Дело техники
Текст и ФОТО:
НЕЛЛИ АСРИЯН
Сани в России начинают готовить летом, а шить свадебное платье — зимой. А этой зимой сразу два московских кутюрных дома с очевидным свадебным уклоном — Edem и Arina Boganova — празднуют десятилетие. Нелли Асриян с «линейкой и блокнотом» отправилась разузнать, как они шьют Haute Couture для невест и не только, а заодно заглянула к самым заслуженным ветеранам свадебного кутюра — в ателье Valentin Yudashkin. Ведь 35 лет службы высокой моде тоже не шутка.
Принято считать, что в райском саду, Эдеме, люди прекрасно обходились без одежды и не робели, но в кутюрном ателье Edem, созданном в 2014-м соосновательницей компании Splat Аленой Деминой, привыкли работать с самыми застенчивыми. Так что платья здесь шьют не только чтобы сразить окружающих, но и чтобы помочь побороть смущение, волнение и прочие головокружения, свойственные невестам. «Свадебный кутюр просто более эмоциональный. Невеста — это очень одухотворенный клиент. Но если говорить о вышивке, плиссировке и других техниках, то отличий от обычного кутюра почти никаких», — рассказывает пиар-директор Edem Михаил Хмелев по пути в одну из мастерских просторного ателье в Старопименовском переулке. В нем меня встречают четыре вышивальщицы (или, как их здесь ласково называют, "бусинки«). От работы не отвлекаются: на вопросы отвечают, не отрывая взгляд от белоснежных платьев и жакетов. Самой младшей, Лизе, всего 26 лет. И она скорее исключение, подтверждающее правило, — сверстникам ее чем бы ни тешиться, только не руками. А у Лизы и руки золотые, и глаз наметанный. «Я училась в швейной мастерской, ювелирной, камнерезной, иконописной. Теперь здесь, у старших вышивальщиц». Например, у Холисы: в Edem она трудится уже 9 лет, а до этого 10 лет посвятила Valentin Yudashkin. Ее коронный навык — свободно-ходовая машинная вышивка: когда для получения узора ткань, натянутую на пяльцы, нужно двигать под иглой швейной машинки вручную.
«Chanel, как мы все знаем, заказывают вышивку у Lesage [самое знаменитое французское ателье кутюрной вышивки. — Прим. The Blueprint]. Мы же делаем все сами: наши вышивальщицы универсальные профессионалы, которые могут не только подменять друг друга, но и развивать абсолютно разные техники прямо в ателье», — продолжает Михаил. Так, они не только вышивают бисером, стеклярусом, пайетками и перьями, но и плетут кружево — в технике фриволите: опять-таки вручную, при помощи специальных челноков или тупой иглы. В свадебных и не только платьях Edem это кружево миксуется с элементами кружева швейцарского производителя Jakob Schlaepfer. Или с цветами из разнообразных тканей, от органзы до шелка, которые создаются этими же мастерицами. «В кутюре нужны умелые руки, горящие глаза. Таких мастеров сейчас мало на рынке. Поэтому своих мы очень ценим — и никому не показываем».
Материалы в этих стенах используют первоклассные: если бисер, то чешский, если жемчуг, то природный, если кристаллы, то Swarovski. Но особенное место на складе занимают нити из серебра, которые используются в убранстве риз, — на свадебных платьях ими чаще всего вышивают небольшие звезды. «Такие нити обычно очень качественные и очень достойно смотрятся. Мы покупаем их в лавках с церковной утварью. Есть в этом определенный символизм», — поясняет Михаил, а я ненароком пересчитываю в уме иконы, что встретились мне по всему ателье — как минимум по три в каждой мастерской. Ткани же закупают в Италии — в основном через Грузию и Армению (а я всегда знала, что Ереван превратится в важнейший модный хаб). «Аналогов этим тканям в России, к сожалению, все еще не нашли, поэтому работаем на итальянских. Да и российские ткани пока не принимаются клиентами. Особенно в кутюрных изделиях». Единственное, чем российское производство не уступает международному, — перо. «Тут в Edem тоже свой подход. Есть человек, который раз в несколько месяцев приходит в ателье и окрашивает закупленные перья. Потом мы придаем им нужную форму, составляем композицию и не приклеиваем или пристрачиваем ее к изделию, а как бы инкрустируем в сетчатую ткань — цепляем перья их ресничками».
