06 октября 2023

Агенты влияния

ФОТО:
Митя Ганопольский

продюсер:
Вика Слащук

Кастинг-директор и модельный агент Илья Вершинин открыл с коллегами модельное агентство Viral Talent Management. По этому случаю продюсер и креативный директор ЦУМа и ДЛТ Дуся Максимова, которую Илья называет своей первой клиенткой и с которой они последние годы делают вместе все витрины и шоу обоих универмагов, отправилась на Фонтанку, чтобы поговорить о моде и моделях в России, специфике рынка и глобальных тенденциях.

Дуся: Илья, давай начнем с агентства, расскажи про ваш проект.

илья: Я попал в индустрию потому, что мне всегда нравились красивые девчонки. Когда мне было восемнадцать лет, я узнал, что можно находить красивых девчонок, показывать их модельным агентствам и получать за это деньги. Еще мне нравилось фотографировать красивых девчонок, я мечтал стать фотографом, и в итоге это все стало моей работой. До сих пор иногда смотрю на отдельных моделей — и у меня ёкает, я думаю: «Вау, она классная».

Наше с Романом Ларичевым и Вовой Маховым (он IT-специалист, экс-глава VK Знакомств, основатель маркетплейса для художников TON Diamonds) агентство работает с мая. Мне кажется, в России сейчас оно необходимо, потому что у нас образовался рынок-капсула, замкнутый на себе, с необычным подходом клиентов к работе. Здесь стало значительно больше денег, выросло производство, появились клиенты, которые зачастую платят моделям европейскую ставку. При этом, на наш [с Романом] взгляд, все еще нет устоявшихся стандартов в работе. Поэтому мы и решили с нашей экспертизой, знаниями, опытом сделать свой проект. Дуся, ты же сама мне говорила, что к агентству давно стоило прийти, потому что я в этом бизнесе уже двенадцать лет, Рома — пятнадцать.

ИЛЬЯ ВЕРШИНИН

родился в Нижнем Новгороде, работал скаутом, сначала независимым, потом в агентстве Avant, стоял у истоков модельного агентства Number, после ухода оттуда стал работать как кастинг-директор, с коллегами основал и продолжает работу в Identikit Casting Buro, ведет телеграм-канал «Пьер Джорджо»

ДУСЯ МАКСИМОВА

родилась в Москве, последние семь лет отвечает за весь визуал ЦУМа и ДЛТ: от съемок до витрин, а также за показы

Я таких денег не видел года с 2014-го. Когда клиент готов платить пятьсот-шестьсот тысяч за модель.

Дуся: Да, но зачем открывать агентство в Петербурге?

илья: Слушай, ну тут же нет никакой привязки, мы работаем удаленно.

Дуся: Да, но я постоянно встречаю в Москве девчонок, которые отсюда уезжают, чтобы работать, потому что здесь работы нет.

илья: Здесь абсолютно работы нет (за исключением пары клиентов). Но я мог и в Нижнем спокойно сидеть и заниматься тем, чем я занимаюсь, привязки к городу нет. Базировать агентство там, где большинство клиентов, есть смысл, когда ты «продающее» агентство. А когда ты работаешь как материнское агентство, которое фокусируется на создании добавочной ценности для моделей и на их репрезентации на других рынках, отправке их за рубеж, — обязательной привязки нет.

Дуся: А девчонки где?

илья: В основном Москва. Хотя есть и модель в Нью-Йорке, есть китаянка, есть украинка, с которой мы работаем и которая работает с нами. Географической привязки нет, единственный нюанс — это часовые зоны. Поэтому спать мне приходится чуть меньше, чем хотелось бы. А что касается российского рынка — да, он вырос, но все еще не сопоставим с Парижем или Нью-Йорком, где есть острая необходимость находиться в том месте, где у тебя большинство клиентов.

Дуся: У нас много сейчас снимают?

илья: Да, очень, прямо очень.

Дуся: А деньги? Хорошие?

