Трумен Капоте — писатель и поп-звезда
4 августа в рамках фестиваля Beat Film состоится премьера документального фильма «Говорит Трумен Капоте», основанного на интервью писателя с известным журналистом Джорджем Плимптоном. В картине рассказывается о закате карьеры самого знаменитого американского литератора середины ХХ века — и о том, какую роль в этом сыграло предательство, которое Капоте совершил по отношению к своим «лебедушкам», нью-йоркским светским дамам, с которыми близко дружил и о чьей личной жизни знал все до мельчайших деталей.
В преддверии премьеры рассказываем о том, каким был и как жил Трумен Капоте — романист, который с детства жаждал славы поп-звезды — и сумел получить то, о чем мечтал.
Трумен Капоте был не просто писателем, он был звездой — и совершенно этим не тяготился. Писатели по-разному устраивают свои отношения с миром: Сэлинджер стремился спрятаться ото всех, Хемингуэй — быть в гуще всех значимых событий, а Капоте — оказаться в центре всеобщего внимания. По собственному признанию, одинокий и никем не понятый ребенок, он прекрасно знал, каким именно путем придет к популярности. «Люди вроде меня всегда знают, чем будут заниматься по жизни, — много лет спустя рассуждал он в интервью. — Другие полжизни проводят в неведении. Но я был совершенно особенным человеком, и жизнь у меня должна была быть особенной. Я родился не для того, чтобы работать в офисе или заниматься чем-то подобным — хотя я был бы успешным в любом деле. Я всегда знал, что хочу быть писателем. И что хочу быть богатым и знаменитым».
Никто не подсчитывал, сколько подростков говорили себе ровно то же в свои 12, 15, 17 лет. И сколько из них потом стали коммивояжерами, страховыми агентами и менеджерами среднего звена. Но Капоте — не из их числа.
Он был не только амбициозным и не только талантливым, но также с юности педантичным и трудолюбивым. В школе он решил, что будет уделять писательству минимум три часа в день, — и ежедневно, приходя с занятий, садился за письменный стол, «как другие дети играют после уроков на скрипке». Писал истории — сперва «в никуда», потом для местных журналов. Когда ему был 21, его рассказ «Мириам» об одинокой пожилой женщине, в чью жизнь вторгается юная бесцеремонная особа, опубликовал популярный тогда женский глянец Mademoiselle. Через год «Мириам» принесла автору еще и престижную награду имени О. Генри как лучшая новелла, написанная дебютантом.
Но это была лишь прелюдия. Мечта сбылась два года спустя, когда Капоте, уже живя в Нью-Йорке, опубликовал первый роман. Его «Другие голоса, другие комнаты» принято относить к специфическому жанру «южная готика». Действительно, роман мрачноватый и атмосферный: в полуразрушенных особняках там обитают не то люди, не то призраки — мир, в котором живет главный герой, находится где-то на грани между явью и тревожной фантазией. Но книга еще и во многом автобиографическая — Капоте не побоялся выпустить на ее страницы своих демонов. Герой, Джоэл, как и Трумен — подросток-южанин, переживает утрату матери — в романе она умерла, в реальности бросила будущего писателя в раннем детстве, поручив его заботам родственников из Алабамы — через семь лет после выхода романа она покончила с собой. В финале «Других голосов…» Джоэл примиряется с собой настоящим — и с собственной гомосексуальностью. Сам Капоте никогда не пытался скрывать своей ориентации — он был открытым геем за много лет до Стоунволлского восстания и первого нью-йоркского прайда — несмотря на то, что мать так и не смогла полностью с этим смириться.
Невысокого роста, с узнаваемым тонким (недоброжелатели, которых у Капоте было немало, сказали бы «писклявым») голосом, южным акцентом и саркастическим чувством юмора, Капоте стал для послевоенного Нью-Йорка примерно тем же, чем стала та самая Мириам для нелюдимой вдовы с Ист-Ривер. Он был возмутителем спокойствия, enfant terrible — а заодно любимой игрушкой светского общества. Примечателен случай с фото, которое поместили на заднюю обложку «Других голосов…». Его снял фотограф Гарольд Холма, и на нем 23-летний Капоте, в белой рубашке и жилете в мелкую клетку, застегнутом на все пуговицы, лежит в расслабленной позе на диване и пристально смотрит в камеру. Взгляд при этом кажется не то пытливым, не то призывным. Los Angeles Times написала, что молодой писатель выглядит так, будто «мечтательно созерцает некое злодейство, совершаемое против традиционной морали». Многие, разумеется, углядели во взгляде похоть. Самые консервативные, как обычно, возмутились: Мерл Миллер, романист (и в будущем биограф другого Трумена — Гарри), даже пожаловался на фото форуму книгоиздателей. Любопытно, что в начале 1970-х сам Миллер открыто заявил о своей гомосексуальности, написал для The New York Times Magazine эссе «Что значит быть гомосексуалом» и вошел в историю как борец за права ЛГБТ. Неизвестно, как отреагировал на каминг-аут Миллера сам Капоте, который тогда еще был жив, но, скорее всего, у него нашлась для бывшего оппонента пара язвительных шуток.
