О’Брайен, Кортасар, Жид и другие книги из библиотеки Борхеса
текст:
артем макоян
В переводе Шаши Мартыновой в издательстве «Подписные издания» вышел самый знаменитый роман ирландского классика Фланна О’Брайена «У Плыли-Две-Птицы». Писатель, которого коллеги ставят в один ряд с Джойсом, российской широкой публике знаком мало. Одним из популяризаторов О’Брайена был Хорхе Луис Борхес, не только великий писатель, но и великий читатель. Страстный книголюб и директор Национальной библиотеки оставил несколько десятков предисловий к своим любимым произведениям. Вместе с «Подписными изданиями» мы выбрали из библиотеки Борхеса несколько книг, достойных любой библиотеки. Начиная, разумеется, с О’Брайена.
Фланн О’Брайен
«У Плыли-Две-Птицы»
Борхес: «„У Плыли-Две-Птицы“ — не просто лабиринт: это разговор о многочисленных способах мыслить ирландский роман, а также целый набор упражнений в прозе и стихах, иллюстрирующих или пародирующих все стили Ирландии».
Лениво-восторженный и сатирично-многослойный роман-балаган ирландского писателя Фланна О’Брайена, который в пантеоне ирландских мастодонтов письма расположился рядом с Джеймсом Джойсом и Сэмюэлом Беккетом. Несостоявшийся чиновник, но острый на язык журналист, О’Брайен создавал целые миры в своих романах, высоко оцененных коллегами по писательскому цеху, но широкое признание приобретших только спустя время. Зато сейчас ничто не мешает познакомиться с дивными творениями ирландского писателя и достойного соратника Борхеса в выстраивании текстуальных лабиринтов.
Хулио Кортасар
«Игра в классики»
Борхес: «Его герои — самые обычные люди. Их связывает рутина случайных привязанностей и столь же случайных размолвок. Обстановка — марки сигарет, витрины, прилавки, бутылки виски, аптеки, аэропорты и перроны — тоже самая обычная. Тут читают газеты и слушают радио. Топография — то буэнос-айресская, то парижская, и сначала может показаться, будто речь идет о простой хронике. Но мало-помалу понимаешь, что это не так».
Борхес был наставником и первым издателем молодого Хулио Кортасара, который принес свой небольшой рассказ «Захваченный дом» в редакцию журнала, издателем которого был старший соотечественник, — и в 1946 году состоялся дебют Кортасара, соединившего в своих текстах поэтику латиноамериканского «магического реализма» и лабиринтообразность европейского «нового романа». В «Игре в классики» сквозь череду случайностей и блужданий проступает трагедия человека середины XX века, выявленная и преподнесенная настолько тонко и разносторонне, что сама книга выпадает из временного контекста, в котором была создана, и становится шедевром человеческого воображения, символом бурлящей жизни и смелости литературы. Роман о джазе, об эмигрантах, об утерянном в жизни интеллектуале Орасио Оливейре или же потустороннем писателе-конструкторе Морелли, о хрупкости человеческих отношений — какую грань ни выбери, это ценнейший экспонат «Вавилонской библиотеки».
Франц Кафка «Америка»
Борхес: «Судьба Кафки состояла в том, чтобы случайности и смерти претворять в притчи. Гнуснейшие кошмары он излагал прозрачнейшим языком».
Творческое кредо Кафки состояло в умолчании и смиренной конфронтации с окружающим миром — но, отгородившись стеной монолитного быта и конторским столом, миазмы тревог прорывались чернильными узорами, автором даже не предназначенными к прочтению. Однако же это необыкновенно экспрессионистский пример мышления, где даже за самым кратким произведением кроется россыпь трактовок. Кроется в том числе и из-за незавершенности — два из трех романов Франца Кафки остались в недостроенном виде, что добавило им мистичности и вневременности. Не побывав в США, австрийский писатель начал работу над своим первым романом «Америка» (известен и под другим названием «Пропавший без вести») — историей юного Карла Россмана, перебравшегося из Европы в Америку и хлебнувшего новой непонятной жизни, странных незнакомых нравов и типично кафкианской примагниченности ко всему болезненному и дурманящему. При жизни автора роман так и не был выпущен — в своем уже естественно-незаконченном состоянии он увидел свет в 1927 году с подачи ближайшего друга Кафки Макса Брода, которому тот завещал уничтожить все свои рукописи.
Гилберт Кит Честертон
«Все расследования
Борхес: «Эта книга состоит из серии рассказов, которые притворяются детективами, но заложено в них много больше. Каждый из рассказов предлагает нам загадку, на первый взгляд неразрешимую. Решение каждой загадки столь же волшебно, сколь и ужасно, в итоге выясняется истина, которую можно посчитать рациональной».
