Раздражающе крута
ФОТО:
GETTY IMAGES, АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
На Amazon Prime премьера — сериал «Этуаль», в котором Шарлотта Генсбур спасает от кризиса парижскую балетную труппу, а заодно разбирается в личных отношениях. Телевизионный дебют французской актрисы, певицы и иконы стиля вдохновил Веру Рейнер на детальный разбор слагающих ее успеха.
Легендарная парижская балетная труппа сталкивается с финансовыми трудностями. Чтобы выправить положение, ее руководительница решается на сотрудничество с не менее прославленной и тоже страдающей от недостатка денег и внимания балетной труппой из Нью-Йорка — и коллективы меняются главными звездами. Таков сюжет нового сериала Дэниела Палладино и Эми Шерман-Палладино «Этуаль», главную роль в котором сыграла Шарлотта Генсбур.
В шоу, синопсис которого похож на микс «Шага вперед» и «Отпуска по обмену», не ожидаешь увидеть актрису, известную ролями в фильмах экспериментальных и даже некомфортных — вроде «Антихриста» и «Нимфоманки». Впрочем, в таких проверяющих зрителя на прочность проектах Генсбур не снималась довольно давно — как раз со времен вышедшей в 2013-м «Нимфоманки», ее последней работы с режиссером Ларсом фон Триером. С тех пор большая часть ее проектов — семейные и романтические драмы. Например, в фильме Оливье Накаша и Эрика Толедано «Самба» (2014) она влюбляется в нелегального мигранта. А в фильме Дани Буаа «Париж. Все включено» (2023) покоряет романтика, ищущего свою детскую любовь по всей Франции.
«Я был удивлен Шарлоттой Генсбур. Единственный фильм, который я с ней видел, — “Нимфоманка”. Но и там, и тут — она потрясающе играет», — написал зритель отзыв к «Самбе». По сути, в этой органичности при любых условиях и заключается, наверное, главный секрет популярности Шарлотты — во всех сферах, к которым она имеет отношение.
Универсальный боец
Сама она из сферы самой что ни на есть богемной. Шарлотта Генсбур родилась в 1971-м в семье двух легенд XX века — английской актрисы Джейн Биркин и французского музыканта Сержа Генсбура. И конечно, с ранних лет была окружена богемными друзьями своих родителей, не зная тревог простых смертных. Впрочем, знала другие: например, в 16 лет ее хотели похитить ради выкупа. План похищения, включавший убийство полицейского, был, к счастью, раскрыт. Генсбур он не напугал: «Я думала, что это так круто!». А вот родители восторга дочери, конечно, не разделили — и Шарлотта стала ходить в школу с телохранителем, за что ей, по ее же словам, «было ужасно стыдно».
Похитители, кстати, охотились на нее не только как на непо-бейби, но и как на самостоятельную звезду. В 1983-м 12-летняя Шарлотта в дуэте с Сержем записала альбом Charlotte for Ever, куда вошел трек Lemon Incest — песня с провокационным текстом о любви между отцом и дочерью. Реакция была предсказуемо бурной. Позже Генсбур объясняла, что трек — всего лишь произведение искусства, а не автобиография. При этом подчеркнув, что Серж, написавший почти все песни с пластинки, говорил «о бесконечной любви отца к дочери» — и что «ничего физического в ней не было».
Эта противоречивая история будто задала тон всей ее карьере: такой же противоречивой и построенной на готовности исследовать дискомфортные темы во имя искусства. В 13 лет Генсбур начала сниматься в кино — дебютировала в роли дочери героини Катрин Денев в фильме «Слова и музыка» Эли Чураки. А всего через год получила свою первую премию «Сезар» за «Дерзкую девчонку» Клода Миллера — как самая многообещающая актриса. Тогда же она снялась в фильме «Шарлотта навсегда» — написанном и снятом Сержем, где он играл вдовца, (опять!) одержимого своей дочерью.
«Он заталкивает тебя в очень темные места в этом его привлекательность: я хочу, чтобы меня заставляли идти туда, где трудно, где некомфортно».
Оставив провокационные вопросы без ответа, Шарлотта уверенной походкой двигалась по намеченной стезе. Билингв, она комфортно чувствовала себя и в англоязычных проектах вроде «Джейн Эйр» Франко Дзеффирелли, «21 грамм» Алехандро Гонсалеса Иньярриту и «Науке сна» Мишеля Гондри, герои которой говорили на обоих языках. А в конце нулевых Генсбур встретила режиссера Ларса фон Триера — и жизнь ее, по ее собственным словам, разделилась на «до и после Ларса». В его апокалиптической трилогии она сыграла свои, пожалуй, самые известные роли, требующие предельной физической и эмоциональной самоотверженности: от потерявшей ребенка и голову от горя матери в «Антихристе» до сексуально зависимой в «Нимфоманке».
— говорила Генсбур о фон Триере
Неудивительно, что с любителем провокаций Триером они прекрасно сработались, ведь Шарлотта и сама жаловалась на чрезмерную осторожность современной культуры: «Сейчас все такое политкорректное. Такое скучное. Такое предсказуемое». Непредсказуемость в 2009-м принесла Шарлотте приз Каннского кинофестиваля за «Лучшую женскую роль» в «Антихристе» — и закрепил за ней статус королевы арт-хаусного кино.
