Памяти Римаса Туминаса
ФОТО:
АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖБ
6 марта в итальянской клинике умер театральный режиссер Римас Туминас. Уроженец литовского Кельме, он учился в Литовской консерватории, закончил режиссерский факультет ГИТИСА, в 1990 году основал и возглавил Малый драматический театр Вильнюса, с 1994-го по 1999-й был главным режиссером Национального драматического театра Литвы, а с 2007-го по 2022-й — главным режиссером Театра имени Вахтангова. Его последней премьерой в России стала «Война и мир». Редактор отдела культуры The Blueprint Олег Зинцов вспоминает Римаса Туминаса и размышляет о том, какую роль в российской культуре он сыграл.
В театре есть вещи, которые запоминаются навсегда. Их не так уж много, но как минимум одну такую драгоценность подарил мне Римас Туминас. В его «Маскараде», который я смотрел еще на литовском, до переноса на сцену Театра им. Вахтангова, герои играли в снежки. Невинная забава, радости петербургской зимы. Не сразу становилось понятно, что эти снежки — слухи и сплетни. Но стоило одному попасть точно в цель — и ревность Арбенина набирала обороты буквально как снежный ком, который и выкатывали на сцену в финале. Это было так просто, легко и емко, что ничего больше не требовалось объяснять и даже переводить, а картинка остается перед глазами и четверть века спустя.
«Маскарад»
«Евгений Онегин»
Яркие метафоры стали фирменным знаком литовской театральной режиссуры. Эймунтас Някрошюс, Римас Туминас, Оскарас Коршуновас пользовались ими очень по-разному, но чаще всего этим золотым ключиком открывалась русская классика. Туминас ставил Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Грибоедова, Толстого, Чехова. Сначала на сцене своего Вильнюсского малого драматического театра, затем — в Москве, в Театре им. Вахтангова, которым руководил с 2007 по 2022 год. Метафоры Туминаса иногда описывали Россию точнее, чем тонкий психологизм здешних мастеров. В его промозглом и темном «Ревизоре», поставленном еще в Вильнюсе, действие разворачивалось в Сибири, персонажи вели себя как уголовники на зоне, над сценой возвышалось гигантское пугало, напоминавшее статую Гоголя на московском Бульварном кольце, и было понятно, что главный ревизор русских душ — иррациональный, всепоглощающий страх. В «Трех сестрах» Туминас оставлял героев в каком-то безвоздушном пространстве, расставив их по пустому черному помосту так, что никто ни до кого не мог докричаться, хотя все были на грани нервного срыва. Режиссер словно бы раздевал пьесу, освобождая от всех привычных нюансов и показывая голый скелет отчаяния.
«Три сестры»
Не все, впрочем, было у Туминаса так мрачно. В любой драме и даже трагедии он находил место эксцентричной парадоксальной шутке (когда в «Маскараде» из зимней Невы вдруг выныривал аквалангист, зал радостно хохотал). А мог и вовсе поставить почти эстрадное шоу — как, например, «Мадагаскар» по пьесе Марюса Ивашкявичюса о попытке литовцев найти «запасную Литву», чтобы рядом не было ни немцев, ни русских, ни поляков, а только солнце светило и бананы росли. Сегодня эта история (абсолютно, к слову, реальная) вспоминается как предчувствие уже не литовской, а нашей судьбы.
«Мадагаскар»
Вообще же Туминас, казалось, всю жизнь неутомимо искал, к чему бы еще приложить свою изобретательность и свое мастерство, и потому перебрал массу стилистик и жанров. Мог поставить гигантский густонаселенный роман Толстого, а мог — предельно аскетичный «В ожидании Годо» по Беккету, где на сцене валялись несколько камней и одиноко торчала кривая палка. Умел создать пафос — но и уравновесить его иронией. В Москве у него была большая сцена, в Вильнюсе — малая, которая, возможно, была ему ближе, но неизбежно стала тесна. В Театре им. Вахтангова вышла его последняя премьера — «Война и мир», спектакль щедрый на находки, остроумный и динамичный, но из года 2021-го как будто заглянувший в то будущее, которое уже несется, как снежный ком.
