С днем рождения,
Ульяна!
Ульяне Сергеенко — 44. Кажется, лучший подарок на День рождения она получила в позапрошлом году, когда на 10-летие Ulyana Sergeenko Французская федерация высокой моды присудила бренду статус члена-корреспондента. Настя Сотник считает, что вам стоит познакомиться с «Ульяной Сергеенко» — не только брендом, но и человеком. Сейчас самое время.
ULYANA SERGEENKO COUTURE, осень-зима 2021/2022
Я хорошо помню, как студенткой впервые увидела платья мини с рукавами-фонариками, в мелкую розочку, и все это — и платья, и рукава, и розочки — сразу показалось мне идеальным. Помню, как сохраняла фотографии из лукбуков бренда в альбомы «ВКонтакте» и мечтала, что когда-нибудь буду их носить. Помню, как смотрела стритстайл-отчеты, звездой которых Сергеенко была вместе с другими The Tsarinas — Мирославой Думой и Еленой Перминовой. Вживую же я впервые увидела Ульяну Сергеенко год назад, когда обедала в Remy Kitchen Bakery. Порыв поздороваться быстро угас — Ульяна, с балетной осанкой, в закрытом черном платье, с черными выверенными стрелками, красной помадой на губах и высокой прической, производила впечатление человека, к которому просто так не подойдешь. Сидя всего в нескольких метрах, она оставалась такой же недосягаемой, как ее безупречная жизнь, наивно мною нарисованная и вписанная в окрестности Патриарших прудов: неспешный обед в Remy, просмотр эскизов в студии бренда в Гранатном переулке, возвращение домой — наверняка тоже куда-то «на Патрики».
Место нашей следующей встречи отрезвило меня сразу. Московский спально-промышленный район Кунцево. Третий этаж простого производственного здания, скучный коридор со стенами из гипсокартона, в конце — немного зловещий, но скорее все же обаятельный ориентир для всех, кто ищет Ulyana Sergeenko: неваляшка в человеческий рост, оставшаяся после одной из съемок. Старший PR-менеджер бренда Наташа Кузьмина прикладывает к магнитному замку ключ-браслет в фирменном красном цвете, и вот я уже не в одном из офисных зданий на улице Коцюбинского, а в мире Ulyana Sergeenko: со светлыми стенами, игрушечными солдатиками в коридоре, резной мебелью, где даже объявления с просьбами носить средства индивидуальной защиты в связи с пандемией коронавируса и девизы вроде «И клиенты, и сотрудники бренда — члены одной семьи и постоянно растущей армии Воинов света и красоты» брендированы фирменным логотипом с детской лошадкой-качалкой.
В кабинете — фотографии всех выходов на предыдущих шоу бренда, справа — большая доска с целями на год вперед. На хрустальной подставке на столе — изобилие нарядных пирожных, а также конфеты, знакомые с детства: «Мишка», «Красная Шапочка» и другие советские кондитерские хиты. За столом режиссерское кресло с буквами ULYANA — надпись видно, поскольку хозяйка стула, стола, да и всего окружающего меня великолепия встает, чтобы меня встретить. И она совсем не такая, какой я ее запомнила. Ульяна без стрелок и без прически, с распущенными волосами, уложенными набок, со слегка накрашенными ресницами и подведенными глазами, с нежно-розовой помадой на губах — в тон мелким розам на черном платье, конечно же, Ulyana Sergeenko, с длинными рукавами, выдающимися плечами и высоким разрезом.
ULYANA SERGEENKO, весна-лето 2012
Разницу между ожиданиями и реальностью Ульяна объясняет просто и исчерпывающе: «Одно время я правда была ходячим образом. У меня в графике каждый день было прописано, когда приезжают стилист и визажист, чтобы вместе собрать этот образ. А потом я поняла, что стала заложницей этого, что мне перестало быть в образе классно. И я благодарна локдауну за то, что нас всех как-то выбило, и я выдохнула. Восемь лет напряжения в этом образе закончились. Сегодня вот Костя ко мне пришел с намерением сделать какую-то выдающуюся прическу, а потом мы позавтракали пирожками с земляникой и решили, что я буду как в новой жизни — более расслабленной». Костя — Константин Кочегов, автор большинства причесок и самой Ульяны Сергеенко, и моделей на ее показах — усталости Ульяны от привычного образа раньше не замечал: «Она просто наслаждается этим, ей это в кайф. Эти фирменные стрелки Ульяна делает сама одним движением. Я не могу сказать, кто может так же легко себе нарисовать стрелки или губы, особенно в машине на ходу». Ирина Милова, близкая подруга Ульяны, в честь которой в Ulyana Sergeenko даже называется одна из знаковых сумок, Ira, тоже вспоминает, как образ Ульяны Сергеенко всегда шел впереди нее. «Я помню, как увидела Ульяну впервые на Дне рождения своего крестника, почти 14 лет назад. Она мне очень понравилась внешне — красивая, одета великолепно, глаза эти огромные. Совершенная противоположность тому, как одевались тогда, — в закрытое платье, высокие каблуки, шубка сверху. По разговорам сразу стало понятно, что ее внешняя красота еще и подкрепляется внутренней», — рассказывает она.
