Зеркало
для каждого

ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ

16 августа в петербургской галерее Anna Nova открывается персональная выставка Дмитрия Маркова «Седьмое небо»: 60 работ, созданных с 2014 по 2023 год. Сам Марков, умерший в феврале 2024-го, определял себя в характерной последовательности: «фотограф, блогер, волонтер, социальный работник». Почему этот список может быть куда длиннее — по просьбе The Blueprint рассуждает Павел Герасименко.

Дмитрий Марков родился в 1982 году, и его взросление происходило в реальности как подмосковных Пушкино и Мытищ, так и двух фраз из телевизора, определивших российскую историю последних десятилетий: «Я устал, я ухожу» и «Мочить в сортире». В 2002 году при первой возможности он уехал в столицу, пробовал учиться на филолога, начал заниматься журналистикой и работать в газете «Аргументы и факты». Всем и везде была заметна его несомненная одаренность и любовь к сочинительству, умение придумывать и рассказывать истории. Именно поэтому смотреть и читать его интервью сейчас так интересно.

Марков начал снимать в начале нулевых и в 2006 году выиграл Гран-при московского фотоконкурса «Серебряная камера» в номинации «Лица» за серию «Беспризорники». Летом 2005 года он работает в Псковской области волонтером в интернате для детей-инвалидов «Росток» и в результате переезжает из столицы в Псков, чтобы посвящать время сиротам из коррекционных детских домов. В 2011 году он заводит аккаунт в соцсети Flickr, в 2012-м — в Instagram, начав всего с нескольких сотен подписчиков. В 2013 году Марков подключился к онлайн-проекту фотографа знаменитого агентства Magnum Дэвида Алана Харви Burn Diary — понимая соцсеть как выразительное средство с особенными возможностями, его участники каждый день выкладывали в Instagram новый снимок, сделанный на телефон.

В 2015 году Марков становится одним из трех победителей конкурса Getty Images (организованного совместно с Instagram) в номинации «Рассказ о жизни малоизвестных сообществ» и получает грант в 10 тысяч долларов. В 2016 году он — единственный россиянин в рекламной кампании нового iPhone 7 со слоганом Shot on iPhone7. В 2018-2019 годах проходит ряд выставок Маркова в Европе и Америке, в том числе персональная экспозиция к ярмарке Paris Photo, на это время приходится лавинообразный рост публикаций о фотографе. Выходят две ставшие широко популярными фотокниги Маркова «Черновик» (2017) и CUT OFF (2019), а следующая — «Россия в квадрате» сопровождается одноименной выставкой в московском «Гоголь-центре» (2021).

«Черновик» (2017)

«Россия²» (2021)

Дмитрия Маркова не стало зимой 2024 года. На его раннюю и внезапную смерть в 41 год издания откликнулись заголовками «Один из самых известных...» и даже «Великий русский фотограф». И это не было преувеличением: еще в 2020 году в видеоинтервью Юрия Дудя он назван «главным инстаграм-фотографом страны».

Звезда из толпы

Марков возник в российском культурном ландшафте во время, когда «человек с мобильным телефоном» (как его назвали в одной заметке) стал привычной частью любого ландшафта. Даже став популярным, он оставался для многих «парнем из Пскова, снимающим на айфон» и, кажется, такому смешению с толпой вплоть до растворения в своих героях был рад. В спортивном костюме «адидас» или матросском тельнике, он такой же человек в толпе, как все. Перед нами звезда эпохи социальных медиа — но какая-то нехарактерная звезда. В интервью «Афише» в 2010 году он говорил: «У меня тут в деревне под Псковом нет даже туалета нормального. Я хожу в “скворечник” в 20 метрах от дома. Но зато у меня ловит 3G, и я могу файлы гигабайтами отсылать. То есть для меня интернет гораздо реальней, чем водопровод».

Первые годы фотографической публичности Марков воспринимался исключительно как социальный автор. Даже профессиональные премии он получал в номинациях, связанных с филантропией или активизмом: призовое второе место в любительской категории на Photophilanthropy Activist Award (2009), финалист PHE OjodePez Award for Human Values в 2011-м и CATCHLIGHT Activist awards в 2014-м. Автобиографию в английском фотоблоге в 2010 году он заканчивает словами: «Надеюсь, что мои фотографии внесли небольшую лепту в привлечение внимания благотворителей, волонтеров и журналистов». Роль социального работника для него так же важна, как художественная идентичность фотографа.

Как пел про серого голубя Петр Мамонов, «Зато я умею летать». Марков пил, употреблял тяжелые и легкие наркотики, умер от передозировки — и своими фото сделал многое для того, чтобы наркопотребители обрели «видимость». Он был еще одним из «проклятых поэтов», вызывающе неудобных в наше трезвое и рациональное время. Вот одна из реплик Маркова, записанных в 2011–2012 году его товарищем и журналистом Шурой Буртиным: «Мне надо понять: я занимаюсь творчеством и веду дальше этот образ жизни — либо я иду другим путем. Но тогда надо правда перестраивать жизнь, а творчество исключать. Если от меня ждут чего-то творческого, я должен сам себя в эти стрессовые состояния погружать. Я не боюсь, что сторчусь: когда совсем кайф, я тоже не могу ни писать, ни фотографировать. У меня даже кайф имеет смысл только, что я перехожу с одной стороны на другую». Реабилитационный центр для подростков с зависимостями, при содействии фотографа открытый в Нижнем Новгороде, после смерти Маркова получил его имя.