Есть у Edem и еще один повод для гордости — плиссировка. Часть ее изготавливают прямо в ателье, часть — в одной из старейших французских мастерских Lognon, что сотрудничает, например, с Chanel, Dior и Schiaparelli. Edem единственные ее российские партнеры. «Мы работаем с Lognon потому, что они умеют делать плиссировку на шелке, на натуральных материалах. К сожалению, в России, чтобы заплиссировать ткань, в ее составе должно быть хотя бы 5% полиэстера», — рассказывает Михаил, подмечая, что в Edem полиэстер в составах не жалуют. Но выбирая галльское плиссе, запасаться приходится и деньгами, и терпением: во Франции на его изготовление уходит полгода. «Lognon все изготавливают вручную —— так, как делают это уже 150 лет: закладывают ткань в специальные картонные формы, которые отправляют в духовые шкафы на несколько месяцев». Впрочем, и в «райском саду» работают не менее кропотливо — плиссировки тоже делают вручную. Для этого на большом столе раскладывают отрез ткани, собирают нужный узор складок и фиксируют его портновскими булавками. Далее ткань обрабатывают специальным раствором на основе сухого спирта и проглаживают утюгом — причем повторяют это по несколько раз в день в течение недели. В итоге полотно обретает структуру, но остается мягким.
Следующая точка моего кутюрного маршрута на Земляном Валу — в свадебном кутюрном ателье Арины Богановой, архитектора по образованию и дизайнера по призванию. Хотя еще точнее будет назвать это место штаб-квартирой. Основное производство Arina Boganova расположено в родном для бренда и основательницы Волгограде, а представительство в столице она открыла лишь полгода назад. Здесь теперь принимают и отшивают индивидуальные заказы, но большая часть мастеров (а их два десятка) осталась на берегах Волги, и вышивальщица среди них единственная. Образцов ее работы под рукой не нашлось, зато о талантах своей главной рукодельницы Арина готова рассказывать часами. «Она работает у нас с самого начала, то есть уже 10 лет, и владеет огромным количеством техник — может управиться с любой вышивкой», — продолжает Арина, отмечая, что чаще всего при создании ее кутюрных свадебных платьев используется вышивка индийским крючком.
Объяснить, что это, проще на пальцах или на пяльцах, а приходится на словах: эта вышивка производится с лицевой стороны натянутой на раму ткани — с помощью так называемого индийского крючка с иглой и тонкой нити мастерица делает петельки, на каждую из которых все тем же крючком нанизывает бисер, стеклярус или пайетку. Каждая следующая петелька закрепляет на полотне предыдущую. Важно лишь не путать индийский крючок с люневильским — второй инструмент больше подходит для работы с изнаночной стороны полотна и толстой нитью, уже без бисера или стекляруса.
«Когда мы только начинали — было расшито все. Каждое платье было расшито сверху донизу. Сложный декор был более актуален. Сейчас же актуален “сложный минимализм”, где крой главнее декора». Добиться нужного результата помогает техника наколки, наверное, одна из самых значимых для кутюра в целом и для Arina Boganova в частности. «Наши конструкторы работают в технике макетного конструирования. То есть берут манекен и на нем закалывают ткань, формируя драпировки. Их сложно повторить — фигура у всех разная. Поэтому платья получаются уникальными», — рассказывает Арина и на моих глазах накалывает кружевную ткань на манекен, превращая его в подобие древнегреческой скульптуры Ники Самофракийской. Кружево, к слову, на производстве бренда не плетут — закупают готовое во Франции и Италии. Остальные ткани привозят не только из Европы, но и из Турции, жемчуг — из Китая.
Наладить цепочки поставок в нынешних реалиях Арине помогает небольшая, но сплоченная команда. В частности операционный директор Максим Межонис и управляющий Алексей Вакуленко. «Это вообще уникальный случай: Алексею было 17 лет, когда он подошел ко мне на одном из показов в Волгограде, чтобы сказать о том, что хочет с нами работать. Оказалось, неплохо вышивает — начал приходить на производство подмастерьем, совершенствоваться в вышивке, учиться шить и, проявляя инициативу, к своим 20 годам дорос до руководителя производства. Сейчас ему 25, и мы перевезли его в Москву руководить бутиком». Вообще, такая преемственность здесь чуть ли не главная ценность: самой Арине любовь к ручному труду передалась от мамы. Она же подарила швейную машинку на день рождения и помогла с первым свадебным платьем. «Мама и бабушка умели абсолютно все. По сути, мое детство — это шьющая мама. В школе меня даже называли выпендрежницей за вещи не как у всех. Приходилось драться».
