Матч-реванш

ФОТО:
GETTY IMAGES, АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ

40 лет назад, в феврале 1985 года, на Берлинском фестивале «Золотого медведя» взял фильм «Уэзерби», где 51-летняя Джуди Денч играла подругу главной героини в исполнении Ванессы Редгрейв. С его успеха начался путь в кинозвезды актрисы, которая тогда получила свою первую номинацию на премию Британской киноакадемии, а теперь, в 90, обладает десятком статуэток Bafta и успела покомандовать в фильмах чем только не: империей, Шекспиром и самим Джеймсом Бондом — да чем угодно, кроме любви. За что мы любим ее, рассуждает Алексей Васильев.

«Чаринг Кросс Роуд, 84», 1986

Впервые мы, обитатели тогда шестой части суши, увидели Денч на экране, когда ей было 52, — в июле 1987 года. Тогда, на Московском кинофестивале, жюри под председательством Роберта Де Ниро признало лучшим актером конкурса Энтони Хопкинса за роль в фильме «Чаринг-Кросс-роуд, 84». Хопкинса, впрочем, толком тоже никто не знал: до «Молчания ягнят» оставалось четыре года, играя в «Чаринг-Кросс», он еще только выкарабкивался из 15-летнего запоя, чуть не стоившего ему карьеры, а Денч была рядом. Причем рядом — это самое верное определение ее места в этом фильме, представлявшем собой эпистолярный роман между лондонским букинистом (его и играл Хопкинс) и американской сценаристкой, выписывавшей в его лавке к себе в Нью-Йорк подержанные книги по дешевке, — игравшая ее прославленная Энн Бэнкрофт и была полноправной партнершей Хопкинса, хотя их герои в кадре ни разу не пересекались. Напротив, Денч в роли жены постоянно болталась у него под ногами, но ее функции сводились буквально к реплике «Кушать подано».

«Влюблённый Шекспир», 1998

А подавать как раз было особо нечего: действие картины начиналось осенью 1949 года, когда Британия питалась по карточкам и рацион предполагал 60 граммов мяса в неделю и одно яйцо в месяц — на семью! Американка, чья переписка с букинистом стремительно превратилась в роман двух немолодых людей, влюбленных в редкие издания non-fiction, вскоре начинает в ответ направлять в Британию посылки с ветчиной и перечной салями, вызывающие слезы признательности на изможденном заботами лице Денч. В этой затюканной тетке, чьи халаты выцвели вместе с воспоминаниями о довоенном беспечном житье, а спутанные рыжие волосы давно не видели ничего, кроме ржавой щетки, вы вряд ли признаете даму, прославившуюся ролями королев, — «Оскара» ей принесла как раз одна из них, Елизавета во «Влюбленном Шекспире» (1998), сыгранная на полдороге между напудренной марионеткой, дергающейся в припадках передвижного кукольного театра, и попугаем, слабо представляющим, когда ему имитировать речь, а когда каркать. А еще Денч помнят в образах высокородных матрон, светских стерв, пугающих в своей токсичности старых дев и больших начальниц. Не случайно ее самой совершенной и долгоиграющей ролью стала совместившая все эти четыре ипостаси М, руководительница МИ-6 в бондиане, в которой в финале «Координат “Скайфолл”» (2012) Денч блистательно разоблачила просто насмерть перепуганную старушку в ожидании часа неотвратимой расплаты за то, что слишком расточительно и по-самодурски распоряжалась судьбами, здоровьем и самой жизнью вверенных ей нескольких отличных парней.

«Миссис Браун», 1997

Однако в том фильме, «Чаринг-Кросс», в переписку с американкой постепенно вовлекаются все сотрудники букинистического магазина, и из доходящих до нее в итоге писем, подобных тем, что пришло как-то родителям «дяди Федора» из Простоквашино: «А здоровье у меня не очень: то лапы ломит, то хвост отваливается», — мы узнаем, что Денч — вторая жена овдовевшего в годы войны Хопкинса, что их 4-летняя дочь немало шокировала персонал детского сада, когда на вопрос, сколько женаты ее мама и папа, ответила «4 года», и что она — ирландка. Из этих писем вырисовывается портрет женщины за 50, которая посреди послевоенного голода успела вскочить не просто на последний, а на дополнительный поезд замужества, причем по залету.

