Десять имен танца

текст:

вита хлопова

Фото: Getty Images, 

Rex Features, архивы пресс-служб

16 ноября на сцене Александринского театра в рамках фестиваля «Дягилев P.S.» покажут программу «Диалоги» — это вечер звездных дуэтов, поставленных лучшими хореографами современности. Вита Хлопова решила расширить список и рассказать о самых важных именах современной хореографии, о тех, кто еще способен молниеносно собирать полные залы и иметь забитый еженедельник на пару лет вперед.

Матс Эк

В 1982 году мир современного танца, который к тому моменту уже стабилизировался и потрясений (вроде постмодернистских танцев на крышах музеев) давно не испытывал, встрепенулся от дерзости одного шведского хореографа, посягнувшего на святую для балета историю Жизели. Матс Эк препарировал известный сюжет с ироничным постмодернистским взглядом на него. В его «Жизели» второй акт из кладбища переносится в психиатрическую больницу, Мирта становится сестрой Рэтчед из «Пролетая над гнездом кукушки», а Жизель сходит с ума, но не умирает. Это был первый международный успех Эка, хотя в Швеции его уже хорошо знали: его постановка «Святой Георгий и дракон» имела огромный успех.

После «Жизели» хореограф берется за другие классические сюжеты. Так, в «Лебедином озере» он говорит об эдиповом комплексе, о дуальности женской природы и о том, что добро не всегда побеждает зло. В «Спящей красавице» его Аврора становится наркозависимой, а укол веретена сменяется на другие уколы, которые тоже способны лишить цвета жизни на столетия.

Эк никогда не хотел ниспровергать классику, его больше интересовало то, как сказочный сюжет, не имеющий ничего общего с реальностью XX века, может быть интерпретирован современно. Несмотря на то что он любит разбирать сюжетные балеты, он также заинтересован в формировании нового движения. Его лексика не похожа ни на чью в XX веке, хотя среди своих вдохновителей он называет и американскую модернистку Марту Грэм. Глубокие плие по второй позиции, архитектурно взмывающие ввысь «небалетные» руки, закрытые позиции ног, сгорбленные спины — все это выглядит как отказ от балетной лексики, но базируется все-таки на ней.

В танец, несмотря на семейный бэкграунд (его мать Биргит Кульберг была главным балетмейстером страны, а отец Андерс Эк — известным драматическим актером, работал с Ингмаром Бергманом), он попадает достаточно поздно, хотя, наверное, именно этот бэкграунд его и отталкивал от танцевальной сцены. Но несмотря на все сопротивление и позднее осознание, что танец все-таки из ген не выбросишь, Эк начинает ставить. Конечно же, в труппе своей матери, сразу на лучших артистов страны. Тут он всегда смеется, что попал в профессию по блату. Наверное, и так, но этот блат подарил нам одного из самых уникальных хореографов современности.

Охад Наарин

Израильтянин Охад Наарин — один из немногих современных хореографов, кто одинаково почитаем и публикой, и критиками, и артистами. Зритель обожает его за уважительное к нему отношение, за праздник и сюрпризы, за юмор и актуальную повестку. Профессионалы (их называют gaga dancers) — за авторскую методику современного танца Gaga, которая полностью противоречит многому базовому, что было в хореографии XX века. Любители-непрофессионалы (gaga people) — за то, что в эту методику можно впустить их, раскрепощая тела и сознание. А критика — за все вместе взятое.

Наарин — с одной стороны, небожитель, руководитель самой огромной танцевальной секты в мире. А с другой — тот, кто без проблем может провести класс для простого зрителя, не считая это ниже своего профессионального уровня. Он руководил знаменитой израильской труппой Batsheva почти 30 лет и лишь недавно ушел с поста художественного руководителя компании. Сама труппа была создана во многом благодаря американской танцовщице и хореографу Марте Грэм, которая, увидев молодого Охада, пригласила его в свою нью-йоркскую труппу. Отказываться от такого приглашения было бы глупо, поэтому Наарин провел несколько лет в Америке, попутно обучаясь в Джульярдской школе искусств.

Его методика Gaga противоречит всему, чему он обучался в Нью-Йорке. Прежде всего в танцевальном зале он занавешивает зеркала. Если в балете говорят, что зеркало — твой второй учитель, то у Наарина оно мешает по-настоящему слышать свое тело. А слышать свое тело — самое главное у него. Не забивать его командами, а понимать его. Откуда взялось название Gaga? По мнению хореографа, это почти первое, что говорят дети, которым для танца не нужны ни правила, ни зеркала, ни команды.

