Отрывок из книги «Лагерфельд: человек-загадка»
Незадолго до смерти Карла Лагерфельда во Франции вышла его новая биография Le Mystère Lagerfeld («Лагерфельд: человек-загадка»). Написал ее Лоран Аллан-Карон — журналист и автор серии документальных фильмов «Один день — одна судьба», в том числе о Катрин Денев, Пьере Ришаре и Романе Полански. Аллан-Карон взял обстоятельные интервью у нескольких десятков приближенных Лагерфельда — от его бывшего ассистента Эрве Леже до личного диетолога. Это попытка понять, каким знаменитый дизайнер был на самом деле: как работал и отдыхал, какие отношения его связывали с Жаком де Башером и Ивом Сен-Лораном — и не только. The Blueprint перевел и публикует одну из глав книги — о том, как Карл получил предложение возглавить Chanel, как шла работа над первой коллекцией и какой мощный резонанс она вызвала.
«Карл Лагерфельд никогда не встречался с Коко Шанель, но он, возможно, сумел ощутить ее незримое присутствие в «Ритце» (в отеле, где долго жила Коко, Лагерфельд любил регулярно завтракать. — Прим. The Blueprint). Должно быть, он тепло относился к Шанель — и к ее личности, и к ее творениям. Во всяком случае, так тогда думал весь Париж. «Я была знакома с Жаком Вертаймером (владелец дома Chanel. — Прим. The Blueprint), он спросил, что я думаю [о назначении Лагерфельда креативным директором], — рассказывает подруга Лагерфельда Виктуар Дутрело. — Я ответила: «Карла я нахожу абсолютно великолепным!» Он идеально подходил на эту роль, потому что мог отстраниться от самого себя и придумывать, например, дизайн столов, кресел — всего на свете! И конечно, одежды Chanel!». Это был тот идеал, который так искала семья Вертаймер. Карлу сделали предложение. Владельцы находились в двух шагах от того, чтобы продать модный дом. Им было нечего терять, и они гарантировали дизайнеру полную свободу творчества — тот немедленно согласился, ему уже не терпелось начать рисовать эскизы к следующей коллекции, весна–лето 1983.
Методы работы Карла не изменились с юности: прежде чем приступить к делу, ему было необходимо полностью овладеть темой. «Ему нужны были энциклопедические знания об истории модного дома; нужно было осознать всю важность мадемуазель Шанель для французской моды, снова сделать ее актуальной, в очередной раз заставить публику ее полюбить», — говорит Эрве Леже (в те годы он был ассистентом Карла Лагерфельда. — Прим. The Blueprint). Кутюрье уже тогда знал назубок сагу о Шанель, но эти знания ему нужно было углубить. Проблема состояла в том, что архивы не сохранились. «Он покупал сам или просил помощников купить ему на блошиных рынках старые журналы, — вспоминает Леже. — Целые тонны старых журналов, множество экземпляров. Когда что-нибудь привлекало его внимание, он вырывал страницу. Из этих страниц он составлял альбомы, на которые потом опирался в работе. Он сам по себе был настоящей поисковой системой, это был Googl''eдо Google».
Стопки из журналов и книг множились. Карл листал их, вдохновлялся, вырезал, сортировал, размышлял о Шанель. Изучив теорию, он приступил к практике. Однажды вечером он пришел в Le Palace (знаменитый в 1970-х и 1980-х диско-клуб в Париже. — Прим. The Blueprint). Ему снова хотелось все проверить, опять разобрать на детали живую материю. Он наблюдал за девушками, которые двигались, виляя бедами, — на них были старые жакеты, купленные на блошиных рынках, их они носили с джинсами… Вечеринка в клубе казалась нескончаемой, но Карл вернулся к себе и снова принялся за работу.