Фото сами по себе

Этическая позиция обязательна для автора, но созданное им произведение больше любого конкретного истолкования. Фотографии Маркова попадают как в «левую», так и в «правую» прессу — в зависимости от политической оптики, одни видят в них все свинцовые мерзости русской жизни, другие припадают к истокам российской глубинки, но в действительности фото свободно и этически независимо.

Марков видел себя художником в первую очередь. Его фото, быстро разошедшееся по сети и получившее фольклорное бытование в отрыве от автора — зимний пейзаж с монахом, погоняющим свиноматку, — сделано в подмосковном поселке Вышегород, но выглядит словно фрагмент картины Питера Брейгеля. Такое же свойство обрела и другая его работа, ставшая широко известной в политической ситуации 2021 года — омоновец в балаклаве под портретом «гаранта» снят Марковым в ожидании протокола о задержании на оппозиционном митинге, и это фото получилось близким к революционной карикатуре Оноре Домье. Наконец, монументальная живопись «Евангельского проекта» (2008) художников Дмитрия Врубеля и Виктории Тимофеевой построена на документальных фотографиях, в том числе
и работах Маркова.

В предшественники Маркова, чьим первым педагогом в фотографии был Александр Лапин, можно записать авторов новокузнецкой школы из объединения «ТРИВА» — Владимира Соколаева, Владимира Воробьева, Александр Трофимова, снимавших в 1970-е и начале 1980-х годов для заводской малотиражки. Их социальная наблюдательность сочетается у Маркова с интимной откровенностью другого фотографа того же новокузнецкого круга — Николая Бахарева, находившего своих героев на пляжах и входившего к ним в спальни. Динамика и репортажность фотографий Маркова напоминает Сергея Максимишина, холодноватая гамма известна по работам Александра Гронского. Подростки Евгения Мохорева или девианты Нэн Голдин рядом с работами Маркова выглядят чересчур эстетскими. В мировом контексте для сравнения хорошо подойдут Мартин Парр и Клодин Дори — недаром оба много и часто снимали постсоветскую Россию.

Мне бы в небо

«Худшее, что со мной может случиться, когда я снимаю людей, — я могу получить п***ды» — говорил Марков, который был занят примерно тем же, что режиссеры Александр Расторгуев и Павел Костомаров, снявшие в эти же годы фильмы от «Жара нежных» (2005) до «Срока» (2014). Это важнейшая и трудно разрешимая задача — показ социального тела. «Художник сопереживает человеку, дополняет богатство мира своими работами, делает его открытым к изменениям, готовым к лучшей доле. Он назначает реальности качества, которые открывают дорогу к мечте каждого, к седьмому небу, где всех нас ждут радость и абсолютное совершенство», — пишет куратор выставки «Седьмое небо» в петербургской галерее Anna Nova фотограф Владислав Ефимов.

«Седьмое небо» — путешествие Дмитрия Маркова по России: ровно 60 работ, квадраты 50 на 50 сантиметров. Все они сделаны между 2014 и 2023 годами и напечатаны уже после смерти автора специально для экспозиции ограниченным тиражом 5 или 10 экземпляров. В названиях представлена едва ли не вся российская география, но перечисление никак не выстраивается в иерархию «От Москвы до самых до окраин». Главную роль здесь играют маленькие и неизвестные столичному зрителю города, куда отправляется фотограф, для которого всякая поездка и журналистская командировка была творческой. Профессиональный инструмент, которым пользовался Марков, есть в кармане у каждого второго, и значит, умение видеть и чувствовать снова оказывается важнее, чем навороченная камера. Главное — личность снимающего, нажимающего на кнопку, и то, как она проявляется в мгновенном акте фотофиксации.

В этих фотографиях «что» неотделимо от «как», и более того, в отрыве от темы они теряют значительную долю художественной исключительности. В мире Маркова, где вообще мало «прекрасного» в общепринятом смысле, — кадры из Москвы, Петербурга или Новгорода обходятся без привычных туристических локаций, — затерянный сибирский городок или любой поселок городского типа важен так же, как город-миллионник, если не больше. Нарочитая беспафосность, к которой стремится фотограф, неожиданно рождает новую, «марковскую» и только ему свойственную патетику, что становится абсолютно точным сколком российской действительности. Марков поставил перед россиянами зеркало — пусть не полноразмерное, скорее замызганный осколок, но именно в нем его зрители (по сути, те же потребители интернет-контента) увидели и узнали себя, полюбили за это фотографа, но эта правда оттеснила собственно художественную составляющую. Кажется, теперь пора взглянуть в зеркало еще раз.