Кому на Руси шить хорошо

Текст 

................................................

Полина Садовникова

21 июня 2022 года в «Зарядье» в рамках Московской недели моды прошла пленарная сессия «Кому на Руси шить хорошо», посвященная «импортозамещению и новой модной инфраструктуре в России». Дискуссию игроков рынка — от чиновников до дизайнеров и стилистов — модерировала Ксения Соловьева, до ухода Condé Nast из России занимавшая должность главного редактора российского Vogue. Мы записали главные тезисы сессии: как ее участники видят проблемы российской моды и как предлагают их решать.

«В каком году — рассчитывай, в какой земле — угадывай, на столбовой дороженьке сошлись семь мужиков» — с этих слов начинается поэма Николая Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». 21 июня 2022 года в концертном зале «Зарядье» под предводительством Ксении Соловьевой снова сошлись «семь мужиков» и одна женщина: Михаил Куснирович (Bosco di Ciliegi), Олег Бочаров (Минпромторг России), Алексей Фурсин (Департамент предпринимательства и инновационного развития города Москвы), Игорь Чапурин (Chapurin), Александр Рогов (Rogov), Георгий Ростовщиков (Fashion Hub Russia), Валерий Белгородский (РГУ им. А. Н. Косыгина) и основательница Lesyanebo Олеся Шиповская.

I. Что есть 

...................................................

I. Что есть 

I. Что есть 

Чапурин: На сегодняшний день мы можем констатировать: все достойное российское производство уничтожено. Мой дед построил Великолукский аграрный льнокомбинат. Что с ним сейчас? В интернете только старая фотография из «Википедии» и комментарий: «Он мертв».   

Идея закупать все ткани в Турции или Китае кажется мне странной — там все равно в основном массмаркет, а мы же страна не только массмаркета! У нас самые красивые женщины в мире. 

И еще одно: я был на форуме Минпромторга по поводу легкой промышленности. Там обсуждали только спецодежду и форму. На второй день я не выдержал и сказал: «Господа, ну сколько можно? Почему никто не говорит про обычную одежду?» В общем, нужны инвестиции в текстильную промышленность. 

Шиповская: Соглашусь с речью Игоря. Из того, что государство может сделать прямо сейчас: выделите субсидии на помощь с оплатой аренды, например. У нас свое производство, которое стоит баснословных денег. Грустно, что наши коллекции полностью состоят из иностранного сырья.

Куснирович: Да что вы делаете? Зачем же вы апеллируете к государству? Это контрпродуктивно. Это точно не государево дело вам беечки искать.

Шиповская: А производить?

Куснирович: И производить — тоже не государево дело. Я уже 32-й год без всякого государства занимаюсь предпринимательской деятельностью. То магазинчики открывали, то фабрику, где на сегодняшний день работают 1016 человек. Это нормальный путь: придумать идею, реализовать ее и дальше развивать. Да, ситуация такая, что мы зависимы от всего мира. В основном — из-за собственных ментальных проблем. Если вы ждете, что кто-то признает это индустрией... Вся эта льготная система, честно говоря, губит самостоятельность. Чего не хватает нашей так называемой индустрии, так это ментальной не иждивенческой позиции.

Игорь Чапурин

Шиповская: Я с вами максимально не согласна.

Куснирович: Так отвечайте, давайте реплику!

Шиповская: Я ничего ни от кого не жду. Но меня пригласили прийти сюда, чтобы поговорить о том, что может сделать государство. Я всего добилась сама вместе со своей командой. Мой бренд был единственным российским представителем шоурума 247. Все ко мне подходили и спрашивали: «Вы из России, как это возможно? Там же нет моды». Проблема в том, что сейчас случился ряд событий, о которых мы все с вами знаем, и я просто не могу закупать ткани честными способами. В принципе представители власти могут посадить меня прямо сейчас — потому что я не знаю, как легально привозить ткани, а российских у нас нет. Либо я буду покупать ткани, которые производит моя страна, либо буду как-то их завозить.

Рогов: Надоел этот вопрос: есть ли индустрия моды в России? Есть! Но для страны она важной никогда не была. Сейчас быстро организовали Московскую неделю моды — и хорошо хоть так. Но хочется, чтобы это превратилось в профильное мероприятие, в котором показ — не финальная точка работы над коллекцией, потому что потом будет шоурум, re-see, встреча с байерами... Нашу индустрию считают развлекательной, а это серьезный бизнес. Мы [российские дизайнеры] работаем как лошади. Я 10 лет прославляю нашу моду и помогаю как могу, а вы выставляете нас плакальщицами. У меня нет площади в ГУМе, чтобы продаваться на главной площади страны.

Олеся Шиповская

Куснирович: Это тоже лукавство. Мы пять лет назад открыли огромное пространство — называется «Секция». Вы не должны платить за аренду и персонал. Вам предоставили огромную аренду бесплатно.

Рогов: Почему бесплатно? Мы отдаем ГУМу 30%.

Куснирович: Это и есть бесплатно. Louis Vuitton и Chanel платят огромную аренду и делают правильно. Вот есть российский бренд Ololol. Они пришли и сказали: «Дайте нам кусочек в ГУМе, мы будем платить аренду и сами разбираться со своим товаром».

Рогов: Ну здорово, что у Оксаны Лаврентьевой есть возможность прийти и попросить кусочек в ГУМе.