Chanel, весна-лето, 1983
Во сне к нему, возможно, приходила Коко — разговаривала с ним, подсказывала, какие линии нарисовать, какие ткани выбрать. «Все хорошее, что я создал в жизни, я увидел перед этим во сне, — позже скажет Карл. — Именно поэтому у меня рядом с кроватью всегда лежит блокнот для рисования». Он скрупулезно рисовал эскизы, фантазии в его сознании смешивались с видениями из Le Palace и с изображениями из журналов. Эскизы множились на письменном столе, постепенно стали прорисовываться основные мотивы первой коллекции — тогда коллекции назвали не prêt-à-porter, а boutique («предназначенная для магазинов». — Прим. The Blueprint). Получится ли у него то, что вот уже десять лет не удавалось никому? Неужели он и правда тот самый единственный достойный наследник? Или скорее актер, способный исполнить эту роль?
Тогда Карл еще был связан контрактом с Chloé и не мог официально работать для Chanel. Поэтому он решил, словно кукловод, дергать за веревочки в темноте. Он позвонил Эрве Леже и попросил его забрать первые эскизы — листы А4 c логотипом Chanel. Черные силуэты, нарисованные маркером и раскрашенные в яркие цвета, с первого взгляда поразили ассистента: «Я тогда сказал себе: «Ух ты, да тут с ним не заскучают!» Костюм Chanel считался тогда чем-то классическим, абсолютно буржуазным, но на рисунках Карла все было совсем иначе». С того дня ритуал стал привычным: «Каждый вечер я отправлялся домой к Карлу. Он отдавал мне эскизы, я нес их в Chanel и наблюдал за тем, как в ателье создают модели. Я тоже имел право немного рисовать, а еще я делал фото и показывал Карлу, как продвигается работа. В жакеты мы вшивали подплечники. Раньше такого не было… Юбки мы укорачивали, туфли ставили на девятисантиметровый каблук… Сегодня это практически обувь на плоской подошве, но тогда такой каблук казался головокружительно высоким… И были тонны украшений, а девушки в этих вещах выглядели сексуально — тогда все это совсем не ассоциировалось с Chanel».
Хоть сам Карл ничего не афишировал, в мире моды быстро догадались, что за будущей коллекцией Chanel стоит Лагерфельд. Журналисты начали его караулить. Многие из них, как, например, Жани Саме, изначально сомневались, что немецкий дизайнер сможет реанимировать французский миф: «Когда мы узнали, что Карл Лагерфельд возьмет на себя руководство домом, нас охватило нервозное нетерпение, это было странным решением. Все мы были уверены, что он убьет имидж Chanel».
18 октября 1982 года, под тентами, установленными во дворе Лувра, пресса собралась в ожидании — репортеры перешептывались, им не терпелось узнать, что же придумал кутюрье. Наконец на дефиле вышли сто двадцать две модели — в коротких юбках, с небрежными прическами. Карл внимательно наблюдал за реакцией. В конце показа он не вышел на поклон — он просто исчез.
«Первая коллекция спровоцировала настоящий скандал, — вспоминает Эрве Леже. — Люди говорили: «Мы больше не пойдем в магазин Chanel, раз там такое!» Все ждали чего-то классического, но Карл взломал коды». На следующий после показа день журналистка Herald Tribune Хиби Дорси выразила всеобщее негодование: «Хорошо, что Коко Шанель мертва, потому что она бы этого не поняла». Актриса Мари-Жозе На, которая была на дефиле в качестве гостьи, никак не могла оправиться от шока: «Я не для этого пришла на показ Chanel!» — заявила она на страницах той же газеты. Еще один комментатор и вовсе был в трауре: «Дом Chanel был самой Францией!» В США дерзкий стиль Лагерфельда приняли на ура, но Европа обиделась, разозлилась, начала оплакивать Коко, которая якобы потерялась за цепями, крупным жемчугом и яркими цветами.
Что до Карла, то он получил именно то, что хотел. «Он был на седьмом небе от счастья, — утверждает Эрве Леже. — Он говорил: «Ничто не может оживить модный дом лучше, чем хороший скандал».
