Дебют Питера Мюльера в Alaïa
Путаница с офлайн-показом и онлайн-трансляцией, сбитое расписание, ложные анонсы в соцсетях — ничто из этого не помешало Ольге Михайловской все-таки посмотреть дебютную кутюрную коллекцию Питера Мюльера для Alaïa. Модный журналист, основательница телеграм-канала Front Fashion рассказывает, почему это был один из самых удручающих дебютов за последнее время, несмотря на относительно ровную коллекцию.
Первый показ Питера Мюльера для Alaïa открыл череду дебютов, которой запомнится Неделя высокой моды в Париже осень-зима 2021/2022. Конкретно это выступление — одно из самых долгожданных: после новости о назначении Мюльера на должность креативного директора Alaïa нам не терпелось посмотреть, как выступит дизайнер, про которого все эксперты говорили, что он идеальный преемник дела Аззедина Алайи. Такой аванс Мюльер получил не просто так: индустрия не выпускала его из вида последние несколько лет, несмотря на то, что, по сути, он не был в фокусе ее внимания. До назначения во французский бренд имя Мюльера всегда шло в паре с именем Рафа Симонса. Стажер Raf Simons, который позже стал старшим дизайнером бренда, следовал за бельгийским дизайнером по всем брендам, где тот становился креативным директором: в Jil Sander Мюльер отвечал за аксессуарное направление, в Dior был директором ателье, в Calvin Klein — занимался развитием креативного направления. Симонс не скрывал особенного внимания к Мюльеру, периодически выходя вместе с ним в финале показов. Была бы воля Симонса, уверены, Мюльер проследовал бы за ним и в Prada, но рано или поздно Питер все же должен был начать самостоятельный карьерный путь.
Странная история с показом и трансляцией дебютной коллекции Питера Мюльера для Alaïa, а точнее, с их переносом на сутки, а затем еще и опозданием на полтора часа могла взбесить даже страстного поклонника Мюльера. И взбесила. Но бешенство это было направлено все же на пиар-службу и на дизайнера никак не распространилось. Сама коллекция тем не менее, мягко говоря, тоже разочаровала.
Робкая, словно ученическая работа на тему архивов Аззедина Алайи. Все процитировано, кое-что близко к тексту, но порой уж слишком близко к тексту. Мюльер говорит, что хотел сделать наследие Алайи более демократичным, ближе к «улице». Не в смысле очередных футболок и худи, а именно в смысле современного комфорта — с этим вроде справился, но опять же как-то не слишком убедительно.
Алайя был абсолютным воплощением 1980-х с их культом тела, которое подчеркивал и кроем, и условно новыми для того времени тканями с лайкрой. Сейчас все это уже слишком очевидно и очередным трикотажным платьем никого не удивишь. Скорее, удивишь сложным мастерским кроем, который, увы, не может быть самоцелью.
Воротники-капюшоны и пояса-корсеты из перфорированной кожи, оттого что все это положено на деним, почему-то выглядят скорее винтажно, чем современно.
Знаменитые «танцующие» юбки Алайи тоже пропали из-за отсутствия контраста с маленьким верхом. У него это частенько были простые водолазки, а у Мюльера объемный верх сковывает движение этих юбок, и они получаются скорее неповоротливыми, тяжеловатыми, но уж точно не «танцующими». Хотя, казалось бы, сейчас-то в самый раз танцевать, если уж сильно хочется омолодить наследие Алайи.
То же самое относится и к объемным пальто, которые у Алайи буквально парили в воздухе красивой волной, как будто и вовсе не касаясь тела, а здесь вдруг оказались массивными и даже солидными. Кожаные платья тоже отчего-то получились не столько скульптурными, сколько брутальными, а крупные сетки, наоборот, вялыми.
Отсылка к знаменитым декольте Алайи, которые создавались за счет перекидывания широкой эластичной полоски ткани с одного плеча на другое через спину, и вовсе пропала, утонула в наслоениях прозрачной ткани. Исчезла графика, которая давала вещам Алайи энергию и целеустремленность.
Вообще, как ни странно, именно энергии и не хватает этой коллекции, а еще, что более странно, — ожидаемого от Мюльера романтизма. Хотя, собственно, что дает нам основание искать в Мюльере романтика? Да только то, что он всю жизнь проработал бок о бок с Рафом Симонсом — и в Jil Sander, и в Christian Dior, и в Calvin Klein, и, конечно, в Raf Simons. А Раф сам себя признает романтиком.
И кстати, если посмотреть лучшие коллекции Алайи, скажем, 1985 и 1986 годов, в них всего этого в избытке — и энергии, и романтизма, и даже молодости и легкости, которой мы от него не ждем. Вся эта агрессивная сексуальность, которую так ценили в Алайе, скажем, в России 1990-х годов, появилась позже. И, вероятно, ее-то и хотел избежать Мюльер, но получилось смазанно.
Хотя, собственно, о чем я? Это его первый самостоятельный опыт, да еще на столь ответственном участке. Может, все еще образуется. Очень хочется, чтобы так и случилось. Почему-то он вызывает доверие — и человеческое, и профессиональное.