Куснирович: Коллеги, меня-то сюда вообще сдуру позвали. Вообще не знаю, я-то здесь при чем?

Рогов: Нас, видимо, тоже.

Александр Рогов

II. Кого нет 

Шиповская: Буду честна: почти вся моя команда не из России. Найти технолога — целый квест, и в основном это люди за 50. Молодых специалистов нет: их то ли не учат, то ли не знаю что. Такие специалисты нужны, и они хорошо зарабатывают.

Белгородский: Да, упал престиж нашей специальности. Социально-экономическая среда пошла на разрушение предприятий, фабрик, да и многие вузы отказались от многих направлений. Никто не готовит специалистов по коже и меху. В Москве очень хорошо оборудованы 2-й и 14-й колледжи, но это среднее образование. У нас [в РГУ им. А. Н. Косыгина] ребята хотят делать свой бренд, а не работать на кого-то. Выпускаются не просто специалисты, а основатели брендов. Дальше как им помочь? Либо они попадут на передачу к Александру Рогову, либо — слава богу — на неделю моды в Москве.

Ну и средняя заработная плата в легкой промышленности. Чтобы человек с высшим образованием пошел работать за 30, ну, 40 тысяч рублей...

Шиповская: Хороший конструктор зарабатывает 100–150 тысяч рублей.

Куснирович: Вот в ГУМе у нас закрыто примерно 17% магазинов. Это ведущие мировые бренды, и мне кажется самонадеянным рассчитывать, что по щелчку пальца все «Эрмесы» заменят на бренды выпускников косыгинского института. Ближневосточные производители тоже не придут на их место. Этим всем нужно долго заниматься. Со временем какой-нибудь Tommy Hilfiger мы сумеем заменить, а вот Chanel — нет.

Ростовщиков: В нашей стране одна большая проблема: много дизайнеров, но мало брендов, которые можно правильно интегрировать в международный красивый ретейл. Да, ретейлерам не просто брать российские бренды на выкуп — к ним еще нет такого высокого уровня доверия. Есть масса проблем: от нейминга и брендинга до упаковки и сроков поставок. Но если относиться к бизнесу как к экосистеме, то все реально изменить к лучшему. Как говорится, российский фэшн-бизнес для очень оптимистичных людей.

Валерий Белгородский

Михаил Куснирович

Шиповская: Хороший конструктор зарабатывает 100-150 тысяч рублей. 

Куснирович: Вот в ГУМе у нас закрыто примерно 17% магазинов. Это ведущие мировые бренды, и мне кажется самонадеянным рассчитывать, что по щелчку пальца все «Эрмесы» заменят на бренды выпускников косыгинского института. Ближневосточные производители тоже не придут на их место. Этим всем нужно долго заниматься. Со временем какой-нибудь Tommy Hilfiger мы сумеем заменить, а вот Chanel — нет. 

Ростовщиков: В нашей стране одна большая проблема: много дизайнеров, но мало брендов, которые можно правильно интегрировать в международный красивый ритейл. Да, ритейлерам не просто брать российские бренды на выкуп — к ним еще нет такого высокого уровня доверия. Есть масса проблем: от нейминга и брендинга до упаковки и сроков поставок. Но если относиться к бизнесу как к экосистеме, то все реально изменить к лучшему. Как говорится, российский фэшн-бизнес для очень оптимистичных людей. 

Георгий Ростовщиков

III. Что будет

Фурсин: Вот мы тут наконец-то говорим о моде как о бизнесе и о деньгах, а не о творчестве. Это очень хорошо. В Москве зарегистрировано 4000 с лишним брендов. Стоит ли государству серьезно относиться к индустрии, в которой работает столько людей? Стоит. Несколько лет назад мы пытались объединить индустрию. Не скажу, что получилось. Возможно, потому, что жаркая пленарка, у всех разные взгляды. Возможно, потому, что государство токсично. Тут как в поговорке: не было объединения, да санкции помогли. Неделю моды мы как раз для этого и задумали.

Тут неподалеку работает шоурум, в который в первый день пришло несколько десятков байеров, надеюсь, все закончится сделками. Нам есть что предложить. Мы тестим свои инструменты поддержки, мы готовы предложить стены, субсидии, кадры, помочь с закупкой оборудования и уже много сделали — но кто знает про меры поддержки?

Бочаров: Кому на Руси было шить хорошо? Тому, кто сидел на большом госзаказе. Я год погружен в вашу прекрасную индустрию и обязан ей как-то структурно помогать. О какой отрасли мы говорим — это легкая промышленность в классическом понимании или креативная индустрия? Нужно определить смысл, который вкладывается в привычные понятия, чтобы организовать системную помощь. Минпромторг России должен вернуться к базовому понятию легкой промышленности, а во главу угла поставить бизнес-принципы. Сейчас у нас никому не хорошо шить, потому что промышленность не быстрооборотная. Мы должны ответить на запрет носить хорошие изделия нашим москвичам. Нужно создавать в Москве точки, где дизайнеры могли бы получить консультации, а также расходники, фурнитуру и ткани. Фабрики нуждаются в реверс-инжиниринге, и ресурсы для этого есть: инженеров и металла достаточно. Не буду никого рекламировать, но мы уже достигли успехов в финишинге и принтинге... Возвращаясь к вопросу: кому на Руси будет шить хорошо? Очень конкретный ответ: не знаем.

Алексей Фурсин

Олег Бочаров