Пусть мама услышит
ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
2 августа на сцене «Мастерской Фоменко» пройдет последний в этом сезоне показ спектакля Карины Бесолти «Пещерные мамы», поставленного по пьесе героя The Blueprint 100 2023 драматурга Рината Ташимова. С ними, а также с художником-постановщиком и художником по костюмам Машей Васильевой поговорила Нелли Асриян — разузнала, как наполненная черным юмором пьеса о трех женщинах превратилась в постановку о недолюбленных и недолюбивших.
«В 2014-м я поступил на драматургию [курс драматурга Николая Коляды в Екатеринбургском государственном театральном институте. — Прим. The Blueprint], а моя коллега и подруга Света Баженова трудилась лысой официанткой в кафе с интерьером в средневековом стиле. Как-то она ушла туда зарабатывать нам на жизнь, а мне захотелось ее как-то повеселить. Так я и написал первые три сцены пьесы. Света пришла с работы, я их зачитал — мы дико расхохотались», — вспоминает написание пьесы из одного действия «Пещерные мамы» Ринат Ташимов — выпускник Школы-студии МХАТ, в прошлом режиссер екатеринбургского Центра современной драматургии, а сейчас режиссер московского Театра Ермоловой.
Его пьеса, начавшаяся как наполненная черным юмором история про Месавару, ее дочь Венеру и подругу «бабу» Машу, которые встречаются у могилы мужа Месавары, из которой непонятно куда пропал покойник, в итоге обретает нешуточные смыслы — и оборачивается драмой трех женщин, которых недолюбили и которые недолюбили. Мужья умерли, с детьми контакта нет или почти нет: Месавара смотрит волком, сын Маши — пропал. И не ясно, жив ли. Вообще, именно его Ташимов сравнивает с главным героем мультфильма режиссера Олега Чуркина «Мама для мамонтенка», только на этот раз мама, похоже, его не спасла. И вот скелет этого неспасенного мамонтенка стоит в местном краеведческом музее. «Вокруг него ходят люди, на него смотрят главные героини — говорят о нем, о его судьбе, о его маме. И они в каком-то смысле и есть мамы для этого мамонтенка».
Эскизы к спектаклю «Пещерные мамы»
«Мне кажется, текст Рината нельзя интерпретировать однозначно. Вроде бы ты его уже познал вдоль и поперек, но нет — каждый раз выпадает что-то новое. Для меня он про рассинхрон между разными поколениями — близкий, думаю, каждому. Про отсутствие коммуникации, которое лежит в основе практически любой семейной трагедии. Про то, что любить почему-то всегда так чертовски сложно и мучительно», — подмечает выпускница той же Школы-студии МХАТ режиссер Карина Бесолти, которая перенесла пьесу на сцену «Мастерской Петра Фоменко». К проекту она подключилась по приглашению самого Ташимова и продюсера Анны Меркушиной — хотя текст «Пещерных мам» знала задолго до работы с ним: несколько лет назад, работая с другой пьесой Рината, прочитала все написанное им на тот момент. «И погрузилась в какой-то удивительный, но очень понятный мир. Почти все его первые пьесы складываются в единую мифологию, где всем заправляют тотальное одиночество, растущее из дисфункциональности семьи».
Кстати, о семье. Роли самих «пещерных мам» на себя взяли три молодые актрисы — Лиза Струнина (которая стояла у истоков задумки спектакля), Ксения Чигина и Полина Повтарь. «Мне было важно поработать в этой постановке с актрисами мхатовской школы. Возможно, потому, что и мы с Ринатом учились в Школе-студии, а может, потому, что проект изначально родился в умах ее студенток и выпускниц. Все наши актрисы из разных мастерских — из мастерской Рыжакова, Брусникина, Золотовицкого и Земцова. Это очень обогатило процесс», — говорит Бесолти.
За образы актрис отвечала художница по костюмам Маша Васильева. Ее главным вдохновением стали Мойры, три сестры и богини судьбы в древнегреческой мифологии. Считается, что Клото плетет нити судьбы из всего, что попадается ей под руки, Лахесис сплетает нити судеб разных людей, а Атропос их разрезает — тем самым убивая. «Но нам было важно не выделять их характеры костюмами, позволить этому произойти непосредственно во время спектакля. Поэтому они одеты в одинаковые черные свободные платья», — объясняет Васильева. Лишь раз внешний вид героинь трансформируется — в кульминационной сцене в том самом краеведческом музее они появляются в леопардовых шубах. «Происходит их конечное перевоплощение в персонажей. В этой сцене ты начинаешь понимать, насколько закручен сюжет, — и понимание дается, мне кажется, тяжело. Леопардовые шубы сбивают это напряжение и делают героинь больше похожими на людей, зритель готов воспринимать их дальше».
Эскизы к спектаклю «Пещерные мамы»
Васильева создала и сценографию для «Пещерных мам». «Когда мы с Кариной разбирали пьесу, она обратила внимание на то, что во всех текстах Рината мир, в котором обитают герои, — это какой-то микс жизни и мифа. Он сам по себе персонаж, решающий судьбы». Так что решают судьбы у Васильевой не только Мойры, но и белые стены и белые полы — они, по ее словам, создают ощущение страшного «ничего». Нам же белое пространство сцены напомнило чистый лист, на котором Маша нарисовала ключевые атрибуты деревенской жизни: деревянную лавку и гобелен с оленями. «У нас дома был такой же гобелен, но с тиграми. В детстве мне казалось странным, что снаружи лес и курицы, а внутри — тигры, пальмы, райские сады. Будто мы мечтаем о них, об их мире. Вот и в кульминационный момент пьесы, когда персонажи находятся в краеведческом музее, Маша говорит, мол, здесь все бумажное, ненастоящее, а вышел на улицу, и вот она тебе — природа. Мне показалось, это очень точная фраза вообще для мира. Что все вроде бы настоящее, а вроде бы и нет».
Эскизы к спектаклю «Пещерные мамы»
Впрочем, что точно в мире настоящее, так это общечеловеческие страхи и семейные травмы, которые не спрячешь ни за гобеленом с оленями, ни под леопардовыми шубами. «Это те глубины, которые формируют человека. В них страшно заглядывать, но они неотделимы от него. Остается только надежда когда-нибудь с ними сжиться. В том числе и таким способом — услышать, увидеть, проговорить в безопасности театрального пространства», — заключает Бесолти.