илья: Я таких денег не видел года с 2014-го. Когда клиент готов платить пятьсот-шестьсот тысяч за модель. Тысяч рублей, конечно, если бы были евро, мы бы отсюда в принципе не выезжали. И это объяснимо: в связи с последними событиями рынок стал закрытым, мы не можем сюда привезти новых моделей, а те, что есть, — уезжают на заработки. Недолгий вакуум после ухода зарубежных брендов очень быстро заполнился: массмаркет-брендами, кучей брендов, чьей главной рекламной площадкой являются соцсети и которые плюс-минус одинаково выглядят, и они также готовы платить. А еще у нас есть флагманские клиенты, которые становятся маркет-мейкерами: это, например, Limé, 12Storeez, в какой-то степени ЦУМ. Эти бренды в каком-то смысле легитимизируют моделей в российском пространстве. Раньше журналы определяли, насколько успешно или неуспешно будет работать модель. Сейчас эту нишу заняли коммерческие бренды с хорошими сильными командами. И это забавная история: теперь модель становится успешной и зарабатывает много денег на локальном рынке тогда, когда она сняла определенный перечень клиентов.

дуся: У меня есть вопрос, который меня действительно волнует. Мы недавно говорили про одну модель, и ты сказал, что у нее материнское агентство здесь, но в Россию ее работать не пускают. Как это вообще возможно?

илья: Мое частное мнение как кастинг-директора в том, что со стороны агентств так поступать (не давать возможности работать с клиентами из России. — Прим. ред.) — это своего рода снобизм. Но я могу понять эту позицию как агент. Потому что когда у тебя модель, условно, из топ-50 Models.com, ты, во-первых, ставишь определенный ценовой барьер, который не тянут большинство клиентов на нашем рынке, во-вторых — ты просто не рискуешь. Российский клиент для моделей этого уровня сейчас так или иначе токсичен. Тут работает самоцензура: «как бы чего не вышло», и эту позицию я понимаю.

дуся: И кстати, мы сейчас смотрим недели моды и видим много моделей из России. И тех, которые работали раньше, и новых. Свист в их сторону идет?

илья: Нет, уже нет. Его и не было.

илья: Нет, уже нет. Его и не было.

дуся: Мне говорили, что был.

илья: Я думаю, это говорили модели, которые пытались найти обоснование того, что их не взяли на показ. Я считал количество русских моделей на рынках, и корреляции, связанной с понятными событиями, не было. Стало сложнее вывозить моделей туда: на это уходит много денег, логистика сложная, визы получать долго. Меняются тайминги работы. Но в индустрии нет такого, что мы не берем тебя на показ потому, что ты русская. В России, как я вижу, начинается некая мифологизация «отмены» русских моделей. Я уже наслушался историй «меня не взяли на показ, потому что я русская». Но нет, тебя не взяли просто потому, что ты не подходишь под бриф! Наверняка есть редкие отбитые клиенты...

дуся: Да, такое было, я слышала от одного большого агентства. Но это было недолго, к тому же люди, которые давно друг с другом работают, такого себе не позволяют. Потому что на самом деле клиенты очень много зарабатывают на русских моделях.

В России, как я вижу, начинается некая мифологизация «отмены» русских моделей

илья: Да, русские модели хорошо продают. Даже если мы смотрим статистику последних двух сезонов, то ситуация сопоставима с тем, что было раньше. Возникли технические сложности — не каждое агентство может себе позволить отправить модель в Европу. Раньше можно было сделать визу за два дня и лететь на прямом рейсе Москва — Париж. Сейчас нет гарантий, что визу вообще дадут, а если дадут — то непонятно, на какой срок. И ждать решения придется недели три. Соответственно менеджмент сильно меняется.

дуся: И тут нюанс: если у тебя выбрали модель и поставили ей съемку через неделю — она точно не успеет.

илья: И для клиента стало дороже везти русскую модель. Ценз возникает не из-за того, что она русская, а потому, что дорого. Зачем везти из Москвы, если можно привезти из Европы, ведь моделей много. Поэтому наша задача сейчас сделать так, чтобы с нами было удобно работать. Если у моделей есть агентства в Европе, мы отправляем их в Стамбул, они базируются там, оттуда легко, просто и дешево для клиентов летать. Даже для моделей из Китая организовать логистику сейчас гораздо проще. Но в целом в модельном мире вообще все очень интегрированы друг в друга, и глобализацию не откатить. Мы все смотрим и анализируем одни и те же картинки. Мода, продакшн, фотографы в России точно не хуже общемировых. Один из ключевых фотографов в модельном мире — россиянка Елизавета Породина.

