«Красиво прожить две жизни»
30 марта в США вышла книга «Красиво прожить две жизни» (The Beauty of Living Twice) — первая автобиография кинозвезды Шэрон Стоун. Актриса и филантроп подробно рассказывает в ней о событии, поделившем ее жизнь надвое: в 2001 году она перенесла критическое мозговое кровоизлияние, на восстановление после которого у нее ушло несколько лет. А также о сложных отношениях с родителями, восхищении коллегами по цеху, воспитании приемных детей и работе в гуманитарной сфере. Сразу после выхода книги мемуары Стоун прочла переводчица Дина Ключарева — и выбрала из них самые интересные фрагменты.
О коллегах
На съемках фильма «Вспомнить все» Стоун очень переживала, что, несмотря на интенсивные тренировки, не сможет убедительно сыграть сцену схватки со Шварценеггером — ей не хватало растяжки для эффектного удара ногой по лицу противника.
«Тогда Арнольд [Шварценеггер] спросил меня, отработала ли я бой на ножах для соответствующей сцены. В каком смысле? „Постановщики трюков сказали, что мне не придется биться“, — сообщила я ему. „Да, но ты же должна убедительно сменять в сцене дублершу“, — возразил он мне. Я ощутила себя худшей неудачницей на свете. Ох, как же я ему сегодня наваляю, ох, ну и достанется же ему сейчас. Я выместила всю свою злость на Арнольде, на этом засранце — какого черта меня никто не предупредил о сцене, какого черта меня провоцируют на провал! Разумеется, сейчас-то я понимаю, что он специально меня раззадорил. Такой вот он вонючка. Я как следует отлупила беднягу Арнольда. Он был весь в синяках. Тот еще балбес, губернатор Шварценеггер — хоть я и демократка, но голосовала за него (на выборах губернатора Калифорнии Шварценеггер выдвигался от республиканской партии. — Прим. The Blueprint)».
«Стивен Сигал ужасно со всеми обращался, поговаривали, что он провоцировал людей на драки в самых неподходящих местах. Когда я работала с ним над фильмом „Над законом“, он велел мне держаться подальше, потому что я „вторгаюсь в его ци“».
«Мартин Скорсезе — лучший режиссер из всех, с кем я работала в жизни. Он глубоко прорабатывал со мной сцены и очень бережно меня направлял. Мистер Де Ниро своим невероятным трудом подал мне лучший пример рабочей этики, чем любой другой актер за все сорок лет, что я варюсь в этом бизнесе. Он вживается в персонажа, как во вторую кожу. Он не останавливает работу, пока не добивается идеального результата — сколько бы дублей или эмоциональных сил это ни требовало. Он просто мастер».
Об «Основном инстинкте»
Накануне выхода «Основного инстинкта» у Стоун умер дядя, поэтому никто из родных не смог сопровождать ее на премьеру и компанию Шэрон составила Фэй Данауэй.
«Фильм вышел с таким безумным хайпом, что премьера проходила на парковке, а не в кинотеатре: справиться с толпами людей было просто невозможно. Мы [съемочная группа] смотрели фильм в большом зале, и когда он закончился, воцарилась полная тишина. Фэй [Данауэй] схватила меня за руку и прошептала „не шевелись“, и я замерла. Замер и Майкл, сидевший передо мной. Он взглянул вправо, влево, на продюсеров и на Пола [Верховена]. И когда миновала, кажется, вечность, толпа на улице взорвалась криками и восторгом. „А что теперь?“ — спросила я у Фэй, на что она ответила: „А теперь ты суперзвезда, и все будут целовать тебя в задницу“».
«Основной инстинкт», 1992
«„Основной инстинкт“ был моим восемнадцатым фильмом. Много лет я снималась в паршивом кино и в так-себе-сериалах, когда телевидение еще не правило миром. ...Я знала, что этот фильм — мой последний шанс: я уже была старовата для бизнеса, в котором не успела развернуться. Мне нужен был прорыв. Только в Каннах Майкл [Дуглас] узнал, что у меня и прежде были съемки во всех этих дерьмовых фильмах. Он встал и произнес прекрасный тост в мою честь. Это был волшебный момент; на мне была лишь пляжная накидка, потому что в мой номер в тот день вломились и украли „вещи Шэрон Стоун“. Я была звездой без копейки в кармане на новую одежду. Добро пожаловать в Голливуд, дорогуша. Я поднялась к себе, и меня вывернуло в туалете. Мой приятель Шеп велел мне опустить ноги в ванну с холодной водой и рассказал об участи знаменитости, которая меня теперь ждет, и угостил меня валиумом».
