Georgia on My Mind

ФОТО:
АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖБ

В издательстве Ad Marginem вышла книга Уитни Чадвик «Женщины, искусство и общество». Среди ее героинь — великая модернистка Джорджия О’Кифф, одна из первых коммерчески успешных американских художниц. Вот что о ней нужно знать.

С профессией Джорджия О’Кифф определилась в 12 лет — и с тех пор по меньшей мере трижды грозилась бросить живопись. По словам куратора персонального музея художницы Барбары Булер Лайнс, впервые это случилось в Школе Чикагского института искусств. Туда О’Кифф — дочь фермеров из Висконсина — отправилась после школьного выпускного. Все потому, что классические пейзажи, которые она писала сначала в Чикаго, а потом и в Лиге студентов-художников Нью-Йорка, получались у нее куда хуже, чем у сверстников. Живопись О’Кифф тогда, впрочем, не забросила — и перешла к абстракциям. В 1916-м ее подруга тайком отправила работы 29-летней художницы Альфреду Стиглицу — известному фотографу и владельцу нью-йоркской галереи «291». Тот оценил О’Кифф («Наконец-то, женщина на бумаге») и показал ее абстракции на выставке. Там они познакомились — и в 1924 году поженились. Стиглиц был старше О’Кифф на 23 года.

Джорджия О’Кифф / Альфред Стиглиц, 1928

Из серии «Обнаженные», 1917

Черный ирис VI, 1936

Джорджия О’Кифф / Альфред Стиглиц, 1918

Второй раз Джорджия О’Кифф думала забросить карьеру художницы в 1920-х. В ее работах с изображениями цветов критики видели эротический подтекст. Пол Розенфельд, например, писал: «Ни один мужчина не мог бы ни чувствовать себя так, как Джорджия О’Кифф, ни выразить себя в таких изгибах и цветах, ибо в этих изгибах, пятнах и призматическом цвете видна женщина, соотносящая вселенную с собственным телом, собственной гармоничностью и передающая в своей картине мира подсознательное знание своего тела о самом себе».

Ночь, Новый Йорк, 1927

Когда в 1920-х О’Кифф поселилась в 31-этажном нью-йоркском отеле Shelton и начала писать небоскребы, Альфред Стиглиц заметил: такая живопись — мужское, а не женское дело. В 1926-м, сразу после выставки художницы, одну из ее высоток купил американский коллекционер. Разговоры о том, что женщине не подобает писать величественную архитектуру, сошли на нет. Но семейные размолвки не прекратились. Стиглиц, в частности, был против детей: считал, что жена не сможет совмещать материнство с карьерой. При этом слыл тем еще ипохондриком — и вообще отличался навязчивой заботой о жене: укладывал в постель, чтобы Джорджия поберегла здоровье, и внимательно изучал потенциальных покупателей. Мог сильно сбить цену, если считал, что работа О’Кифф попадет в коллекцию к человеку, который по-настоящему ценит художницу. («В какой-то момент я сказала: “Альфред, может, ты все-таки позволишь мне заработать на жизнь?”», — отвечала ему на это О’Кифф).

Джорджия О’Кифф / Альфред Стиглиц, 1918

В 1927-м она достигла небывалого для женщины-художницы успеха: шесть работ Джорджии О’Кифф продали за 17 тысяч долларов. Вскоре после того как О’Кифф стала зарабатывать больше мужа, Альфред Стиглиц закрутил роман с 20-летней замужней Дороти Норман, которая часто захаживала в его галерею и была очарована его гениальностью. У О’Кифф, по слухам, тоже были романы на стороне, но измены мужа она переживала болезненно. В 1933-м у нее случился нервный срыв, из-за которого она два месяца провела в нью-йоркской больнице. После выписки О’Кифф перестала писать. Переехала в Эбикью, штат Нью-Мексико, и купила там ранчо. Этот городок художница впоследствии называла своей страной. Через несколько месяцев она снова вернулась к работе — под впечатлением от пейзажей.

Джорджия О’Кифф и Альфред Стиглиц

В 1946-м Альфред Стиглиц, которого О’Кифф продолжала называть любимым мужем, умер от сердечного приступа. После похорон (по воспоминаниям племянниц О’Кифф, она была в ужасе оттого, что гроб был обит розовым шелком, и самостоятельно заменила ткань на муслин) художница окончательно перебралась в Нью-Мексико, где в итоге прожила больше 30 лет.  

Джорджия О’Кифф и Альфред Стиглиц

О’Кифф не выносила беспорядок — и говорила, что не может работать до тех пор, пока не разложит вещи во всех ящиках и шкафах. Дом был обставлен по минимуму, но, разумеется, со вкусом. «Помню, меня сильно впечатлил серый пол: было ощущение, что ходишь по бархату, — рассказывала ее племянница Джун Себринг. — Джорджия объяснила, что раз в год в пол втирают кипяченую воду с мукой». Кое-какие предметы интерьера, впрочем, вызывали у родственников вопросы: О’Кифф обожала гулять по пустыне и тащила в дом камни (они лежали на подоконнике). На стене висел скелет буйвола.