дуся: Согласись, российский рынок сильно вырос в профессиональном плане.

илья: Да, однозначно. Просто деньги появились.

дуся: Они были и раньше: в нулевые, я помню, могли потратить на съемку двадцать тысяч евро, а потом сказать, что съемка не пошла. 

илья: Поправлю себя: появился бизнес. Раньше мы ждали, что придут зарубежные специалисты и скажут нам, как нужно делать. 

дуся: Ты не боишься, открывая агентство, потерять то, что имеешь как кастинг-директор? Нет конфликта интересов? 

илья: У нас принципиальная позиция — мы не уводим моделей, никого не агитируем. Если у модели есть действующий контракт со своим агентством и она хочет что-то изменить, она сначала решает все свои вопросы в легальном поле, и только потом мы начинаем сотрудничать. Мы не собираемся ни с кем ругаться. Модель — это не коза, которую ты уводишь из огорода. Люди сами принимают решения, с кем им работать. Просто модель иногда приходит в агентство в шестнадцать лет и подписывает пятилетний контракт вместе с родителями, при этом ей обещают золотые горы, Prada через два дня. А через два года ей исполняется восемнадцать, и она начинает чуть больше понимать про этот бизнес, что он работает не совсем так и надо что-то в жизни менять.

дуся: Ты же понимаешь, что со стороны это выглядит совсем по-другому.

илья: Это может выглядеть как угодно, но мы всегда будем отталкиваться от действующего контракта и не будем создавать рисков для нашего бизнеса. Раньше, когда я работал в другом агентстве, я отстаивал интересы агентства, там были другие ценности у работодателя. Сейчас я не считаю правильным агрессивный подход к скаутингу. Недавно у нас был прецедент: модель, которую я в четырнадцать лет в 2017 году привел в агентство, вышла со мной на связь. Она была уверена, что перед прежним агентством у нее нет никаких обязательств, потому что к тому моменту она уже пять лет не работала. Но на следующий день после встречи Роман получил звонок от ее агентства, и мы быстро откатили все договоренности.

дуся: Имеет ли смысл становиться моделью в 2023 году?

илья: А имеет ли смысл становиться программистом в 2023 году? Надо просто учитывать, что работа модели несколько специфична. В ней твой успех определяют не столько твои навыки, знания и умения, сколько то, как ты выглядишь.

дуся: В какой-то момент в медиа стал популярным посыл, который меня возмутил. В переводе на русский он звучал примерно как «каждый может быть моделью». Если ты помнишь, выходили журналы, где были вынесены на обложку подобные тезисы и фото рандомных людей. Для меня это то же самое, как сказать, что каждый может быть хирургом или актером. И это звучит довольно унизительно.

илья: Я вижу это так. Твоя внешность — это твой золотой билетик Вилли Вонки. Ты попадаешь в индустрию благодаря внешности. Не благодаря знаниям, умениям и навыкам и тому, насколько ты классно владеешь английским языком. Твой вход в индустрию определяет твоя внешность. Насколько надолго ты закрепишься, определяет твоя внешность и то, как ты себя ведешь, чувствуешь, реализуешь себя в работе.

дуся: То есть все-таки характер.

илья: Да. То есть, возвращаясь к вопросу, имеет ли смысл становиться моделью в 2023 году: если у тебя есть внешность и подходящая ментальность — конечно да. Инфраструктурно сейчас бизнес организован гораздо лучше, чем двадцать лет назад, и стать моделью гораздо проще. Я приведу пример: у нас есть модель, ее зовут Дуся. Она красотка, но главное — ей прикольно все. Когда надо работать пятнадцать часов на площадке — она находит в этом хорошее. У нее сейчас первый контракт — в Турции. Сегодня у нее первый рабочий день, и она подкупающе любопытна ко всему: ей интересно место, она изучает город, и ей прикольно, она не ищет негатив. С такими людьми мне гораздо комфортнее работать, это очень помогает на площадке. Это не вполне про профессионализм, просто ты ментально подходишь этой работе.