Шэрон Стоун на обложке журнала ODDA, фото: Кэмерон Постфоруш
О болезни
Из-за эндометриоза у Стоун было три выкидыша, все на сроке около пяти месяцев, и усыновить ребенка она решилась только после сорока лет. Но буквально через полгода ее постиг новый удар. Актрисе резко стало плохо через две недели после теракта 11 сентября, и поначалу она испугалась, что ее заразили сибирской язвой. Лишь на девятый день болезни врачи смогли диагностировать ей расслоение позвоночной артерии с кровоизлиянием в мозг, шею, позвоночник и лицо — шанс на выживание был всего 1%.
«[Когда меня привезли в больницу], я позвонила Мими, с которой дружу больше двадцати лет, и сказала ей то, что мы обычно говорим друг другу, когда у нас очень хорошие или очень плохие новости: „Лучше присядь“. Я слышала, как она резко втянула воздух. Я сказала: „Возможно, я умираю, и ты единственная, кому я могу сказать правду, потому что кому-то придется обо всем позаботиться, и это явно буду не я. Врачи не знают, что со мной“. Она сказала: „Ох, черт“. Я ответила: „Тут очень симпатичный врач, и ужасно жалко, что я не могу с ним пофлиртовать“».
«Еще через пару дней я потеряла способность сидеть, вставать, ясно мыслить и функционировать. Я потеряла 18% массы тела, о чем свидетельствовали весы, встроенные в мою больничную кровать. Но, похоже, кое-кто из сотрудников больницы считал, что я имитирую болезнь. Понятно, я же ведь все-таки актриса, без этого никак. Некоторые думают, что если ты играешь в кино, то и в реальной жизни тоже все время кем-то притворяешься. Некоторые забывают, что, снимаясь в кино, ты играешь роль, которую кто-то написал, и выдаешь результат не с первой попытки. Но в тот момент я была слишком слаба и дезориентирована, чтобы в очередной раз все это объяснять. Даже просто слышать и видеть мне становилось все труднее и труднее. Но вокруг почему-то считали, что мне пора прекратить притворяться и ехать домой».
Об отношении к женщинам в киноиндустрии
«Десять лет, проведенных мной на пике карьеры, приучили меня пренебрегать медицинскими нуждами. Вывихнула плечо — держи слезы при себе. Удаление зубного нерва во время обеденного перерыва у меня в трейлере и без новокаина — так себе опыт, скажу я вам; со мной это было дважды, после чего потребовалась челюстно-лицевая операция, чтобы исправить последствия такого идиотского решения. Апоплексия яичника — заглоти обезболивающие посильнее и смени в сцене позу со стоячей на сидячую. Сломала ступню по вине слишком рьяного каскадера — надень ботинок побольше размером, закончи сцену и съемки, а потом терпи, пока тебе заново ломают и вправляют ногу. Иными словами, заткнись и терпи. В этом бизнесе слабакам не место, и, будучи женщиной, я должна проявить себя вдвойне».
«Я хотела позвать на вторую главную роль [речь о фильме „Быстрый и мертвый“] парня, о котором никто не слышал, австралийца, который сыграл очень страшного скинхеда в фильме под названием „Скины“. Его звали Рассел Кроу. Мне сказали, что это абсурд. С какой стати на роль священника в исторической драме о Диком Западе мне понадобился актер, сыгравший лысого психопата, тот, кого нам придется учить и ждать две недели? Потом мы прослушивали подростков на роль сына Джина [Хэкмена] — отвергнутого мальчишки, которому просто хотелось отцовской любви. На мой взгляд, единственным, кто с блеском прошел пробы, был парнишка по имени Леонардо ДиКаприо: он вошел в кадр и зарыдал, умоляя отца полюбить его хотя бы на пороге смерти. И опять я услышала: „Зачем тебе невесть кто, Шэрон, почему ты вечно пилишь сук, на котором сидишь?“ В студии сказали, что если я так хочу взять его на роль, то мне придется платить ему из собственного кармана. Так я и сделала».