И вот когда по крупицам писательницей и нами собрана информация о тусклой судьбе, не сломившей эту, видимо, во многих отношениях неординарную женщину, почти на середине фильма лицо этой самой женщины, которую мы всю дорогу воспринимали ровно как тот англичанин, что принял жену за шляпу, — как молния на мгновение озаряет для зрителя зеленая вспышка ее глаз. Глаз вообще-то синих — но от ревности, зависти, жадности они становятся на один момент зелеными, такими зелеными, словно экран разорвал загоревшийся на «Поехали!» светофор. В фильме в честь Нового, 1951 года устраивают танцульки под оркестр на причале у Темзы. И перед выходом супругов на праздник мы впервые обращаем внимание, что эта, что ставила тарелки на стол, — вообще-то женщина: на ней платье в узор «павлиний глаз», ее прическа — это в кои-то веки прическа, и она застегивает на шее цепочку перед зеркалом. А на причале — огоньки, хоровод, горячительные напитки. Денч выскакивает из хоровода и тащит за собой Хопкинса: кажется, чтоб отдышаться, но нет — чтоб озарить экран этой зеленью глаз и, держа мужа за руку чуть позади, озариться мстительной победоносной улыбкой и выдохнуть чуть ли не единственную свою за фильм реплику не из вокабуляра прислуги: «Мы уже давно никуда не ходили!».

Женщина, чьи лучшие годы сгорели, как деньги в дефолт, и идущая взять реванш, когда другие пересаживаются в инвалидную коляску, — и актерская тема, и кинематографическая судьба Денч. На экране — вдовы, чей мир рухнул в тот самый час, когда перестраиваться поздно. Одной из этих вдов — монопольного торговца индийским джутом в довоенной Англии — в ленте «Миссис Хендерсон представляет» (2003) Боб Хоскинс в какой-то момент кричит: «Я думал: “Да ну, эгоистка, груба, эксцентрична, но таков ее класс, я это выдержу! Я был дурак: вы ни-че-го не знаете о реальном мире!”» Ничего не знать о мире — славное и полезное для здоровья качество, но когда доживаешь с ним почти до 70 — как миссис Хендерсон, — поздно начинать его узнавать и учиться в нем жить, управляться с ним и управлять. Однако миссис Хендерсон сдюжит — откроет и сохранит в нелегкую и к тому же весьма пуританскую в Англии военную пору первый театр с голыми девушками, которых смогут хотя бы на сцене увидеть мальчишки перед тем, как быть отправленными на фронт. Так же в «Миссис Браун» (1997) королева Виктория, после смерти Альберта сбежавшая с его денщиком в сельскую идиллию, найдет в себе силы вернуться на трон и приумножить величие короны. А вот в том редком фильме, где ее муж оставался жив-здоров, сама героиня Денч, прославленная Айрис Мердок, теряла главное для писательницы — дар слова, погружаясь в водовороты болезни Альцгеймера («Айрис», 2001).

«Миссис Хендерсон представляет», 2005

Женщина, чьи лучшие годы сгорели, как деньги в дефолт, и идущая взять реванш, когда другие пересаживаются в инвалидную коляску, — и актерская тема, и кинематографическая судьба Денч.

«Комната с видом», 1986

«Чай с Муссолини», 1999

Другой расхожий персонаж Денч — старые девы. Токсичные — как в «Скандальном дневнике» (2006), чья медовоголосая героиня опутывает липкой паутиной напускной сердечности своих жертв, но претендует на полный контроль, а потому залезает им в печенки, чтобы найти слабое место, заставить пережить крах и наслаждаться своей властью единственной, кто дал им приют, когда на них ополчился весь мир. Или безобидные, — они сбежали в мир искусства так давно, что, когда одной из них, в «Комнате с видом» (1986), вслед свистят итальянские мачо, она напускает на себя улыбку женщины, у которой все схвачено, и секс тоже, — не потому, что она их боится, а потому, что забыла, а может, никогда и не знала, что с ними делать. А то и — вариант попроще — не скрывающая свою единственную привязанность к собаке другая англичанка во Флоренции, в «Чае с Муссолини» (1999).