Ну и второй вопрос — можно ли попасть на показ Prada, будучи необразованной девчонкой, не владеющей английским, ни разу не бывавшей за границей? Да, я такое видел.

дуся: Следующий вопрос из рубрики «наболело». В моей юности в модели и тем более на серьезные съемки никогда не брали девчонок, если у них переделан нос, сделана грудь и так далее. Даже если это не очень очевидно и замечают только люди, которые работают с внешностью. Не странно ли, что прошло не много времени, и вот перед нами есть супермодель с перекроенным лицом? Называть имя не очень этично, но, думаю, те, кто разбирается в теме, понимают, о ком мы говорим. Тут можно вернуться к спорному утверждению, что каждый может быть моделью. Получается, носик подрезала и все, ты красавица и все классно?

илья: У меня к этому несколько другое отношение, возможно, не самое популярное: когда ты модель и ты идешь к косметологу и улучшаешь свою кожу, это достаточная манипуляция, чтобы обращать на это внимание? Если ты ставишь себе виниры или брекеты, которые сильно, иногда радикально меняют твое лицо, — это достаточная или нет манипуляция, чтобы обращать на нее внимание? Я долго разделял твою позицию, и до сих пор это во многом так. Есть хирургические манипуляции, которые я как кастинг-директор буду отсеивать, если увижу. Если я этого не вижу — Бог с ним.

дуся: Ты просто об этом не знаешь, ты же не хирург.

илья: Не хирург. Но если я этого не вижу и меня все устраивает, я не буду смотреть фотографию «до и после».

дуся: Тогда у тебя теряется смысл эксклюзивности.

илья: В современном мире эксклюзивности и нет. У большинства людей сейчас клиповое мышление — мы всегда хотим чего-то нового. Это связано с тем, что коммуникации резко ускорились, человек устает смотреть на одно и то же.

дуся: Поэтому и появились эти съемки с супермоделями 90-х и документальный фильм про них. Я их обожаю, они великие, но это же просто ностальгия, может быть, уже хватит?

илья: Откопать Магдалену Фронцковяк это, конечно, было сильно (речь идет о показе Schiapparelli на французской неделе моды этой весной, на котором 38-летняя польская модель возобновила свою карьеру. — Прим. ред.) Так что у этого тренда есть позитивное влияние: ты можешь представить, чтобы десять или пятнадцать лет назад модель в тридцать четыре года суперэффективно работала на рынке?

дуся: Мне нравится тенденция, это суперклассно, но ведь это и ностальгия по настоящей естественной красоте, по жемчужинам, которые ищутся с трудом. И если они находятся — они ценятся по-настоящему. А не в формате жвачки, когда девчонке условно подрезали нос и сделали из нее красотку и супермодель.

илья: Если мы сейчас посмотрим на рейтинг топ-50 — там таких нет. Я не вижу в этом плохого или хорошего, это просто примета времени. На мой взгляд, наш фэшн-мирок и моделинг сейчас может попасть в ситуацию, когда новые супермодели будут создаваться благодаря машинному обучению и искусственному интеллекту. ИИ уже сейчас создает съемки для каталогов больших брендов с моделями, которых не существует, — следовательно, за права платить не надо. Если этот механистический процесс будет стоить дешевле, чем съемка реальной модели, он будет использоваться.

дуся: И мы станем не нужны.

илья: Нет, мы просто будем стоить очень дорого (смеется). Кстати, раз уж мы снова заговорили про рейтинги, рейтинги это отдельная тема, я их, если честно, ужасно не люблю, потому что они сводят моделей с ума. В индустрию приходят совсем молодые девчонки, начинают грезить этими рейтингами в шестнадцать лет, очень быстро зарабатывают себе РПП и другие болезни, считая, что надо «просто больше работать над собой».