Это, кстати, не просто образ, а ролевая модель. «Очень многие клиенты, надевая платье Ульяны, надевают и ее образ. Они стилизуют специальным образом прическу, красят губы, делают Ульянины стрелки. Это особенно видно на закрытых клиентских ужинах, когда во главе стола сидит она и вокруг другие красивые женщины, но они все — Ульяна», — вспоминает бывший PR-директор дома Ulyana Sergeenko Ольга Чесс. «Ульяна рассказывала, что она приходит на какую-то вечеринку и видит в помещении несколько Ульян в разных формах. В определенный момент это стало каким-то наваждением», — соглашается дизайнер Ulyana Sergeenko Галина Ермолаева.
Но меня, каюсь, в этот момент больше интересуют пирожки с земляникой. Неужели Сергеенко успевает еще и печь по утрам? «Нет, но рецепт мой, из детства. И я жду, когда вместо длинной земляники, которая на рынках сейчас, пойдет круглая, луговая. Она далеко от Москвы растет, поэтому долго едет. И я очень жду этот момент, чтобы сделать специальные заморозки и потом есть круглый год эти пирожки».
Ульяна вообще любит готовить и всех кормить. В коллективе модного дома, да и вне коллектива ходят легенды про ее трубочки и орешки с вареной сгущенкой, которые она приносит на каждый праздник. Легендарными эти немудреные десерты становятся благодаря вниманию к деталям: «Я хорошо знаю, какое должно быть тесто, чтобы трубочка хрустела. Потому что может случиться такой вот факап, что она не хрустит, а это самое главное. И конечно, нельзя просто взять и купить сгущенку. Ее нужно сварить, при этом она должна быть белорусской. Потому что только сгущенка оттуда больше похожа на советскую сгущенку, как из детства».
Трубочки и орешки — такая же часть праздничных традиций бренда, как первый бокал до дна и тост, в котором Ульяна благодарит за бренд «Данила Эдуардовича». Данил Эдуардович Хачатуров — бывший президент группы компаний «Росгосстрах» и бывший муж Ульяны Сергеенко. Именно будучи в браке с ним, она запустила свой бренд, создала первые коллекции и показы, «на которые не жалела денег, потому что на тот момент просто-напросто их не считала». «Конечно, такая модель была возможна только как дело жены при богатом муже», — признавала Ульяна Сергеенко еще в известном интервью признанному нежелательным телеканалу. Так продолжалось до 2015 года, пока Ульяна не решила положить конец браку, «в котором невозможно было существовать».
К слову, сама Ульяна связать себя семейными узами никогда не стремилась: «Родители мне все время говорили: „Вот, ты уже старая дева, нужна семья, нужен хороший муж“. Я до сих пор твержу маме, что моя единственная претензия к ней в том, что, когда я, студентка, оказалась одна, беременная, но не сломленная — меня совсем не поддержали. Я помню, мы сидим на кухне, у меня ребенок на руках, и она говорит: „Господи, ну вот ты еще и с ребенком, тебе же уже 25 лет, ты старая дева. Если ты сейчас не выйдешь замуж...“ Вот я прямо сразу туда и пошла».
Расставшись с мужем, Ульяна осталась без дома, а бренд — без производственных помещений. «Мы сидели на производстве, работали, и вдруг пришли люди, которые начали все громить. Нас переселяли, и это происходило, что называется, в прямом эфире, во время работы. А Ульяна спокойно пришла и сказала: не волнуйтесь, все спокойно, все продолжают работать, всем будут выплачивать зарплаты. Потихонечку собирайтесь, без паники — скоро встретимся на новом месте. Мы были похожи на музыкантов на „Титанике“, которые играли, пока корабль тонул. А мы шили, пока производство буквально топили», — вспоминает дизайнер Мария Белик, проработавшая с Ульяной несколько лет, прежде чем в 2017-м уйти строить собственный бренд.