Трумен Капоте, фото: Гарольд Холма
1950-е и 1960-е стали для писателя временем, когда он жил, что называется, на полную катушку — именно так, как мечтал жить в 11 лет. Кто может похвастаться тем, что грезы его детства полностью реализовались? Трумен Капоте мог.
За «Другими голосами…» последовали не менее успешные произведения: например, документальный репортаж «Музы слышны», написанный по итогам путешествия в СССР вместе с труппой знаменитого бродвейского мюзикла «Порги и Бесс». А чуть позже — «Завтрак у Тиффани» — повесть о сумасбродке Холли Голайтли, которая мечтает стать частью нью-йоркского светского общества. Под маской самой Холли Трумен снова вывел не то себя самого, не то мать — а может, обоих одновременно. Даже настоящее имя Холли — Луламэй — созвучно с именем его матери: Лилли Мэй. Обе ненавидели имя, данное при рождении, и в конце концов его сменили. Луламэй на Холли, Лилли — на Нину.
Как и Холли — и как, кстати, Нина — Трумен обожал роскошь. Что, впрочем, не удивительно для человека, который обожал и славу: обычно эти две страсти идут рука об руку. В Нью-Йорке он обедал и ужинал в лучших ресторанах вроде La Côte Basque, Raphael или Grenouille. Став знаменитым и богатым, он принялся скупать дорогую недвижимость — и обставлять жилища соответствующим образом. Так, гостиная в его квартире на двадцать втором этаже нью-йоркского небоскреба United Nations Plaza (он купил ее в середине 1960-х, после ошеломительного успеха документального романа «Хладнокровное убийство»), с панорамным видом на Манхэттен, была оформлена в викторианском стиле и обставлена в числе прочего светильниками Tiffany. Тут и там лежали дорогие пресс-папье, которые писатель коллекционировал, — одно из них, светло-розовое, ему подарила в 1948 году сама Колетт.
Одевался Трумен тоже всегда изысканно и выверенно. Его стиль называют чем-то средним между преппи (хотя Капоте в жизни не переступал порога престижного колледжа) и стилем типичного южного джентльмена, чьи черты он так в себе до конца и не изжил. Он утверждал, что «хороший вкус — смерть искусства», но одежду при этом носил вполне себе элегантную. Любил костюмы и галстуки (как обычные, так и бабочки), белые сорочки, жилеты, рубашки поло и бархатные мокасины, вроде тех, что в свое время носил принц Альберт, муж королевы Виктории. Яркие цвета и крупные принты не жаловал — разве что вещи в тонкую полоску или мелкую клетку — последних в его гардеробе было немало: от жилетов до галстуков и рубашек.
Любил он и головные уборы: массивные береты, панамы, шляпы. В широкополой шляпе Капоте появился на обложке Interview в 1979 году, за пять лет до смерти. Интервью у него брал Энди Уорхол, который к этому моменту успел стать его закадычным другом (вместе они провели не одну ночь в «Студии 54»), а когда-то, в конце 1940-х, был одним из многочисленных юных фанатов, забрасывавших молодого Капоте письмами — свою роль сыграло то самое «неприличное» фото Гарольда Холмы.
И конечно, его трудно представить без очков с круглыми линзами и в роговой оправе. Эта деталь и в наши дни вдохновляет производителей оптики: оправа Truman есть, например, в линейке канадского бренда Binocle.
Сейчас трудно себе представить, чтобы писатель (причем действительно талантливый) сумел стать знаменитостью первого эшелона, выражаясь современным языком — инфлюенсером. Но полвека назад — до эры Instagram и TikTok — это было вполне реально. Тем более если литератор сам всеми силами к этой славе стремился — а как мы уже поняли, это как раз был случай Трумена Капоте.
Трумен Капоте, фото: Слим Ааронс
Он не представлял своей жизни без нью-йоркского jet set — и окружал себя соответствующими друзьями — а чаще подругами. Слово «лебедушки» — swans — наверняка знакомо даже тем, кто не читал ни одной книги Капоте. Так он называл своих особенно близких подруг из числа состоятельнейших жен и наследниц той поры. В лебединой стае Трумена числились, например, светские дамы Бейб Палей, Марелла Аньелли, Слим Кит и даже Ли Радзивилл — та самая младшая сестра Жаклин Кеннеди. Все они безупречно выглядели, одевались в лучших домах моды и вели ту жизнь, для которой с детства чувствовал себя предназначенным Трумен. Мужья к Капоте не ревновали, так что он мог проводить с подругами сколько угодно времени, будучи при них любимым шутом, обожаемым трикстером — и главным поверенным в самых щекотливых делах.