Вся индустрия создает впечатление, что это что-то вроде спорта, где нужно больше над собой работать, и тогда ты больше получишь. Это ложь. И главная моя претензия к рейтингам в том, что они создают иллюзию реальных достижений, а по факту все реальные достижения на 80% зависят от того, как ты выглядишь. Бывает, что в какой-то момент все совпадает: ты подходишь, ведешь себя подходящим образом, плюс у тебя есть агент, который вовремя делает визы, и немного (вернее — много) удачи.

дуся: Илюх, я тут с тобой сильно не согласна. Понятно, что это не спорт и что топ-50 на Models.com это отдельный разговор. Но очень много девчонок начинали капризничать, опаздывать...

илья: Испортить себе все можно очень легко, и это как раз от модели зависит, да. А сделать себе лучше — не зависит.

дуся: Сделать лучше — это значит быть в хорошей форме. 

илья: Насчет хорошей формы — озвучу ценности нашего агентства. Если мы берем «на борт» модель, у которой бедра 98 сантиметров, — значит, мы считаем, что можем с этим работать. Мы ей говорим — вот твоя форма, вот твой рост. Это то, что может ограничивать твой пул клиентов. Есть то, что от тебя зависит, а есть то, что не зависит. Рост от тебя не зависит, а вот бедра — да. Если тебе комфортно в своем теле и ты не хочешь с этим делать ничего, — это окей, значит, мы заявляем у этой модели такие параметры.

Вся индустрия создает впечатление, что это что-то вроде спорта, где нужно больше над собой работать, и тогда ты больше получишь. Это ложь.

дуся: Это правильный здоровый подход, и такое появилось недавно. В модельном бизнесе, как и в любом… Ужасное слово, но я его все-таки скажу — как в любом селекционном бизнесе, есть некий стандарт. 

илья: Есть sample size.

дуся: Да, есть sample size. И есть девчонки, которые работают на фитинге (fit modeling — работа на примерках, где определяют размеры новых образцов одежды. — Прим. ред.). Они не ходят по подиумам, они могут не участвовать в модных съемках. Есть прекрасная Елена Судакова, которая, уже будучи взрослой женщиной с ребенком, ездит и работает фитинг-моделью, и ее это устраивает, поскольку ее параметры идеальны до сих пор.

илья: Ну слушай, она и не зарабатывала себе РПП для достижения этих параметров.

дуся: Параметры, конечно, начали расширяться, но совсем недавно. Потому что раньше появление Кейт Мосс с ростом 1,64 м было шоком. А сейчас вспомним нашу любимую Полину Оганичеву — какой у нее рост?

илья: От 1,69 метра до 1,71.

дуся: Но не 1,75 метра никак.

илья: Нет. И это ограничение, которое дает ей возможность работать с одним пулом клиентов и не дает возможностей с другим.

дуся: Соглашусь с тобой, но при этом Поля прекрасно отработала, у нее прекрасная карьера.

илья: Да, карьера — одна из лучших, она легенда российского моделинга. 

дуся: И теперь когда мы говорим Gucci, бренд ассоциируется с ней.

илья: И плюс то, о чем я говорил, — она ментально подходящий для этой работы человек.

дуся: Возвращаясь к подвижности модельных стандартов. Для меня странно, что тема суперхудых, болезненных моделей, которые вдруг появились на обложках, так быстро ушла из медиа. Я сама помню, как это работает: что в Милане все должны быть очень тощими, и там бедра 87 сантиметров — это окей, в Париже вы с такими параметрами уже больные…

илья: Потому что надо было влезть в Yves Saint Laurent времен Эди Слимана.

дуся: Будем честны, в Yves Saint Laurent и сейчас непросто влезть, они держат эту линию, там все тощие. 

илья: Я бы не сказал. Я дружу с кастинг-директорами и слышал, что были слишком худые для них модели, потому что у коллекции был другой sample size. Вообще, знаешь, когда я последний раз говорил с моделью о том, чтобы она похудела?

дуся: Ну?

илья: Году в 2018-м.

дуся: Илюх, могу честно сказать: вот приходят девчонки, что называется, «мясо-молоко», в теле. И для чего-то это окей, но для серьезного кампейна — скорее всего, нет, если там не ставят цель показать diversity. Она может быть не намного больше стандартного модельного размера, чуть больше sample size, но выглядит «булкой». Тела же у всех разные, и бывает, что смотришь и понимаешь, что это — «булка».