«Я так говорила, чтобы поддержать людей, а сама была в дикой панике, потому что не знала, чем вообще это все закончится. Нас не просто выгоняли, это была воистину драматичная история — закрашивали какие-то фотографии, топили цех, — вспоминает Ульяна момент обретения личной и деловой независимости. — Понимаете, я жила-жила, и вдруг в момент все мои карты заблокировали, притом что у меня вообще не было никаких накоплений, даже наличных денег. Это если сейчас мне карты перекроют, я буду знать, что у меня все равно что-то есть, я как-то разберусь. А тогда я привыкла, что обеспечена, что у меня всегда есть все — что кто-то ходит, платит, все само по себе происходит. И вдруг все, больше к этому возврата нет».
Накоплений у Ульяны не было, большинство подарков, в том числе самые дорогие — квартиру в Риме, дом на море, машину «Чайка» — у нее забрали. Остались только украшения, которые можно было заложить. Вырученных денег хватило на то, чтобы сделать еще одну коллекцию и показ — и в итоге 2015 год стал одним из самых удачных для Ulyana Sergeenko с коммерческой точки зрения.
«Этот развод стал большим подарком и для меня лично, и для бренда — мы поверили, что все возможно. С тех пор как я в полном смысле этого слова стала самостоятельной, мы ни разу не задерживали заработную плату, например. Это удивительный факт, о котором я сама узнала только недавно, когда у нас была выездная вечеринка по случаю 10-летия в Туле, в Ясной Поляне, и сотрудники рассказывали друг другу какие-то интересные факты про бренд. Все-все-все, что мы делаем, мы оплачивали из собственного кармана. У нас не было ни одного кредита, ни одного займа», — Сергеенко говорит не без гордости, но тут и в самом деле есть чем гордиться.
Гордиться, не мелочиться, не трусить и не экономить — принципы работы бренда едва ли не с самого начала. Стоило Наталье Водяновой увидеть платье Ульяны на ней же и заявить: «Это кутюр! Это надо показывать в Париже», как бренд провел первое шоу во время недели высокой моды. Показ не входил в основную программу, но за сценографию отвечали известнейшие Bureau Betak, саундтрек собирал Мишель Гобер, а пиаром на международном уровне занималось агентство Karla Otto (как говорит сама Сергеенко, это все — благодаря контактам Водяновой, за что ей большое спасибо). Планка с тех пор ни разу не опускалась, более того — росла. Юбилейное, 10-е кутюрное шоу стилизовал главред британского Vogue Эдвард Эннинфул, а на подиуме компанию Наталье Водяновой составила Даутцен Крез. Сотрудники бренда вспоминают, что это был довольно нервный показ: и потому что «Эдвард не простой человек», и потому что «некоторые координационные моменты пошли не по плану, и в итоге Ульяна сильно расстроилась».
ULYANA SERGEENKO, осень-зима 2012/2013
Пока Ульяна Сергеенко расстраивалась, Ulyana Sergeenko продолжал набирать обороты. Вещи появлялись на известных артистах, в том числе в клипах Мадонны (Welcome to the World of Madame X) и Бейонсе (Jealous). Последняя и вовсе выбрала один из кутюрных нарядов Ulyana Sergeenko для выступления в рамках своего мирового тура The Formation World Tour — по этому поводу в офисе бренда до сих пор под стеклом лежит записка от певицы со словами «Спасибо за ваше прекрасное искусство. Вы вдохновение. С любовью, Бейонсе». Однако куда больше шума наделала записка уже самой Ульяны, которую в январе 2018 года ее подруга Мирослава Дума необдуманно выложила в инстаграм. Слово на букву Н, пусть и в цитате Канье Уэста, потянуло репутацию восходящей звезды кутюра на дно, а PR-агентство Karla Otto, по воспоминаниям очевидцев, предпочло беречь свое реноме, вместо того чтобы спасать имидж клиента.