А сейчас в российском кутюре драться приходится за мастеров. «У нас работают мастера высшей категории. Другие просто не могут выдержать то качество, которое мы требуем. Таких очень тяжело найти — особенно в Москве они на вес золота. Буквально. У мастеров сейчас довольно высокие зарплаты, так как они понимают, что рынок в них нуждается. Но при этом молодежи, в целом способной этот дефицит компенсировать, ремесленные профессии просто неинтересны. Все хотят быть дизайнерами. Создавать головой, а не руками».
В спрятанное от посторонних глаз кутюрное ателье Valentin Yudashkin на Кутузовском проспекте путь лежит через бутик бренда. В ателье Светлана Захарова-Павлова, руководитель производства, первым делом показывает мне коллекцию свадебного кутюра прошлого года, перебирая вешалки с белыми платьями, усыпанными бисером, стеклярусом и перьями. «Она настолько разная — мы использовали, кажется, все техники, которыми владеют наши вышивальщицы». Мастериц в штате 10: некоторые работают в модном доме года три, некоторые — уже лет 30. Как Людмила: «Как-то я попала на текстильную фабрику, а так как мне нравилось вышивать, когда пришло время распределения, вызвалась в цех машинной вышивки. Сейчас уже, конечно, владею самыми разными техниками — сложных, если честно, для меня нет. Но в целом чем сложнее, тем интереснее. А когда у тебя еще и получается в этой технике разобраться — испытываешь восторг и не веришь, что вообще сделал это сам».
За восторг от кутюрных вышивок в Valentin Yudashkin отвечает Олеся Карелине, главный художник по вышивке, — более 20 лет она придумывает узоры и то, какими материалами и техниками они будут выполнены. «Конек нашего дома — создание объемной вышивки, то есть в несколько слоев. Валентин очень любил, когда платье напоминало барельеф. Вообще мы работали так: он диктовал мне тему будущего платья и рассказывал, какой декор хотел бы на нем видеть. Я же подготавливала образцы вышивки — бывало такое, что делаю несколько подряд, а все не те. В итоге он доставал самый первый образец со словами «ну вот же оно!». А Галина папина дочка и работает так же«, — рассказывает Олеся, сидя за столом, заваленным разными материалами. Вот коробка с перьями, которые на окрашивание отдают коллегам в художественную мастерскую Большого театра. «Там их буквально варят в чанах с краской. У нас просто нет возможности делать это самостоятельно. Мы варим разве что клей для надежного скрепления вышивок». Рядом — пакет крупных пайеток, которых по ошибке привезли не один килограмм, а 76. «Валентин сказал, “будешь до пенсии ими вышивать”. Вот мы уже 10 лет жжем их, гнем, режем, прокалываем». Здесь же кулек хрустальной крошки, которую в ателье прозвали «гречкой» — за схожесть форм. «Этот материал сейчас очень популярен в свадебном да и не только кутюре. Красиво подсвечивает платья в тех местах, на которых нужно сделать акцент», — продолжает Олеся, подчеркивая, что, когда дело касается свадебных образов, со всеми материалами вышивальщицы работают чуть ли не в перчатках. «Чистота рук обязательна. “Чистота” для кутюра вообще ключевое слово».
Второе ключевое слово, подозреваю, — «трудолюбие» (в сочетании с отвагой). «Работать вышивальщицей — значит постоянно испытывать и творческое, и физическое напряжение. Некоторые приходят с желанием вышивать, но поработают день, сгибая спину и напрягая глаза, и сдаются. Это прежде всего тяжелый труд, а не праздник жизни». Впрочем, без праздника, справедливости ради, не обходится — на раскройном столе в соседнем от мастерской вышивальщиц цехе стоит корзина с красными розами, подаренными коллективу после показа коллекции Haute Couture 2025, прошедшего накануне нашей встречи. В этом помещении работают непосредственно с тканями — часто старым добрым методом наколки. «Наколоть-то можно быстро, главное, перенести наколотое “на стол”, чтобы портной сумел сшить жизнеспособную вещь», — объясняет мастерица Елена Калгина. «Самые проблемные ткани — тонкие. Они не подразумевают долгого поиска формы, многократного прокалывания». Овладеть мастерством драпировки с первого раза можно, но пройдя огонь, воду и километры материи. «Какой бы вуз ни заканчивал, каким бы талантливым ни был, нужен опыт. Условно, одна вещь в год — ни о чем. А в Москве, насколько знаю, только в Valentin Yudashkin достаточная проходимость драпированных платьев». Одно из таких напоследок «предлагают» и мне. «Вы замужем?» — спрашивает Светлана. — «Нет». — «Как соберетесь — приходите за свадебным платьем к нам. Они у нас недорогие». И я, как Карлсон, обещала вернуться. Хотя бы постараться.