Апофеозом этой дружбы — да и вообще светской карьеры Трумена Капоте — стал организованный им в 1966 году для подруг (а также еще для нескольких сотен «лучших из лучших») грандиозный бал — который так и вошел в историю под названием «Черно-белый бал». Действо прошло в отеле Plaza, все гости, согласно придуманному писателем дресс-коду, пришли либо в черном, либо в белом — и обязательно в экстравагантных масках. На торжестве было выпито 450 бутылок шампанского, танцующими были замечены отрекшийся британский монарх Эдуард VIII и Уоллис Симпсон, индийский махарадж Гаятри Деви, Фрэнк Синатра, Энди Уорхол, Миа Фэрроу и первая леди Соединенных Штатов Клаудиа Джонсон, больше известная под прозвищем Леди Берд.
Капоте составлял список гостей сам, несколько месяцев носил с собой тетрадь, в которую то добавлял имена, то безжалостно их вычеркивал, — как шутили потом в свете, благодаря балу он приобрел 500 друзей и нажил 15 тысяч врагов. Так писатель, пусть и на час, стал настоящим калифом великосветского Нью-Йорка.
Но куда двигаться, если вы уже на вершине? Часто дальше путь один — вниз. Все годы в Капоте уживались две ипостаси, которые в итоге вступили друг с другом в конфликт — а конфликт в конце концов разрешился мощным взрывом. Бонвиван, любитель дорогих вещей и обедов в шикарных ресторанах, с одной стороны, с другой Капоте был наблюдателем и рассказчиком — человеком, который не боялся «тяжелых» историй и щекотливых тем. Он любил — и умел — работать в жанре нон-фикшен. Прекрасным тому доказательством стал тот самый роман «Хладнокровное убийство». Ради него Трумен — в компании подруги детства, писательницы Харпер Ли — несколько месяцев провел в Канзасе, скрупулезно собирая информацию о жестоком убийстве семьи местных фермеров. Мрачный пронзительный и правдоподобный роман хоть и не получил никаких наград, вошел в историю литературы и журналистики, почти сразу же был экранизирован, а гонорар за него позволил писателю оплатить ту самую квартиру с живописным видом на Манхэттен.
Успех подтолкнул Капоте к тому, чтобы продолжать работать в жанре невымышленных историй. Он задумал роман «Услышанные молитвы», о котором сам говорил, что это будет нечто вроде «В поисках утраченного времени» Пруста, произведение, основанное на личных переживаниях и впечатлениях. Он взял у издателя аванс и обещал закончить книгу к 1968 году, но — не закончил. К тому времени Капоте уже не был трудолюбивым педантом — на вечеринках с алкоголем и наркотиками он проводил куда больше времени, чем некогда за письменным столом.
«Услышанные молитвы» так никогда и не были завершены полностью. Но в середине 1970-х автор позволил журналу Esquire опубликовать несколько глав из романа. Одна из них под названием La Cote Basque — в честь любимого ресторана Капоте и его «лебедушек» — рассказывала о личной жизни некоторых из его особенно приближенных. Разумеется, все они были выведены под вымышленными именами — но разве кого-то можно обвести вокруг пальца с помощью такой тривиальной уловки? Особенно оскорбительным посчитала рассказ Бейб Палей, самая близкая из подруг Капоте. На страницах Esquire писатель рассказал, как ее муж изменил ей прямо в супружеской спальне — а затем безуспешно пытался отмыть простыни. Какая уж после этого дружба?
Трумен Капоте прожил еще восемь лет после скандальной публикации. Светский Нью-Йорк так и не простил ему La Cote Basque — короля навсегда свергли с трона. Капоте не только не закончил «Услышанные молитвы», но и вообще не написал больше ничего, что могло бы сравниться с его лучшими произведениями. Впрочем, слава никуда не делась — он по-прежнему прилагал для этого все усилия: регулярно ходил на ток-шоу и давал обстоятельные интервью.
Умер самый знаменитый писатель эпохи, как и полагается умереть настоящей поп-звезде, от болезни печени, вызванной алкоголизмом и наркозависимостью. Тело нашли в доме его подруги, светской дамы Джоан Карсон. До конца жизни рядом с Труменом оставались женщины, которые, несмотря ни на что, его любили.
