«Старик путешествует» Эдуарда Лимонова
В издательстве Individuum посмертно вышла книга Эдуарда Лимонова «Старик путешествует». Это сборник его заметок о путешествиях по всему миру — от Монголии и Абхазии до Италии и Америки. В предисловии автор писал: «Ну и намучился я с заглавием, как никогда. В сознании возникло теплое “старик”, и я во что бы то ни стало хотел “старика” в заглавии. И пристроил-таки...» На обложку поместили снимок, сделанный самим писателем с помощью фотоавтомата для шенгенской визы в январе этого года. С разрешения издательства The Blueprint публикует несколько отрывков из книги — о Нью-Йорке и Лондоне, любви и разлуке, молодости и старости.
1.
Лондон
Остановилась. Крепкие длинные ноги в черных трико. Крашенная в черно-зеленую елку белая куртка, есть капюшон, но голову плотно обхватывает платок. Черешни губ и клубника щек, черные взволнованные глаза, прядь черных волос из-под платка. Эх, был бы я хотя бы на десяток лет моложе! Merde! От нее, ручаюсь, пахнет сыростью и горячей отвагой.
Часто вспоминаю ответ девяностолетней бывшей петербургской красотки Саломеи Андрониковой, когда я спросил ее: как она себя чувствует, как это — быть старой? Действие происходило в Лондоне, в усадьбе сэра Исайи Берлина. «Понимаете, Лимонов...— И она посмотрела на меня взвешивающим взглядом, но не долго разглядывала, быстро решив, что я заслуживаю честного ответа. — Понимаете, я так же безумна, как и в тридцать, так же готова к приключениям. Но мое тело — оно как скафандр водолаза. Оно тяжелое, и я не могу уже с лёгкостью совершить все те безумства, которые я себе позволяла. Оно тяжелое, как скафандр».
«Россия / Москва / Окна во двор — II / 2020 год»
2.
Париж
В галерее Лафайет розовые диванчики. На одном из них сижу я. Я надел в поездку в Paris тесные туфли с пряжками, они трут мне самые мелкие пальцы. Особенно на левой ноге. Утром я видел: он уже весь черный. Поэтому я сижу с удовольствием, я намерен встать только для того, чтобы пройти к кассе и заплатить.
Сижу и думаю: «Сидеть бы вечно на розовом диванчике в галерее Лафайет и смотреть, как ты, Фифи, меряешь блестящие золотом сандалии. Эх ты, цыганка, настоящая цыганка, Фифи!
А Фифи впилась в эти босоножки — видно, как они ей нравятся. И треет их пальцами, и, надев их, в зеркало вглядывается!
Дело в том, что мы с Фифи сбежали из Москвы инкогнито на четыре дня в Paris.
Поселились в крошечной комнатке в отеле у площади Республики. Воистину крошечной, только кровать и умещается. Но все есть, все чистое.
«Франция / Фифи и золотые босоножки»
3.
Рим
Сандро Тети, мой издатель, устроил мне несколько выступлений в Риме, а потом мы махнули по всей Италии.
В Риме Сандро поместил нас в квартире прямо у Колизея. Ну, что для русского человека Колизей? Это символ Рима и Италии. Поэтому, когда мы спускались в старинном лифте на уровень улицы и выходили из подъезда, Колизей справа от нас ошарашивал. Ты вышел, а там справа Колизей нависает. Ох**ть можно.
Я занялся исследованием этой старой квартиры. Понял, что здесь жил старик-художник, а квартиру его теперь в нетронутом виде сдают туристам. Книги (умные, все как на подбор, мировая и итальянская классика) на полках, несколько десятков ярких работ на стенах. Поизучал это я всее, поделился с товарищем, поселившимся со мной в этой квартире, и вдруг мне стало печально-печально, что бывает со мною редко. Ушел из этого мира художник, жил, думал, читал свои умные книги, а время текло неостановимо.
«Италия / Случай в Риме / 2018 год»
4.
Капри
Хозяин книжного магазина был похож на колониального француза из какой-нибудь «Касабланки»: подбритые усики, берет, худощав, длинный плащ. Там в его магазине на видном месте стояла книга «Limonov» Эммануэля Каррера. Поэтому он пошел поводить нас по острову. К концу дня я уже и не рад был. «Франсэ», как я его окрестил, оказался неутомим. А я — утомим. Лишь две недели после операции. Потому я ковылял позади всех, и высота доставалась мне с трудом.
Индустриалисты-капиталисты там жили и живут, скажу я вам. Нам, скромным труженикам земли, разве что позволяется пройти мимо их жилищ под пальмами в изумлении.
Зависть присутствовала во время моего путешествия по ступеням острова Капри, это точно. Я в ней не каюсь, так как убеждеен, что я больше заслуживаю этих пейзажей, чем все их владельцы.
«Италия / Зачем я поперся на Капри / 2019 год»
5.
Валенсия
Цезарь из Валенсии (или это ещее была Валенсия) привеез меня на берег зеленого моря — вдалеке в море стояли суда — в загородный ресторан под названием «Дюна».
И там было очень стильно. Ходили с морскими лицами (а перекрученные, как канаты, бывалые лица) официанты в белых куртках, блюда были п****ц какие замысловатые и ни на какие другие непохожие, а потом стали приходить журналисты самых известных газет. И зеленое море дышало в нескольких десятках метров, и солнце жгло по-африкански.
Цезарь, мой испанский издатель.
Через некоторое время мы уже спокойно ходили с ним по дорожкам зелееного парка больших деревьев, где открылась Мадридская книжная ярмарка, и благообразно беседовали на английском.
А переводчица моей испанской книги нас сопровождала. Не уверен, что она была новой любовницей Цезаря, но не удивлюсь, если была. Временами мой характер натыкался на еее характер, но ладили скорее да, чем нет.
Это были первые испанцы в моей жизни, ну, если не считать русского испанца Дионисия, я его знал в Москве шестидесятых годов.
Волосы salt’n’pepper — ловкий такой Цезарь, как матрос, а не издатель, человек. Ничего женственного, мачо такой. Я в шутку называл его с итальянским привкусом: Чезаре.
«Испания / Цезарь / 2019 год»
5.
Нью-Йорк
Я иду по берегу Ист-Ривер мимо вертолеетной площадки, где в те годы можно было арендовать геликоптер и посмотреть на Нью-Йорк сверху. Временами я останавливаюсь и записываю короткие куски «Дневника неудачника».
Это 1978 год, это лето, пыльно, сухо, вдоль Ист-Ривер не прибрано: дикая трава, дикие мальчики, пустырь пустыреем, а ещее великий город. Пыльно, сухо, я иду от миллионерского дома в мою квартиру на 1-й авеню, только что уехал в своее New Jersey мой руммейт, еврейский мальчик Joe. Мне еще 35 лет, все у меня впереди. Уже живет два года книга «Это я, Эдичка» в машинописной копии. У меня есть американская девушка, и не одна. Интересно, что вспомнит Мерелин Мазюр обо мне, если спросить ее?
Как-то через много лет — я сидел в тюрьме — я обнаружил Мерелин на фото в составе New York City Orchestra. Это была она, она, она! Она теперь играла на саксофоне.
New York, New York, what a wonderful town
The Bronx is up and the battery’s down.