У Охада Наарина огромное количество хитов, многие из которых он собирает и разбирает, как «Лего», вписывая новую полученную работу в нужные реалии. В Москве, в МАМТе, его «Минус 16» собирает неизменные аншлаги и дарит незабываемый праздник тем, кто приходит в театр с билетом в партер.

Сиди Ларби Шеркауи 

Шеркауи — по матери фламандец, по отцу марокканец — пришел в танец достаточно поздно, но его невероятные физические данные (гибкость и мягкость суставов даже пугают) и быстрое освоение материала позволили ему нагнать ровесников и поступить в одну из самых престижных школ современного танца P.A.R.T.S.

Шеркауи невероятно умело маневрирует в мире балета (его постановки идут на сценах и Большого театра, и Королевского балета Великобритании), современного танца, кинематографа (танцы для «Анны Карениной» с Кирой Найтли ставил именно он) и поп-культуры (он работает над танцевальными программами Бейонсе). Удивительно, что эти его попытки сидеть на разных танцевальных стульях не раздражают особо никого. Балетные радуются возможности танцевать его постановки (ради его «Фавна» в исполнении Вячеслава Лопатина из Большого театра можно и многочасовую очередь за билетами выдержать), артисты его компании Eastman кропотливо работают над новыми задумками хореографа, Бейонсе боготворит его, фестивали ждут, театры бронируют. С 2022 года его назначили худруком балетной труппы Большого театра Женевы — до этого не самой яркой точки на танцевальной карте Европы, но, вероятно, только до момента его вступления в должность.

Шеркауи интересен своими рассуждениями о столкновении двух миров — европейского и восточного. Его легендарная «Сутра», где танцуют настоящие шаолиньские монахи, задает множество вопросов о различии этих двух культур, но так же быстро на них отвечает. В «Игре» он исследует природу игры вместе с индийской танцовщицей Шанталой Шивалингаппой, попутно показывая нам, что изучение новых танцевальных языков похоже на детскую забаву.

Частая ловушка для хореографов, начинающих ставить на свою пластику, заключается в том, что другие артисты будут танцевать это по-другому. И если хореограф не перенесет фокус с того, что он умеет сам, на то, что он может поставить на другого, то он довольно скоро упрется в тупик. С Шеркауи такое опасение было слишком очевидным: его пластика и текучее ртутное тело абсолютно неповторимы, даже если поставить на его место самого лучшего акробата «Цирка дю Солей». Но он умеет разделять то, что способен исполнить только он, и то, что по силам артистам труппы, с которой он в данный момент взаимодействует.

Кристал Пайт 

Одна из самых востребованных хореографов в мире, канадка Кристал Пайт, наверное, многое почерпнула из работы с Уильямом Форсайтом, у которого она танцевала во Франкфуртском балете в конце 1990-х. Великий деконструктивист Форсайт произвел в свое время революцию в области современного балета и танца. Другое дело, что Пайт нашла свой собственный стиль и отличительную особенность, которая позволяет ей собирать восторги публики не первый год.

Несмотря на то что в 2002 году Пайт основала в Ванкувере свою камерную труппу Kidd Pivot, она много ставит на сторонние труппы, среди которых великие голландцы NDT, не менее великие французы из парижской Opéra или шведы из Cullberg Ballet.

Одним из мерил востребованности хореографа можно считать приглашение стать резидентом британского театра «Сэдлерс Уэллс» — через это проходили и Сильви Гиллем, и Мэтью Борн, и Акрам Хан, и Наталья Осипова. Пайт является резидентом этого театра с 2013 года, что позволяет ей не засиживаться в Ванкувере и почаще показывать свои работы европейской публике.

Несмотря на то что в 2002 году Пайт основала в Ванкувере свою камерную труппу Kidd Pivot, она много ставит на сторонние труппы, среди которых великие голландцы NDT, не менее великие французы из парижской Opéra или шведы из Cullberg Ballet.

Одним из мерил востребованности хореографа можно считать приглашение стать резидентом британского театра «Сэдлерс Уэллс» — через это проходили и Сильви Гиллем, и Мэтью Борн, и Акрам Хан, и Наталья Осипова. Пайт является резидентом этого театра с 2013 года, что позволяет ей не засиживаться в Ванкувере и почаще показывать свои работы европейской публике.

