Лу Дуайон, Натали Дюфур и Венсан Дарре о Карле Лагерфельде

ТЕКСТ: Лидия Агеева

19 февраля в возрасте 85 лет в Париже после тяжелой болезни умер Карл Лагерфельд — один из самых влиятельных людей в мировой моде, возглавлявший Chanel с 1983 года. Парижский корреспондент The Blueprint Лидия Агеева расспросила нескольких его коллег и знакомых о том, каким он был на подиуме и за его пределами.

1.

Лу Дуайон, певица, художница и актриса

Карл знал, что я такой же фанат книг, как и он. Это была наша любимая тема для разговоров. Как я сказала сегодня Le Figaro, его было очень сложно поставить в тупик: Карл буквально читал все-превсе. Однажды я решила подловить его на романе «Шкура» итальянского писателя Курцио Малапарте, которую я только-только закончила читать. От этой книги [у меня] буквально мурашки по коже. Но он и ее знал от А до Я.

2.

Натали Дюфур, создательница и директор премии ANDAM 

Карл в свое время тоже начал свою карьеру с победы в конкурсе Woolmark Prize. (Сам он говорил: «Эта премия не просто изменила мою жизнь, это событие сформировало мою жизнь. Вот почему я уверен, что у премий есть ценность, и поэтому я всегда выступаю за и активно участвую». — Прим. The Blueprint).

Карл всегда с особым трепетом относился к молодым дизайнерам и старался как мог поддерживать такие инициативы, как ANDAM. По его решению Chanel стал одним из партнеров нашей премии в 2005 году, и с тех пор он всегда меня приглашал на свои показы haute couture. Все эти годы ему удавалось создавать стиль, основанный на солнечной женственности, никогда не изменяя кодам своей предшественницы Коко Шанель.

3.

Венсан Дарре, декоратор и дизайнер интерьеров, работавший с Лагерфельдом в Chloé и Fendi 

Мы познакомились у него дома на rue de l’Université. И поскольку Карл всегда опаздывает, я прождал его четыре часа. Он спросил (имитирует голос Лагерфельда): «А что вы хотите выпить?» Я сказал, что не знаю, и потом мне хотелось какого-нибудь алкоголя, чтобы почувствовать себя более уверенным. И я выпалил: «Я буду пиво!» Это же как кока-кола, только с алкоголем. А он подумал, что я хочу что-то немецкое, потому что он из Германии. И Карл сказал: «Все что угодно, только не пиво для моих гостей». Так мы стали друзьями.

Все ругают Карла за его сложный характер, а для меня у него лучшее чувство юмора. Он никогда не был моралистом, ему не нравилось поучать других жизни, ему бы в голову не пришло сказать «Я знаю это, я знаю то». Зато он мог вас пронзить своими словами. От него можно было ждать чего угодно, он всем давал прозвища. Он знал, что я часто отправляюсь за вдохновением на блошиные рынки, и говорил: “Vincent, ma petite puce” (дословно «Венсан, моя маленькая блоха», puces во множественном числе по-французски «блошиный рынок». — Прим. The Blueprint). Карл обожал людей, с которыми он работал, но относился ко всему с юмором, даже к себе. Как-то я у него спросил: «Карл, почему мы никогда не видим твоих глаз? Это не правильно, они же такие нежные». На что он ответил: «Только не это! Я не хочу, чтобы люди знали, что у меня взгляд дворняжки, которая хочет, чтобы ее приютили. Поэтому я ношу очки, так я похож на злодея. Я хочу, чтобы люди считали, что я злой!»

А еще он знал Париж, как никто другой. Он рассказывал о нем через истории великих художников, режиссеров, актеров, музыкантов. Мы все время ездили по городу на его машине, и он по ходу дела все комментировал. «Здесь жила герцогиня де Мюр, и ей нравилось тут в свободное время встречаться с актрисой Одеттой де Жуи, которая даже не знала, что на четвертом этаже в это время муж герцогини принимал своего любовника».

У меня едва получается говорить о Карле в прошедшем времени — он создал из себя такого персонажа вне времени, что сегодня мне даже не верится, что его больше нет. Карлу не нравилось, когда мы говорили о смерти грустным образом. «Только не надо слез! Нельзя!» И так и стоит продолжать о нем думать.