Несостоявшийся художник и повелитель парадоксов, Г. К. Честертон создал целую серию детективных рассказов о похождениях и расследованиях отца Брауна — чудаковатого католического священника, в свободное время занимающегося раскрытием преступлений. Метод расследования священника-следователя состоит в том, чтобы поставить себя на место преступника и попытаться предугадать его действия. Лучшие традиции английского детектива вкупе с не менее сакральными традициями английского юмора приносят честертоновскому циклу неувядающую популярность и признание корифеев литературного мира вроде Борхеса, который тоже не гнушался детективного жанра и совместно с другим аргентинским писателем Адольфо Биой Касаресом сочинил несколько детективно-пародийных рассказов про Исидро Пароди, помогающего раскрывать преступления из тюремной камеры.
Андре Жид «Фальшивомонетчики»
Борхес: «Сомневавшийся в стольких вещах на свете, Андре Жид, кажется, ни разу не усомнился в одной неистребимой иллюзии — свободе воли. Он верил, будто человек может управлять своими поступками, и отдал исследованию и обновлению морали не меньше сил, чем трудам и радостям литературы».
Полемизирующий и сомневающийся Андре Жид стал образцом для подражания самых изворотливых деятелей модернистской литературы и фигурой неоднозначной, но легендарной и увенчанной Нобелевской премией. Занимаясь литературой практически всю сознательную жизнь (а параллельно путешествуя по Африке, руководя небольшой коммуной на северо-западе Франции и конфликтуя с Жаном Кокто), пройдя через увлечение Малларме, Ницше, Уитменом и Достоевским, Жид к середине 1920-х годов составил корпус сюжетов и фугообразно выверенную вереницу персонажей и их взаимоотношений — роман под названием «Фальшивомонетчики». И если предыдущие произведения Жида имели лишь скромный успех и поднимали волну если только политического негодования, то с «Фальшивомонетчиками» 56-летний писатель вошел наконец в историю и коснулся нерва времени — распада родственных и социальных связей, а вместе с тем и устоев классического романа и кризиса литературы вовсе. И как это часто бывает в искусстве, такой неутешительный итог одного этапа становится благостной средой для творцов будущего — и вот уже на поле экспериментов Жида и «Фальшивомонетчиков» появились целые литературные школы и стили, отразившие диссонансы XX века.
Джозеф Конрад «Сердце тьмы»
Борхес: «Может быть, самая захватывающая повесть из всех когда-либо созданных воображением человека».
Повесть о путешествии бравого моряка Марлоу сквозь потусторонность Центральной Африки, которое внезапно оборачивается вылазкой по ту сторону человеческой природы. Это мрачное повествование, притворяющееся приключенческой историей, от мастера морского романа Джозефа Конрада — поляка по происхождению, жаждущего стать моряком и даже исполнившего свое желание, но спустя время перебравшегося в Англию и переквалифицировавшегося в писателя. Опыт морской жизни и причудливый психологизм персонажей (вполне в духе веяний начала XX века) соединяются неразрывной цепью в историях Конрада — так, на создание «Сердца тьмы» писателя вдохновило путешествие по Конго в качестве капитана корабля, во время которого он заболел малярией. Неудивительно, что такая приключенческая психологичность оказалась привлекательной для кинематографистов — экранизировать Конрада с переменным успехом пробовали Орсон Уэллс, Альфред Хичкок, Ридли Скотт, Патрис Шеро и, конечно же, Фрэнсис Форд Коппола.
Жан Кокто «Двойной шпагат. Орфей. Опиум»
Борхес: «Подобно рыцарю Марино, он всегда полагал,
что целью искусства является изумление».
Оценить грани творческого таланта великого хамелеона от мира искусства Жана Кокто можно при помощи свежевыпущенного сборника — тут и роман «Двойной шпагат» о любви самозабвенного юноши к содержанке дивной красоты и возраста (типично французская история...), и пьеса «Орфей», являющаяся переосмыслением древнегреческого мифа и экранизированная в 1950 году самим автором, и даже сборник эссе под названием «Опиум», где Кокто анализирует свою зависимость и состояние мира через собственное восприятие. Насколько Жан Кокто изумлял при жизни, настолько он вдохновляет сейчас.
Уильям Блейк «Полное собрание стихотворений»
Борхес: «Красота для Блейка соответствует моменту встречи читателя и произведения и представляет собой своего рода мистический союз. <...> Уильям Блейк — один из самых странных людей в литературе».
Эпохальный сборник всех стихотворных опытов Уильяма Блейка, работа над которым велась более полувека. Блейк был фигурой несоразмерной своему времени и профетической — гравер по профессии, мистик по мировосприятию, верный муж и поэт по призванию, он сотворил собственную мифологию, которую проецировал через рифмы и линии. Она явилась как отражением его личных взглядов, не понятых окружением поэта, так и реакцией на социально-политическую обстановку. А его стихи — это нити, что связывают принципиально-бытовое и недвижимые материи, что являлись Блейку в видениях. В данное издание входят как собственно изданные и проиллюстрированные Блейком сборники, так и составленные его друзьями подборки, баллады, стихотворные послания, стихи из писем, черновики и манускрипты.
