Kind of Blue
ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
Завтра в Музее Москвы открывается юбилейная — пятая — ярмарка молодого современного искусства blazar, которая продлится до 15 сентября. Приобрести на ней можно будет и работы художников из нашего списка The Blueprint 100 — естественно, посвященные синему цвету. Принты Юрия Таралова, Лены Марру, Родиона Китаева, Артура Кривошеина, Василия Кононова-Гредина и Марии Алигожиной будут продаваться в секции тиражного искусства, организованной blazar совместно с багетной мастерской и студией печати Room34. Партнер секции — The Blueprint. Тиражи небольшие — всего по 30 экземпляров. Цена фиксированная — 5000. Старший редактор культуры Иван Чекалов расспросил художников об их работах, отношении к синему и перекличках с искусством Жоана Миро и Антонио Кановы.
Юрий Таралов
Для фотографа из Мурманска Юрия Таралова синий цвет «...означает одиночество и ожидание страха. Я лежал ночью в комнате, а на кухне ссорились мама с папой. И папа тогда ударил маму, после чего сказал, что найдет пистолет и пристрелит нас. На улице светил фонарь холодного света, в моем воображении картинка насилия в ту ночь была в синем».
Во многих портретных фотографиях Таралова на передний план выступают предметы — это, объясняет Юрий, связано с тем, что «...в одиноком предмете я вижу уникальность пройденной жизни. Опыт, который меняет тебя как личность, оставляя свои следы». При этом объект (в данном случае — стеклянный стакан) разворачивает внутри фотографии отдельный сюжет, его интересно рассматривать обособленно от фона.
Лена Марру
Создавая Une reve, московская художница Лена Марру вдохновлялась одноименным произведением Жоана Миро — с французского название картины переводится как «мечта». И синий цвет связан у нее с мотивом воды, а вода, в свою очередь, с вечностью: «Вода для меня — это образ времени, текущего или отражающего реальность на своей поверхности».
Бесконечность на полотнах Марру тоже зыбкая и находится в постоянном движении: «Пространство, которое я создаю внутри холста, имеет некий сбой, как будто это сон». Такому подходу способствует и техника работы акрилом по тонким тканям — «краска проходит сквозь ткань, как сквозь время». При этом ирреальность происходящего мы чувствуем далеко не сразу — так же, как «...во сне мы не ощущаем смещения реальности, а понимаем, что именно было не так, только проснувшись». Загадка — в прерванном сюжете: герой фотографирует не пейзаж и не птицу, его лицо скрыто за фотоаппаратом. О чем он мечтает?
Родион Китаев
«Полуабстрактное, переливающееся существо на изображении — это воспоминания о пришельце из другого мира», — объясняет сюжет своих картин Родион Китаев. Футуристическая фигура при этом имеет подробную предысторию: «Это маленький гуманоид, найденный старушкой с причудами на лесном кладбище в Уральских горах. Несмотря на материнскую заботу, которой окружила гостя пожилая женщина, эта встреча закончилась для обоих трагически. Человечество вновь оказалось не готово ко встрече с чем-то иным даже в таком безобидном проявлении». Белое пространство, окружающее инопланетянина, делает его похожим на «...звезду, оказавшуюся за границами вселенной».
Для Китаева синий — это прежде всего цвет неба, хотя на самом деле, конечно, не только и не столько его, сколько жизни как таковой: «Атмосфера Земли сильнее рассеивает остальные цвета в спектре солнечного света. И человеческому глазу кажется, что небо синее. Этот же плотный газовый купол древней атмосферы обеспечивает существование на Земле таким любознательным и жестким существам, как люди».
Артур Кривошеин
Цвет «Перепутанных праздников» Кривошеина курсирует между бесконечным синим Лены Марру и холодным одиноким blue Юрия Таралова: «Синий цвет для меня — это скорость, которую можно чувствовать визуально, приятная прохлада». По словам художника, в «Перепутанных праздниках» он «...обращает внимание на проблему многообразия и смешения различных дискурсов в интернет-пространстве. Что остается в голове у человека после бесконечного скроллинга ленты?».
Объединение разных образов происходит благодаря спонтанной, без эскиза работе. Как писала куратор Алина Муратова: «Подобный метод Артур связывает с сюрреалистическим понятием “автоматизм”, когда произведение создается без специальной подготовки, без контроля, основываясь на бессознательном чувстве». Так формируется иррациональная логика образов Кривошеина — «темы, которые в настоящей жизни находятся далеко друг от друга, вдруг оказываются рядом», и, добавим от себя, окрашиваются в один динамичный и неуловимый синий цвет.
Василий
Кононов-Гредин
Синий — любимый цвет Василия Кононова-Гредина еще с детства. В особенности «тот оттенок, что я сделал для ярмарочного эскиза». Для Василия «...есть несколько вещей, которые больше всего важны: это ритм, тональность и цвет. На этих трех вещах держится все искусство».
Принт с алюминиевой банкой демонстративно аскетичен. И это несмотря на то, что имя Кононова-Гредина тесно связано с монументальными проектами, инсталляциями «Русская смерть» и «Антиформы». Василий объясняет, что небольшие работы — это просто та часть его жизни, «о которой мало кто знает». Художник-живописец по образованию, он писал и маленькие пейзажи, и небольшие зарисовки. «Я приверженец самого разнообразного подхода. Работы в разных техниках и масштабах», — заявляет художник.
«Мне было интересно, каким образом эти банки отпечатаются на специальном станке для графики. Каким образом оно отразится?» Обыкновенный металлический сосуд для Василия — «...это готовый медиум. Искусство говорит с нами, и тот материал, который я нашел, его текстура... мне было интересно, как он станет говорить?».
Мария Алигожина
Мечты абстракциониста Жоана Миро на blazar окажутся бок о бок с «Амуром и Психеей» итальянского неоклассика XVIII–XIX веков Антонио Кановы. Именно эта скульптурная группа легла в основу произведения Марии Алигожиной. Для нее синий «существует всегда на границе стихий и этим всегда глубинно заманчив», а в сочетании с работой Антонио Кановы демонстрирует «возрождение от встречи влюбленных, вымывание лишнего».
Случайность, о которой говорит едва ли не каждый участник проекта, проникла и в эту работу: «При обработке изображения случайным образом возникла пустота на уровне груди. Может показаться, что Амур хочет погрузить птицу внутрь своей возлюбленной, но происходит как раз обратное. Он высвобождает птицу». Интереснее всего тут то, что птица (клест, уточняет Мария) заменяет бабочку из оригинальной скульптурной группы — такое решение художница объясняет тем, что «...клест питается шишками еловых растений, в которых содержатся дубильные вещества и смолы, которые использовали для мумификации еще древние египтяне». То есть клест — «это замумифицированный образ всех событий, с которыми Психее пришлось столкнуться».