Мадонна в Клипе Welcome to the World of Madame X
Бейонсе в Клипе Jealous
«Тогда не было порядка действий — как исправить ситуацию, как правильно все наладить, как правильно извиняться, нужно ли извиняться? И PR-агентство не нашло для нас решения, не предложило ничего — они просто будто закрылись от нас, никак не помогая. И поэтому мы ушли от них», — рассказывает Ольга Чесс. Говоря о последствиях, она отмечает, что в нашей части мира все быстро утихло, в Европе — тоже. «В США — сложнее, но для нас Америка никогда не была клиентским центром, поэтому потери в продажах мы не ощутили. Но многие стилисты отказывались работать. „Да, любим, да, знаем, но не можем“. С моральной точки зрения, конечно, и на нас, и на Ульяну это очень сильно повлияло. Мы начали много читать, изучать проблему, разбираться в ней. И это повлияло на всех в бренде. Я недавно обратила внимание на то, что даже на уровне эскизов дизайнеры теперь рисуют разных по цвету кожи моделей», — рассказывает Ольга Чесс. По ее словам, на то, чтобы скандал окончательно утих, потребовалось примерно полтора года.
Но уже на последнем допандемийном кутюрном офлайн-шоу весна—лето 2020 стало очевидно, что модное сообщество простило Ульяне ее проступок. На подиум в ее платьях поднялись Коко Роша, Орнелла Мути и Женя Катава, а закрывала шоу Дита фон Тиз. Оглядываясь назад, Ульяна Сергеенко приходит к выводу: главное, чему она научилась на собственных просчетах, — это спокойному к ним отношению. «И себе, и сотрудникам надо давать пространство для ошибки, а то так можно и в дурке очутиться. Не спать ночами и мучиться из-за того, что Насте Кусакиной на первом показе забыли нацепить орден и от этого задумка пострадала, я больше не буду», — считает Сергеенко.
Статус новопринятого члена-корреспондента Федерации высокой моды вроде бы подтверждает соответствие бренда Ulyana Sergeenko всем современным стандартам кутюра, от качества материалов и работы до этичности и дайверсити. Впрочем, если посмотреть на все ранние показы дома, еще до скандала в них всегда хватало моделей разных национальностей. Сложнее — с моделями разных фигур. На подиумах Ulyana Sergeenko всегда стройные девушки, такие, как сама Ульяна, которая за все время нашей встречи ни разу не притронулась к пирожным. «А вот и неправда! Для нас ходят разные модели», — поправляет меня Ульяна, потом, правда, соглашаясь, что, даже если учесть, что на ее подиуме и бывают девушки не XS, это все же не plus-size-модели. Тут надо сказать, что в Ulyana Sergeenko при этом создают вещи широкого размерного ряда: в ателье их шьют по любым параметрам, а линия demi-couture доходит и до россйиского 52-го размера. Сама Сергеенко объясняет это так: «Это связано, наверное, еще и с тем, что я всегда делаю прежде всего что-то на себя. Мне так легче представлять и работать. Я уверена, что если бы я сейчас поправилась, это отразилось бы на подиумных образах. Делать это по методичке, „чтобы было“, я не хочу».
Работа над каждой коллекцией начинается с ключевых слов, которые Сергеенко дает команде дизайнеров. Дальше она включается на всех этапах, от глубинных исследований для мудборда и выбора тканей до непосредственной работы над вещами и тех самых примерок. Еще она контролирует все тексты, фотографии и видео бренда, не выпуская без согласования ни один пресс-релиз и SMM-пост. «Она филолог по образованию и визионер, поэтому в этой сфере чувствует себя свободно», — говорит Ольга Чесс. За это в профессиональном цеху многие до сих пор не воспринимают Ульяну Сергеенко как полноценного дизайнера, что в бренде считают несправедливостью. «Ульяна всегда определяет тему коллекции, выбирает лучшее из эскизов. Да, она сама их не рисует. Но зачем, если есть люди, которые рисуют? Она что, должна стоять кроить? Пусть кроят профессионалы своего дела, которых она нашла и собрала!» — говорит Розалия Гитер, начальница производства Ulyana Sergeenko и руководительница отдела кутюр. «Она видит конечный результат до того, как мы приступаем к работе. Мы просто технически помогаем ей визуализировать ее мысли. Нужно 100 человек, чтобы собрать ее могучую мысль и воплотить. На это уходит до полугода», — вспоминает совместную работу с Ульяной Мария Белик.