Джорджия О’Кифф / Филипп Халсман, 1948

Красный мак, 1927

К одежде Джорджия О’Кифф относилась без придыхания. Куда больше удовлетворения ей принесла покупка машины: в 46 лет художница обзавелась черным Ford V-8 c откидным верхом (сегодня на таком гоняет сокровище британской короны и создатель «Мистера Бина» Роуэн Аткинсон). «Этим автомобилем Джорджия очень гордилась: для нее он был символом свободы и независимости», — уточняла Роксана Робинсон, написавшая книгу «Джорджия О’Кифф: жизнь». В Нью-Мексико «форд» оказался очень кстати: до ближайшего магазина было больше 100 километров.

Джорджия О’Кифф заходит в скрытый каньон / Тодд Уэбб, 1961

Блузы 1920-е / 1940-е / 1950-е

Слева: 1. Платье Marimekko, 1950–70-е; 2. Платье, 1950–70-е; 3. Tai Chong & Co. Халат или платье с воротником-стойкой mandarin от Chiang Paoе

Глядя на cамые известные портреты О’Кифф, велик соблазн сказать, что художница носила исключительно черно-белое: льняные и шелковые блузы M. Vernet Paris, костюмы Emsley и Knize, рабочие куртки Claudius Lafond и шерстяные кейпы Zoë de Salle. Многое шила себе сама. Однако племянницы утверждали: дома Джорджию часто видели в розовых и голубых сарафанах Marimekko. Из аксессуаров О’Кифф любила бусы, платки (как ни странно, из полиэстера) и шляпы Pith Helmet. Обувь носила только на плоском ходу: в основном слиперы и балетки Ferragamo, но имелись и гэты — японские деревянные сандалии, которые она привезла из путешествия по Азии.

Ожерелье из черных деревянных бусин ручной работы, XX век

Японские сандалии, XX век

Шарф, XX век

Пальто, 1970-е

В работе Джорджия О’Кифф тоже любила четкость. Никогда не подступалась к холсту без ясного понимания, что и как будет писать. Скрупулезно продумывала цветовые сочетания и предварительно миксовала разноцветные кусочки картона.

Джорджия О’Кифф на обложке Life, 1968

После переезда в Нью-Мексико Джорджия О’Кифф, может, и пропала с радаров, но сохранила за собой звание знаковой (и самой дорогой) американской модернистски. В 1968-м она попала на обложку журнала Life («Суровые образы художницы-первопроходца» — гласил заголовок). В 1970 году в Музее американского искусства Уитни с огромным успехом прошла персональная выставка О’Кифф. Она стала пачками получать фанатские письма. Даром что слава художнице была безразлична. О’Кифф раздражали попытки сделать из нее икону феминизма. Когда Джорджию спрашивали, каково это — быть женщиной-художницей и как female gaze выражается в ее работах, она отвечала: «Я родилась женщиной, ею и осталась. Мое искусство — такое, какое есть».

Известную феминистку Глорию Стайнем, которая в 1970-х приехала в Нью-Мексико в надежде лично поблагодарить О’Кифф за вклад в развитие женского движения, художница не пустила на порог. Она вообще не любила незваных гостей и охраняла свой покой.

Абстракция, 1979-80

Джорджия О’Кифф в машине / Тони Ваккаро, 1960

Меж тем в 1973-м Джорджия О’Кифф все же выбрала себе фаворита. Начинающий художник Хуан Хэмилтон работал с глиной, учился у скульптора Генри Такэмото и заявился к О’Кифф с просьбой дать ему хоть какую-нибудь работу. Хуан был младше Джорджии на 58 лет. «Джорджия очень требовательная, и работать с ней нелегко. Когда она просыпалась в плохом настроении, то становилась просто невыносимой, — вспоминал Хэмилтон. — Со временем она меня полюбила. Не знаю, почему. Возможно, я просто был высоким и худым. Джорджия не любила полных людей и не хотела, чтобы они находились с ней рядом». 28-летнего Хуана Хэмилтона художница называла своими глазами и ушами. В 86 у нее уже были серьезные проблемы со зрением (отчасти поэтому О’Кифф тогда переключилась на глину).

Джорджия О’Кифф готовит салад / Тодд Уэбб, 1962

Слухи о романе Джорджии О’Кифф с молодым протеже не прекратились в арт-кругах и после его свадьбы. Причем с будущей женой Хэмилтон познакомился тоже благодаря художнице. «Как-то утром я приехал к Джорджии, — рассказывал Хэмилтон. — У дома ждала Анна-Мари, которая надеялась познакомиться [с О’Кифф]. Я провел с ней 15 минут и понял, что у меня проблемы. Когда я признался в этом Джорджии, она ответила: “Хорошо. Тебе понадобится компания, когда меня не станет”».

Джорджия О’Кифф дожила до 98. По воспоминаниям подруг, сохраняла ясный рассудок и продолжала придерживаться здоровой диеты (ее любимые рецепты — от супа из авокадо до салата с фермерским сыром и апельсинами сохранились в кулинарной книге, которую выпустила помощница и повар художницы Маргарет Вуд). И все так же любила носить платья-халаты и кимоно. Их можно как следует рассмотреть в Музее Джорджии О’Кифф. Он открылся в 1997-м в Санта-Фе, штат Нью-Мексико, — и стал первым в Соединенных Штатах персональным музеем, посвященным жизни и творчеству женщины-художницы.