илья: Моя позиция в том, что не модель должна быть меньше, а моделей должно быть меньше. Не нужно пытаться заставить похудеть потенциальную модель какой-то потрясающей красоты до нужных тебе параметров. У меня есть такой кейс: я наскаутил девчонку, что называется, face to die, могла быть мировой звездой, на мой взгляд. Она была в необходимых для индустрии параметрах в четырнадцать-пятнадцать лет и полетела на свой первый контракт. Тогда мы отправляли в Японию совсем молодых девчонок. А после она уже никогда не была меньше, наверное, 95 сантиметров [в бедрах]. И я помню наш с ней последний разговор, когда я сказал: слушай, возможно, это просто не твоя работа, и это нормально. Не надо пытаться из себя сделать модель, зачем увечить себя, если можно заняться чем-то другим. Поэтому я и говорю, что моделей должно быть меньше, не надо тянуть за уши тех, кто не готов ментально, у которых базово тело по-другому выглядит. Ну, либо учитывать эти ограничения и находить клиентов, которые готовы с этим работать.

дуся: Да, абсолютно с тобой согласна. 

илья: Да. У меня была история, когда мы по ошибке прислали Эшли Броук, кастинг-директору Prada, неактуальные параметры модели. Там были указаны бедра 98 сантиметров. Она переспросила, какие у модели параметры, я ответил, что это ошибка и бедра у модели 92/93 сантиметра. Для кастинг-директоров главное — передать клиенту актуальные параметры, и если модель им нравится, они сделают так, что она влезет во все, что им нужно. Важно, чтобы эти параметры не менялись. Сейчас модельный мир, по счастью, уже не пытается тебя довести до голодного обморока. Я вообще считаю ситуацию, когда почти все определяет твоя внешность, а не то, как ты себя ведешь, нездоровой. И агентство мы делаем в том числе для того, чтобы были люди, которые на входе проговаривают, что такое индустрия. Мы хотим сделать безопасную среду для людей, с которыми работаем.

дуся: Это здорово, потому что раньше такого, конечно, не было. Я наблюдала своих, простите, коллег, которые говорили «ты жопой о ковер потрись, может быть она у тебя станет меньше к показу».

илья: Это ******. Простите, это реально ******.

дуся: Это было отвратительно и чудовищно, и это говорила очень известная женщина-модельер девчонкам четырнадцати лет. Это тяжело, потому что в четырнадцать лет к девочке кто угодно может подойти сказать «ты прыщавая», а она пойдет и с собой покончит.

илья: Я это прочувствовал, когда мы начали кастинговать детский ЦУМ. Мы-то к этим кастингам относимся без лишней серьезности, и в целом детский моделинг проходим по касательной. А вот мамы этих детей... Для них показ или съемка витрин ЦУМа — это как показ Prada.

дуся: Ты не представляешь, что творили со мной эти матери, когда узнали, что я имею к этому хоть какое-то отношение. Они ухитрились найти мой номер, они писали мне в WhatsApp!

илья: И вот у тебя есть этот ребенок четырнадцати-пятнадцати лет, чаще всего из провинции, которого агентство привезло в Москву. А ребенок вообще в Москве первый раз, и там на него снисходительно смотрит вся богема. В общем, это рушит психику, это небезопасная среда. Так что одна из наших миссий — это безопасная среда, чтобы модели понимали, как индустрия в принципе работает. Здесь не все плохо и мрачно — например, это практически бесплатное изучение языков, возможность интеграции в любую культуру и в любую сферу, если ей это любопытно.

дуся: Ты сказал ключевое — если есть любопытство и желание. Потому что я знаю миллион примеров, когда девчонка делала очень хорошую карьеру, потом она покупала себе и своему любимому человеку квартиру в городке, которого нет на карте, машину и в самый разгар карьеры, когда еще немножко — и она стала бы звездой, бросала все, выходила замуж, и на этом заканчивалось все. Вообще все.

илья: И это, кстати, не самое плохое решение. Некоторые просто спивались в процессе и просаживали все деньги.