Сама Ульяна говорит, что если раньше считала отсутствие дизайн-образования своей уязвимостью, то сейчас ей с этим абсолютно комфортно. Да, в свое время она хотела пойти учиться на дизайнера, как ей предрекали в школе (видео со словами директора школы Ульяны: «Уля, я думаю, что ты будешь модельером!» вы точно видели не раз), но в итоге «пошла туда, куда настояли родители», то есть на филолога в СПБГУ. На вопрос, почему она не пойдет учиться на дизайнера сейчас, когда вроде бы появилось время и уж точно ресурсы, она отвечает честно: «Не хочу! А я теперь по жизни делаю исключительно то, что хочу. Был какой-то момент, когда мне было за себя неловко, я думала, что не соответствую званию дизайнера. А сейчас понимаю, что я в абсолютно комфортной зоне и мне совершенно не важно, кто и что скажет. Меня все устраивает. И даже то, что у меня нехороший английский язык. Про это тоже многие говорили: „Ну как, она же в такой индустрии, с такими людьми общается...“ А сейчас это так мило. Я всегда защищена: „Ульяна? Так она же не говорит по-английски“. Всегда делаю такой милый вид — и все, свободна. Я прекрасная, такая вот немножечко нелепая, но что-то в этом есть».
До определенного момента Ульяна и образ героини каждой коллекции выстраивала как нечто по-кукольному нелепое. Сейчас же все иначе: «Я понимаю, что если раньше у меня была куколка, она все время хлопала глазами, такая игрушечка, то сейчас образы становятся жестче, лаконичнее. Я всегда говорю дизайнерам: „Хочу агрессивную женщину, пожалуйста. Мне нужны плечи — в ней должна видеться самостоятельность“. Мне и самой интересно наблюдать, как меняется этот образ», — говорит Ульяна. А Надежда Одинаева, главный дизайнер кутюрного отдела, замечает, что эволюционировала и сама Ульяна: «Ее личный образ, конечно, меняется со временем. Кукольной я ее воспринимала в самом начале, но сейчас мне сложно ее назвать таковой, скорее, это мистическая женщина-вамп».
ULYANA SERGEENKO COUTURE, осень-зима 2021
Вокруг Ульяны Сергеенко вообще много мистики — во всем ее везении, удаче. Она сама об этом говорит, отвечая на вопросы, как получилось, что с самого начала окружила себя правильными профессионалами, или как получилось, что бренд так развивается до сих пор. «Она часто пишет в общий чат: все будет хорошо, „Бог за нами присматривает“ — и, мне кажется, это правда так», — говорит Розалия Гитер. Религиозная тема витала вокруг бренда с самого начала, когда еще для первой коллекции Сергеенко из всех тканей для платьев модели «Сиротка» выбрала те, что купили в церковной лавке. «Я покупала эту вискозу в соборе Святой Екатерины в районе Серпуховки. И меня как-то спросили: „Какой монастырь вы обшиваете?“ Я вспомнила наших клиентов, на тот момент — Собчак, Киценко, саму Ульяну, — и подумала: ну да, такой вот у нас монастырь», — рассказывает Галина Ермолаева. «Сиротка» в итоге станет бестселлером дома Ulyana Sergeenko — и после первого шоу за ней выстроится очередь на три месяца вперед. Сама Ульяна при этом от чрезмерной религиозности открещивается: «Я не религиозный человек, не воцерковленный. Когда-то я была в этом активна. Мы с Фролом [Буримским] любили мучиться, страдать. Куда-то ездили вымаливать грехи... Знали, где какая икона, куда нужно обратиться, чтобы что-то попросить. Был какой-то такой период, когда мы увлекались всей этой историей, но сейчас нет».
Нет сейчас рядом и Фрола Буримского — некогда друга, единомышленника, «правой руки» Ульяны. Расставание коллег случилось прямо в разгар «парижского» пиар-кризиса и, кажется, было болезненным для обеих сторон. Во всяком случае, выразив с тех пор единожды свою точку зрения в СМИ, и Фрол, и Ульяна стараются этот «развод» не комментировать.
Сейчас Ульяна больше сама себе помогает, она и правда давно во всех смыслах самостоятельная женщина, которая если и впадает в кукольный режим, то, скорее, в режим той самой советской неваляшки, которую ничто не ломает и которая никогда не падает. Всегда с выправленной осанкой, тихим спокойным голосом, даже если им озвучивается самая строгая критика. «Она просто-напросто самурай», — комментирует вечное спокойствие Ульяны еще один бывший дизайнер Ulyana Sergeenko Григорий Коробейников.