Параллельно с актерской карьерой Генсбур продолжала строить музыкальную — пусть и с меньшим постоянством. После той записи с Сержем она не выпускала музыку почти 20 лет. Лишь в 2006-м вышел — и сразу попал на вершины французских чартов — ее второй альбом «5:55». Каждый ее альбом был глубоко личным: IRM (2009) посвящен черепно-мозговой травме, которую пережила Шарлотта, и бесконечным МРТ (название альбома — как раз аббревиатура МРТ в переводе на французский). «Лежа внутри аппарата, я слушала его ритм, — говорила Генсбур, — и спасалась только мыслями о музыке». Rest (2017), спродюсированный в том числе любимым электронщиком Энтони Ваккарелло Себастьяном Акшоте (более известным как SebastiAn), был посвящен памяти отца и сводной сестры Кейт Барри и полон печали и гнева. На этом Шарлотта снова взяла паузу, возможно, в жизни наступила безмятежная полоса.
И уязвимая икона стиля
Вне экранов Генсбур никогда не стремилась выделиться: «Не хочу, чтобы меня замечали из-за одежды. Просто хочу чувствовать себя собой». И десятилетиями носила один и тот же образ: «Я не экспериментирую. Нахожу то, что работает, и придерживаюсь этого». Звучит не слишком захватывающе, зато удобно: узкие джинсы, мужские рубашки, растянутые свитеры, длинные пальто армейские ботинки и прямая челка — Шарлотту Генсбур не спутаешь ни с кем. «Я всегда была равнодушна к модным тенденциям, — говорила она. — Мне нравятся винтажные и поношенные вещи. Те, что дарили отец или мать со своего плеча. Мне кажется, что в них больше стиля, индивидуальности, ауры». Вероятно, поэтому она в 2021-м, создавая капсульную коллекцию для Zara, включила в нее зеленый вельветовый пиджак, воссозданный по подобию пиджака Сержа. А еще — длинное двубортное пальто, скопированное с того, что сама носила более десяти лет. «Это не дизайн, — сказала она. — Это вещи, в которых я живу». Кампейн коллекции, к слову, снимали в ее парижском доме и на улицах Сен-Жермена намеренно без стилистов и визажистов — вещи раскупили за неделю.
На красных дорожках Генсбур придерживается униформы более нарядной — чаще всего надевает ультракороткие платья или такие же короткие юбки, которые сочетает с простыми рубашками. Можно было бы сказать, что это очередное проявление ее бунтарской натуры, но нет: «Все, что ниже колена, на мне выглядит ужасно. Так что чем короче — тем лучше». Самый, пожалуй, известный ее образ — с каннской премьеры «Призраков Исмаэля», где она появилась в блестящем серебристом мини Saint Laurent, без украшений и укладки.
Шарлотта Генсбур и Хавьер Бардем, Каннский кинофестиваль, 2019
Шарлотта Генсбур, показ Saint Laurent весна-лето 2025, 2025
«Не могу быть гламурной на 100%. Это мне не подходит. Чувствую, будто играю роль,
а вне кадра я никогда не любила притворяться»
С Saint Laurent, впрочем, ее связывают особые отношения: еще подростком Шарлотта носила вещи авторства Ива Сен-Лорана, а когда выросла — ее «схантил» Энтони Ваккарелло, сняв в кампейне осенне-зимней коллекции 2018-го. Интересно, что за год до этого, когда во главе Saint Laurent еще стоял Эди Слиман, одним из главных лиц дома была ее мать Джейн Биркин.
Впрочем, надо признать, что первым Генсбур приметил Николя Жескьер: увидел ее на своем дебютном показе Balenciaga еще в 1997-м — и сразу же пригласил сняться в кампейне коллекции. Встреча с Жескьером, говорит Генсбур, отношение к моде в целом — до этого мода казалась ей неинтересной. «Сначала, — вспоминает она, — я просто носила его одежду... Он подстраивался под меня. Но постепенно втянул в своё видение и повёл в новом направлении. Мы начали с привычного для меня андрогинного образа и привёл к чему-то более женственному — и сделал это так, что никто из нас не чувствовал предательства. Он помог мне открыться и решиться на новое.»
Ни украшательств, ни кокетства Шарлотта и правда не любит. «Я думала, что больше никогда не выступлю вживую», — призналась она после не слишком удачного музыкального выступления, но потом поняла, что публика ее «не ненавидит», как ей казалось изначально. «Смотреть собственный фильм — это ужасно... Полтора часа кошмара, — говорила она после премьеры документального фильма “Джейн глазами Шарлотты” о матери, который сама и срежиссировала. — Я думала: зачем я это сделала? Зачем заставила людей смотреть на мою работу?» И эта обезоруживающая честность стала неотъемлемой частью обаяния Генсбур. Что удивительно, ведь первая ассоциация с ее образом — это, простите за клише, парижский шик. Тот самый шик, носитель которого по идее обязан всем видом доказывать, что ему нет дела до мнения окружающих, что ему не приходится стараться, и вообще все складывается так, как складывается — само собой, без усилий. Однако в Шарлотте уживаются две противоположности: и тот самый шик, когда надела узкие джинсы и белую рубашку, встряхнула головой и пошла, и совсем не присущая ему уязвимость. Кажется, именно этот микс делает Генсбур такой, по меткому определению режиссерки «Этуали» Эми Шерман-Палладино, «раздражающе крутой».