дуся: И на наркотики подсаживались. Так что в работе модели нужна, конечно, устойчивая психика. И очень важно, когда агент за этим следит.

илья: В общем, резюмируя идею агентства. Тут ключевое в том, что это сотрудничество, а не кто-то на кого-то работает. Мы вместе с нашими подопечными обсуждаем что нам всем подходит, а что — нет, ищем то, как сделать комфортно. Например, сейчас есть вопрос базирования. Некоторые модели полтора года не были дома, и они от этого устали.

дуся: На эту тему у нас есть вопрос про Китай — это же абсолютно страшная работа.

илья: Да почему страшная, самая обычная. Просто Китай — это суперкоммерческий рынок, туда модели едут зарабатывать деньги, во всяком случае, раньше Китай себя так позиционировал. Сейчас все не так однозначно — в Китае есть масса глянца, больших фотографов, которые базируются там, и агентства, которые работают иначе. Их не много, но они продают моделей по гораздо более высоким ставкам, чем обычные. Скажем, обычная ставка модели — 16 000 рублей в час, или 1600 юаней. А эти агентства продают в два-три раза дороже.

дуся: И как они существуют на таком конкурентном рынке?

илья: Дают эксклюзив. Допустим, нужна модель из Нидерландов, ее никто не может привезти. А я — могу, поэтому и могу просить больше денег. Рынок огромный, деньги есть. И, кстати, там была ситуация, когда из-за пандемии Китай полтора года был суперзакрытым, там застряли некоторые модели, в том числе из России. И они за это время там все себе заработали денег на квартиры, потому что привезти кого-то еще было нереально. Роман, кстати, и сам не мог выбраться тогда из Китая — может, он сможет на этот счет что-то рассказать?

роман: Экспертом по Китаю выступать не готов, готов выступить экспертом по Стивену Майзелу.

РОМАН ЛАРИЧЕВ

родился в Санкт-Петербурге, начинал карьеру там же как материнский агент, затем работал имиджбукером в нью-йоркском агентстве Lions, потом в Muse, ненадолго перебирался в Европу, чтобы поработать в Le Management, был агентом в VModels, вернулся на год в Lions, теперь снова на родине

илья: У нас с Ромой есть общая история про Стивена Майзела. Рома тогда работал в достаточно крупном агентстве коммерческого толка в Нью-Йорке, был там имидж-букером.

роман: Занимался всем имиджем, который остался (смеется).

илья: У нас была прекрасная модель Света Блэк, и сначала пришел option, потом confirmation на кампейн Marc Jacobs со Стивеном Майзелом и Кэти Гранд, в общем, dream-team. Рома присылает все детали, спрашивает — могу ли я подтвердить? Я говорю, да, конечно, но, возможно, ты ошибся в гонораре и недописал один нолик, потому что, наверное, ставка не тысяча долларов, а десять тысяч? Рома говорит — нет. А там по договору права на три года, фактически отчуждаются полностью, и вот такая ставка для моделей за кампейн со Стивеном Майзелом. Зато после работы со Стивеном ставка модели в принципе сильно вырастает.

роман: Стивен еще в 2016 году говорил, что все закончилось, никакой моды больше не будет, расходитесь.

дуся: Стивен, конечно, великий человек, я покупала журналы со съемками, которые до сих пор у меня лежат. Но судя по тому, что я вижу сейчас, он просто устал, ему очевидно неинтересно.

роман: Там на самом деле много слоев. Был момент, когда он перестал снимать, потому что у него болела спина. И почти все снимал его первый ассистент. Потом Стивен вернулся, потом снова потерял интерес.

илья: В Нью-Йорке еще ходили легенды и мифы о его секретарше.

роман: Ты сейчас бы потерял работу в Нью-Йорке за то, что ты назвал Долоес секретаршей.

илья: Там была такая история, Рома лучше ее расскажет, но как это видел я, будучи агентом из России. На кастинг к Стивену приглашали моделей, и им нужно было ждать, зачастую — долго. Они просто не понимали, что кастинг начался в тот момент, когда они зашли к Долорес.

роман: Долоес, там нет буквы «р».