И хладнокровие это распространяется не только на работу. «Я давно хожу мимо витрин с холодным сердцем, потому что моментально анализирую вещи на предмет того, из чего они сделаны, и понимаю, что вот этот общепринятый люкс — это не люкс вовсе. Настоящий люкс-прелюкс мы в Ulyana Sergeenko делаем, вместе со всеми ремесленниками, мастерами. Я раньше этого не понимала. Мне самой казалось каким-то пережитком все это возрождение ремесел, но сейчас я осознаю, что в этом есть настоящая ценность — что это не на какой-то штампованной фабрике сделано, а руками людей, труд которых видно в каждом шве, в каждой детали», — говорит Сергеенко. Эти детали — крестецкая строчка, кадомский вениз, ростовская финифть, подсмотренные все в том же бабушкином гардеробе, хрусталь из Гусь-Хрустального, созданное вручную плетение из бисера, — то, чем сегодня славится Ulyana Sergeenko как дом, поддерживающий отечественные ремесла и выводящий их на мировой уровень. «Это не попытка спекуляции на народном достоянии, а желание вытащить из тьмы и донести до каждого гордость за наследие страны, которое мы обычно под ковер заметаем. Мы не умеем гордиться, не умеем любить — а у нее нет такого комплекса. Она очень смелая в том, что культивирует свою непохожесть и инаковость», — говорит Мария Белик.
Чтобы в бренде всегда были новые идеи, Ulyana Sergeenko часто приглашает на стажировку студентов и молодых дизайнеров, а вскоре планирует запустить совместную программу вместе с дизайн-университетами. «Мне очень нравилось, что в бренде есть своя экспериментальная лаборатория, где постоянно кипит работа. Всегда можно предлагать что-то новое, пробовать, даже если ты совсем новенький, — и к тебе прислушивались», — рассказывает Ненси Аветисян, которая проходила в Ulyana Sergeenko стажировку, пока училась в БВШД. «Я понимаю, что для начинающих дизайнеров мы сейчас являемся тем институтом, которого в России просто нет. На нашем производстве работали и экспериментировали Гриша Коробейников, Маша Белик. В своих брендах они не хотят ошибаться, потому что за это надо платить, а у нас можно было пробовать, ведь Ульяна всегда за новаторство. Это очень важно в кутюре», — подтверждает Розалия Гитер.
ULYANA SERGEENKO COUTURE, весна-лето 2021
От выбранной эстетики Сергеенко не отходила, даже когда бренду было совсем сложно, в экономический кризис 2014-го. Тогда все, в том числе и дизайн-команда, склоняли ее к тому, чтобы уйти от кутюрных нарядов и сезонных капсул в массовое производство. «Был сложный период, когда доллар скакнул. Я заказала ткани по 30 рублей, а пришли они уже по 120. На Новый год упало до 100 и потом снизилось до 60. Но все равно это были колоссальные непредвиденные расходы — я не представляла, как платить зарплаты людям. В этот момент мы думали, может, на фиг этот кутюр — давайте делать тиражи. Массовку гнать надо: футболки печатать, шить свитшоты. И даже пробовали в это уйти, но потом поняли, что так просто не хочется делать, потому что не хочется даже возиться с этими дешевыми тканями. Тут Ульяна еще настояла, что надо выдержать марку — она сказала, что лучше одно кутюрное платье, чем 25 свитшотов», — вспоминает Гитер. Как говорит Ульяна Сергеенко, для нее в кутюре и есть настоящая мода — в том, чтобы было просто красиво. «В моих вещах нет надуманной концепции о том, что это поддержка какого-то сообщества, что их делал какой-то важный современный художник, что в них сокрыт какой-то непостижимый смысл. Мне кажется, красота и есть самый большой смысл. У меня голова трещит от всего того, чем кишит современная мода, когда я выхожу в поле, где нужно что-то перед кем-то защищать, объяснять идею и прочее. Я сама хочу просто прятаться в этих своих старомодных платьях. И я счастлива, что это старомодно в хорошем смысле этого слова. Людям комфортно в этих платьях, и я счастлива. Это наше общее убежище», — уточняет она.
