: праздник жирной еды, странной еды, вкусной еды. Праздник семьи и телевизора. Сказка для взрослых и детей. 

Я не верила в сказки с самого начала, наверное, потому, что придумывала их сама и уже давно жила где-то между. Но материальная часть нового года мне нравилась — получать подарки. Точнее, получать то, чего я не могу позволить себе сама. Последним подарком стал невероятно красивый самодельный подсвечник с бенгальским тигром. Он был мне слабо ценен как вещь, но как память дорог был невероятно. Сердце сделало тук-тук, когда я чуть его не разбила. Жанр «памятный подарок» я усвоила, только когда научилась любить.  

Так как я выросла и подарки мне перестали дарить, Новый год я первым из праздников решила не отмечать. В предпоследний раз я купила себе бутылку шампанского, сделала оливье, выпила и съела все это и в девять вечера присела на кровать. Делать было нечего, даже заплакать я не могла. Шампанское не развеселило, хоть я и выпила всю бутылку. Меня звали на вечеринку не очень близкие люди, и я не хотела приходить, хотела научиться быть одна. За два часа до полуночи я дала слабину и поехала в гости с котом в переноске. Его не хотелось оставлять одного. Было здорово, хоть я и предала свое обещание и подарков мне там никто не подарил.

В последний свой Новый год я сидела на холодном ламинате, заливала кровью пол и горько плакала, били куранты. Кровь остановилась уже в новом две тысячи каком-то году, я наклеила пластырь. В январские каникулы я всем говорила, что поранилась ножом, когда резала огурцы для оливье. Ничего подозрительного. 

Шрам стал щедрым подарком самой себе, памятью, переживанием, которое я сохранила навсегда, самым адекватным символом прошедшего года. Теперь он прячется под часами. Другие его не видят, а я всегда знаю, сколько времени сейчас и сколько времени еще осталось.

—

Вообще последний Новый год со мной должна была отметить подруга Снежа. Снежа приехала ко мне в гости на каникулы, а работает она учительницей в другом городе и все время занята. В Новый год она вдруг тоже оказалась занята. Ее пригласили в хостел молодые студенты, они собрались там большой компанией и веселились. С одним из этих студентов она дружила, а он хотел на ней жениться.

Снежа преподает в школе ритмику. За это платят мало, поэтому ей приходится подрабатывать в доме творчества. Там она преподает электронику. Она ничего не знает про электричество и механизмы, в школе у нее была двойка по физике. Но ее ученики совсем малыши, поэтому она справляется — помогает им разобраться с инструкцией. На этой работе тоже есть коллега, который хочет на ней жениться.

Все-таки школа — ее основная работа. Ритмика — это что-то вроде аэробики, танцев и физкультуры вместе. Младшим классам нравится, они любят мою подругу — она умеет быть ласковой и строгой одновременно. Они все ее слушают, поэтому и родители слушают и разрешают детям участвовать в танцах. А Снежа в школе ставит танцы ко всем праздникам. К Новому году она тоже ставила танец. Она приезжает ко мне, на пороге ставит чемодан и проходит на кухню. Там открывает телефон и включает видео танца, хоть я и не просила.

По сцене бегают маленькие девочки в красных и оранжевых коронах, на них костюмы деревьев. Дерево — это свеча, корона — огонек. Других костюмов не нашлось. Ветки не получилось обрезать, поэтому девочки выглядят как спички с листьями на боках. Живые спички.

У девочек не получается двигаться синхронно, одна из них врезается в другую, они путаются. Но никто не обращает внимания — появляются новые действующие лица. Мальчики в костюмах человека-паука, лисицы и шута в клоунском колпаке. Видимо, их попросили надеть красное или оранжевое. Мальчики прыгают и бегают вокруг девочек, потом откуда-то достают флаг. Дети замирают, и на сцену выходит совсем крошечка в белом платье. Она держит в руках огромную свечу и смотрит в зал. В этот момент девочки-спички-огоньки начинают прыгать. Одна из них напрыгивает на крошку, та спотыкается, свеча летит прямо на флаг. Снежа смущается, шепчет: «Это должны были вырезать» — и выключает.

—

Идея живых спичек мне нравится и одновременно пугает. Живая спичка — жизнь, которую можно оборвать за двадцать три секунды, я проверяла, сколько времени нужно спичке, чтобы прогореть. 

Я зажгла первую спичку — чтобы согреться. Я зажгла вторую спичку — она высушила мои слезы. Я зажгла третью спичку — она сгорела, чтобы не сгорела я. Я зажгла еще спичку, она растопит всех снежных королев моей жизни. Я зажгла последнюю спичку, прошли положенные ей двадцать три секунды, и закончился год. 

Я смотрю на пластырь на шраме, на бенгальские огни — подарок Снежи. Беру горшок с землей от недавно погибшего растения. В землю втыкаю спички и бенгальские огни. Мой праздничный торт ко дню рождения, который я решила не отмечать. 

Огонь был огромный и прекрасный, такой не потушить одним дыханием. Все сверкало и падали искры. Я опрокинула на мой торт воду из фильтра, только когда горшок начал покрываться дырами. Топленый пластик был не так уж и красив. 

—

Снежа пишет мне, что скоро выходит замуж, но совсем за другого человека, не за коллегу и не за студента. Новый жених мне, конечно же, не нравится, и ей, кажется, тоже. Но замуж ей пора, так она думает, время ее на исходе. Ей нужны свои дети, ее тело почему-то хочет рожать сильнее, чем танцевать. Теперь ее новым годом жизни станет свадьба. Она будет в белом платье сгорать в июньскую жару. И не будет больше никакой Снежи, никакой живой спички, будет знойная Снежана.

Аудиоверсию «Сказок Нового Года 2024», которая записана Полиной Цыгановой и Макаром Хлебниковым при поддержке книжного сервиса Строки, слушайте здесь