«Скандальный дневник», 2006 

Таких Денч играла в этих и ряде других фильмов, где снималась в дуэте со своей подругой Мэгги Смит. Внешне Смит — сама британская спесь (Am I what?! — ее коронная реплика из «Госфорд-парка», брошенная из застрявшего в распутице автомобиля в ответ на обеспокоенность проезжавшего американца: Are you OK?). Денч, порхающая в тех же фильмах в чалмах и балахонах, — сама открытость, послушаешь — так и необузданность. Но, как показывают сюжеты картин, прямые как палка старухи вроде героинь Смит выработали свою стратегию «Не влезай — убьет!», отталкиваясь от собственного житейского, точнее — сексуального опыта, полученного, когда его сподручнее и приятнее всего получать. Денч же болтает о том, о чем, как и было сказано Хопкинсом, ни черта не знает. Молодость она пропустила за книжками, да и те пошли не впрок: «Ты любишь искусство, но вряд ли это чувство взаимно», — безапелляционно сообщает ей подруга Мэгги в «Чае с Муссолини».

Кино не отвечало Денч взаимностью примерно до того самого Московского фестиваля, когда она пересекла 50-летний рубеж. Мэгги Смит и однокурсница Денч по актерской школе Ванесса Редгрейв собрали урожай своих «Оскаров» в 1970-х, элегантно принимая их в балахонах Ива Сен-Лорана. Когда в 1980-е Смит и Редгрейв — да еще Франко Дзеффирелли, сделавший из молодой Денч в театре «Олд Вик» свою первую Джульетту — буквально волоком притащили ее в кино, едва успев посадить на тот самый последний дополнительный поезд, и те же балахоны были предложены уже ей, — силуэт ей явно не подошел. Не только потому, что мода изменилась, но в целом ушло время того типажа, к которому относились Смит и Редгрейв, высокие, легкие и хлопотливые героини 1960-1970-х. Не забыть неизменный вздох советской женской аудитории, когда в «Смерти на Ниле» (1978) Мэгги Смит, старая дева и приживалка, бежала оказывать медицинскую помощь лишившейся чувств Мие Фэрроу в небывалой черной пижаме, отстроченной по краям кирпично-красной лентой с белыми воланами. А вот в 1980-х восторжествовал более основательный женский тип, к которому принадлежала и ширококостная приземистая Денч, а вслед за ним — тяжелый, доминантный характер. Денч уже в нашем веке входила в списки самых элегантных женщин, но образ ее М — мелированная, маскирующая естественную седину короткая стрижка, внушительное колье, загораживающее шею, пиджак, скрывающий фигуру, — был полностью скопирован с тогдашней всамделишной руководительницы МИ-6 Стеллы Римингтон.

Денч играла то, что лучше всего знала, — пропущенную жизнь и поздний реванш. Порой жестокий, порой игривый, в зависимости от тональности фильма, но никогда не безошибочный. Однако, завоевав «Оскар», вкусив всемирной славы, получив телефонный звонок от Клинта Иствуда с предложением играть у него в кино — она до конца разговора была уверена, что ее разыгрывают! — Денч вгрызлась в предложенную ей запоздалую возможность с той ирландской жадностью до жизни, что вспыхнула мгновением на причале в «Чаринг-Кросс».

«Умри, но не сейчас», 2002

«007: Координаты „Скайфолл“», 2012

Она и сама наполовину ирландка. Ирландский характер ей доводилось воплотить не раз. Изящнее всего это вышло в «Феломене» (2013), когда ее пожилая деревенская ревностная католичка, зачитывающаяся романами о конюхах и баронессах, как бы между прочим, обсуждая в Белом доме раннюю смерть своего сына, советника Рейгана, от СПИДа, бросит со знанием дела: «Тогда не пользовались презервативами: в них ощущения не те». И очень запросто скажет о том, каким улетным был секс, когда она, на сельской ярмарке, позади карусели, в пуританском 1951 году зачала этого самого советника Рейгана от первого встречного, но такого сладкого паренька.

Carpe diem («лови момент») — вытатуировала на своем теле Денч. То, что XXI век оказался без ума от старушки, профукавшей свою молодость и готовой послать на смерть полк солдат, лишь бы никто этого ее упущения не заметил, — что ж, это повод для размышлений людям новых поколений, к которым, как и к поклонникам Денч, лично я не принадлежу. Однако и мне было горько в канун ее 90-летия прочесть в ее интервью, данном на садоводческом турнире: «Вряд ли вы меня будете по-прежнему часто видеть, потому что теперь я сама почти ничего не вижу». Мне не будет не хватать ее старух у разбитого корыта, пытавшихся держаться владычицей морскою. Но будет не хватать того видимого на экране мстительного удовольствия, с каким она их изображала.

«Феломена», 2013