«Я горжусь своей работой. ...Даже той, которую выполняла с самыми мерзкими режиссерами — вроде того, который не запускал съемки, потому что я отказывалась садиться к нему на колени, чтобы выслушать указания. Этот кандидат #MeToo несколько недель ежедневно вызывал меня на съемки, когда Лэрд [второй приемный сын Стоун] был совсем младенцем, и заставлял делать укладку, макияж, надевать костюм — а потом отказывался включать камеры, потому что я упрямо не садилась к нему на колени, чтобы выслушать его инструкции. Да, это был многомиллионный студийный проект, в котором я была главной звездой, но руководство студии ничего не делало и никак не комментировало эту ситуацию. Я просто продолжала ходить на работу и проводила дни в гримерной и со своим малышом. ...Даже будучи суперзвездой (а к тому моменту я ею уже была) и женщиной, я не имела права голоса. Так тогда обстояли дела. Даже режиссер-наркоман и абьюзер имел большую власть, чем я. Слава богу, теперь все иначе».
Шэрон Стоун, фото: Бранислав Симончик
Шэрон Стоун на обложке испанского Harper’s Bazaar, фото: JuanKr
О пережитом семейном насилии
В детстве будущая актриса страдала от нехватки родительской любви: оба ее родителя выросли в непростых условиях, были скупы на проявления чувств, а методы их воспитания были суровыми. Например, порка за плохие отметки или мелкие провинности была в доме Стоунов в норме вещей — отец регулярно устраивал ее юной Шэрон, когда приходил вечерами с работы.
«Вскоре я приноровилась к этому распорядку и стала принимать ванну очень рано. Я надевала ночнушку и пушистый розовый халат, а в трусы засовывала толстую мягкую книгу — и никто не замечал. Так продолжалось до тех пор, пока я окончательно не уверилась в том, что меня наказывают за то, чего я не делала, — тогда я утеряла весь страх, все волнения, вообще все чувства. Я поняла, что мой отец — слабак. Как-то он заорал, чтобы я спускалась со второго этажа, стоя у подножия лестницы. Она (мать актрисы. — Прим. The Blueprint) стояла рядом с ним. Я очень медленно спустилась, не сводя глаз с них обоих. Я подошла к нему и сказала: „Ну что опять — хочешь опять меня избить, чтобы почувствовать себя мужиком?“ Мне было четырнадцать. Он заплакал. Я сказала, что не люблю его. Что никогда не любила. Что никогда не полюблю. Я держалась так холодно, так отстраненно. Он был совершенно разбит. И никогда больше не поднимал на нас руку».
О судьбах женщин в ее семье
Кларенс, дед Стоун со стороны матери, жестоко избивал дочерей и жену. Когда у девятилетней будущей матери Шэрон в школе обнаружили шрамы, ее отправили в другую семью, где она фактически исполняла функции горничной, зато выросла в спокойной обстановке (о чем Стоун узнала только в зрелом возрасте). Позже Кларенс растлил пятилетнюю младшую сестру актрисы, чему семилетняя Шэрон стала свидетельницей.
«Никто не пришел на помощь моей бабушке. Муж избивал ее до самой своей смерти. Никто не помог сестрам моей матери. В шестнадцать мама забеременела моим старшим братом и вышла замуж за папу, в двадцать три родила меня — и у нее не было ни дня нормального детства. Она завидовала мне. Легко понять, почему. Она все еще была юна, когда я появилась на свет, и ее молодость — ужасная, непознаваемая в сравнении с той прекрасной жизнью, которую она старалась нам обеспечить, — на этом завершилась. Мама вернулась к учебе и закончила старшую школу в 1975-м — в тот же год, что и я — и для нее это было большим событием. Она говорит, что решилась на это ради собственной самооценки. Теперь, узнав правду о ее жизни, я могу лишь представить, кем она могла бы стать, чего добиться. А может, это и есть ее миссия — нести пламя знания для женщин ее поколения, которые больше не боятся подать голос и сказать: „Пока я жива, никто больше не обидит меня или кого-либо еще“. Возможно, мама только начинает познавать свою судьбу. Как однажды сказал мне Его Святейшество Далай-лама: „Тигр не приносит извинений“».