По ее словам, со временем становится все больше клиентов, которым одной красоты достаточно, чтобы оправдать кутюрную стоимость каждого платья и аксессуара. «И если раньше кто-то говорил: „А почему ваши вещи столько стоят? Это же не Chanel“, сейчас мне есть что сказать на это: „Конечно, это не Chanel. Но это не хуже“. Что такое люкс? Люкс — это когда ты булочку испек, знаешь, что в нее вложено, и ешь с удовольствием. Это недорогая вещь. Это что-то, что сделано из правильных продуктов, сделано классно. Аналогично и с вещами — мы знаем всех мастеров, каждые из двенадцати рук, через которые проходит одно кутюрное изделие. Мы правда регулярно ездим в экспедиции по России в поисках новых мастеров, это большая работа. В этом смысле я на 100% ощущаю, что живу в люксе», — говорит Сергеенко.
Живет в люксе она не на Патриарших, как я когда-то себе представляла, а за городом, где сейчас в очередной раз балует себя, доделывая ремонт в доме. «Я боюсь города. Я ненавижу там находиться, меня там все раздражает. Шум, машины. Я в квартире никогда не могла бы жить, потому что для меня очень важно утром выйти на траву, почувствовать землю, это с самого детства. Я очень скучаю по своей родной земле [деревня Зимовье, Восточно-Казахстанская область]. Я не чувствую себя комфортно здесь. А как только туда прилетаю, вижу рисунок, ландшафт, горы, сосны, елки, сразу понимаю, что дома», — говорит Сергеенко. Как уточняет Ольга Чесс, в казахстанском Усть-Каменогорске, где Ульяна выросла, ее тоже принимают как дома — всегда здороваются, благодарят за то, что она делает. «Она до сих пор на связи с директором своей школы — посылает ей платья, подарки. И вообще держит связь с Усть-Каменогорском, насколько это возможно. В PR-отделе работал мальчик, которого мы взяли, потому что он из Усть-Каменогорска. Еще есть модель, Лиза Дорошенко, она тоже оттуда, — мы снимали ее для лукбуков, она ходила на нашем показе в Париже. И на выпускной Ульяна подарила ей платье, которое Лизе больше всего нравилось, из линии demi-couture», — уточняет она.
В одном из интервью Сергеенко говорила, что бывший муж сказал, будто живет с мужчиной, жалуясь на ее волевой характер: если мыслить стереотипами, Сергеенко и правда сама по жизни отлично справляется с мужскими задачами. Кроме дочери Василисы она вырастила старшего сына Сашу (того самого, с которым осталась на руках «старой девой»), построила дом (не только Ulyana Sergeenko) и даже посадила несколько деревьев. «Посадка деревьев — еще одна моя страсть. Я с детства человек от сохи. Мне важно постоянно рассаду высаживать, помидоры в огороде. Они, правда, ни хрена в этом климате не приживаются», — говорит Ульяна.
Ее идеальный день начинается с того, что «вот ты открыла все окна, вышла на улицу, стоишь на земле в халате». Халат — Ulyana Sergeenko, по одному на каждый день недели — не хватает только вышитых инициалов для полной картинки: «Что-то, кстати, мне перестали их добавлять». «В этом состоянии мне абсолютно все равно, кто там что говорит, какой сегодня миф вокруг Ульяны Сергеенко. Тем более я даже польщена — мне нравится, что сложился такой образ прекрасной женщины, которая ничего не делает, только сидит в бриллиантах. Розы подрезает в саду, пионы... Так гораздо милее», — подчеркивает она. Идеальное развлечение — посмотреть старые фильмы, особенно черно-белые — как утверждают и коллеги, и друзья Ульяны, их она смотрит в огромных количествах. «Я боюсь, что фильмы просто закончатся — и все». Похоже, кроме смерти, это главное, что пугает Ульяну, потому как больше ее ничего не волнует — настолько она уверена во всем, что делает. «Я очень горжусь собой, своим брендом, нашими достижениями. Да, они немножко с поджатой жопой, но ничего. Мы нигде не поступились честью», — говорит она. И это «мы» дорогого стоит из уст человека, считающего себя стопроцентной одиночкой. «Я человек, который наслаждается одиночеством. Я просто обожаю быть одна. Я часто говорю домашним: „Я хочу побыть одна“. Мне с собой не скучно. Я хихикаю над собственными шутками, отчего иногда выгляжу немножечко полоумно со стороны. И для меня это абсолютный кайф. Смотреть какие-то фильмы, заниматься глупостями. Я от этого одиночества совершенно не страдаю».