илья: Да я все равно уже не прошел! В общем, Рома, расскажи, как это работает.

роман: Все просто. Стивен редко смотрит кого-то вживую первый раз. Если ты девочка — тебя встречает Долоес. Если парень — в мои годы там был такой Эштон. Ты приходишь, они берут твой бук, листают его, фоткают тебя. Если Стивен в студии, они уходят к нему, потом тебя к нему заводят. Со мной было очень смешно, я ведь в какой-то период моделил и пришел на кастинг. Я прихожу, говорю: «Здравствуйте, я на кастинг». Долоес смотрит на меня и говорит: «Really?..». И я заржал, и она расслабилась. Но прецеденты были разные: она много раз выгоняла людей с кастинга. Если ты приходишь и несешь какую-то негативную энергию — сразу за дверь.

И с Долоес еще такой прикол: она работает со Стивеном порядка тридцати лет. Долоес — студио-менеджер, это человек, который решает многое, это не формальная позиция. Но она сидела за столом при входе, и у моделей это создавало странное впечатление, что она вроде секретарши. А когда я работал в агентстве в Нью-Йорке, у нас работал давний знакомый Стивена, и из-за него у нас всегда был прямой доступ к телу. По этой же причине наши модели всегда были проинструктированы на тему, что надеть, когда прийти, с чем прийти, как себя вести, что говорить, что не говорить. А многие агентства, которые не имеют доступа к телу, не могли проинструктировать своих моделей.

Про Стивена еще такая прикольная штука, помните, был момент, когда на всех фото с бэкстейджей все модели были в узких черных джинсах и кожаных куртках?

дуся: Это как будто бы было модно.

роман: И не просто так! История такая: какое-то большое сетевое агентство посылало моделей Стивену, и однажды он психанул и сказал: почему они все одеты, как будто только из деревни. И прислал фотку с комментарием: «Вот так хорошо», на том фото была девушка в черных джинсах и кожаной куртке. В итоге таких девушек появился легион, все стали так ходить, особенно во время fashion-week это смотрелось странно. Все были одинаковыми: узкие черные джинсы и кожаная куртка. Это еще было, когда Изабель Марант первый раз выпустила обувь на платформе, и они все были еще и в одинаковой обуви... В общем, потом Стивен сам же раздал всем люлей за это. И еще сказал, что если мне еще кто-нибудь принесет бук с какой-нибудь моделью на крыше в кожаной куртке на голое тело — я из этого агентства больше никого смотреть не буду. ых джинсах и кожаных куртках?

дуся: Раз Роман вспомнил о своем модельном прошлом, спрошу, как у вас в агентстве с мужчинами-моделями?

илья: У нас есть юноша-модель, у него особая история. Если я правильно помню, он бывший работник Следственного комитета с юга России, юрист по образованию, и отец тоже юрист. Но в СК ему не понравилось, и он стал моделью, сейчас работает, путешествует вместе со своей девушкой. При этом он как юрист еще и помогает нам с документами и консультирует моделей по различным юридическим аспектам работы.

В России вообще особая ситуация с мужчинами-моделями, потому что тех, кто подходит под запрос российских клиентов, очень мало. Например, парень может сделать эксклюзив с Prada. В женском мире это top of the top, то, что обеспечивает карьеру на ближайшие два сезона, минимум. В мужском мире он сделал эксклюзив Prada, и он в России не нужен вообще никому.

дуся: У нас требуется немного другой типаж. Все хотят Дэвида Ганди (известен по кампаниям Dolce & Gabbana. — Прим. ред.), но Дэвид Ганди один.

илья: Важно понимать, кто покупает одежду люкс-сегмента, которая продается здесь. Когда мы букируем модель для кампании под российский рынок, мы так или иначе транслируем свое видение покупателя, клиент должен рифмовать себя с тем, что мы пытаемся продать.

дуся: У нас востребован мужественный типаж. Он должен быть симпатичным, брутальным, он должен продавать. Не непонятный мальчишка, а достаточно холеный мужчина, и чтобы женщина, проходя мимо этой рекламы, так характерно вздохнула (вздыхает).

Записала Анастасия Семенович