Ее отличительная особенность — так называемое коллективное тело, состоящее из десятков артистов, задействованных на сцене. В балетах The Seasons’ Canon или Body and Soul, поставленных для балета парижской Opéra, этот прием доведен до совершенства: от нежно пульсирующих под музыку Шопена или Вивальди в аранжировке Рихтера артистов парижской труппы взгляд оторвать сложно. И даже в недавнем «Ревизоре», на который она вдруг решила замахнуться, среди драматически-танцевальных сцен вдруг проявляются эти ее красиво поставленные массовые танцы.

Анжелен Прельжокаж

Французский хореограф Анжелен Прельжокаж хоть и стал в последние годы частым гостем столичных сцен, вообще-то в Россию приезжает с конца XX века. Еще тогда журналы называли его Ангеленом Прельоцаем, что в принципе, верно, учитывая, что на языке его родной Албании его имя так и произносится. Родился он во Франции, но память крови постоянно возвращалась к нему, особенно в ранних работах. Так, в «Свадебке» (1989) он исследует жестокий свадебный обряд балканских стран, где о чувствах новобрачных заботятся менее всего. А в легендарном балете «Ромео и Джульетта» он помещает главных героев в атмосферу оруэлловской антиутопии, где тюрьма и надзиратели с дубинками становятся нормой общества.

Прельжокаж является важным — если не главным — лицом направления, названного «новым французским танцем», которое возникло во Франции после майской революции 1968 года. Получивший образование и у Карин Вейнер, которая несла в себе линию немецкого Ausdruckstanz от Мэри Вигман, и у американских (пост)модернистов, к которым он отправился благодаря стипендии французского министерства культуры, Прельжокаж сумел найти свой собственный хореографический язык. Жест(о)кие дуэты, опасные поддержки, скульптурные позы и быстрый темп — все это просматривается, особенно в его ранних работах. Несмотря на недавнее обращение Прельжокажа к «Лебединому озеру», он не любит копаться в истории. Его балеты на сюжеты дягилевских постановок («Призрак розы», «Весна священная», «Свадебка» и «Парад») были не попыткой диалога с хореографами начала XX века, а возможностью посмотреть на старые истории глазами человека XXI века. По его словам, он специально не ознакамливался с оригинальными постановками, чтобы не вступить с ними неосознанно в конфронтацию.

Это сейчас мы восхищаемся его постановками, а практически 20 лет назад, когда он привозил в Москву в 2003 году свое «Благовещение», у здания Малого театра собирались пикеты с требованием запретить спектакль, где роль архангела Гавриила исполняет женщина, а Благую весть передает Деве Марии через поцелуй.

Сегодня Прельжокаж — почтенный житель танцевального олимпа, но все же лучшие свои работы он создал тогда, когда на этот олимп медленно взбирался.

Александр Экман 

Экман (еще один швед из списка) не имеет регулярной приписки к какому-то одному театру, но это не мешает ему быть одним из самых желанных гостей любой труппы мира. Артист, прошедший через молодежную труппу NDT и Cullberg Ballet, довольно рано решил полностью посвятить себя только постановке, но с тех пор создает блокбастер за блокбастером — что сверхпопулярные «Кактусы», которые и к нам приезжали на разные фестивали, что «Лебединое озеро» с 6000 литрами воды на сцене, что «Игра», заставляющая серьезную публику парижской Opéra захлебываться от детского восторга. 

Экман — визуал, экспериментатор и хулиган. Он не боится быть смешным, говорить о глупом, показывать обыденное. Есть хореографы, которые видят картинку спектакля в целом, другие же любят копаться в движении, выводя идеальную хореографию. Экману важна общая картина и то, как все элементы будут смотреться на сцене, но он все же не работает в ущерб хореографии, находя интересные и нетривиальные движения. Именно с его хореографии стоит начать знакомить с миром танца (классического и современного) самых суровых снобов, считающих поход в театр скучнейшим из мероприятий. Его постановки — это высочайшего уровня шоу, которые исполняют лучшие труппы мира. А до похода в театр можно посмотреть документальные фильмы о его балетах, например, «Редкие птицы» — фильм о том, как создавали «Лебединое озеро». 

Уэйн Макгрегор

Главное лицо британского современного танца, интеллектуал и непрерывный искатель новых форм — Уэйн Макгрегор имеет такую насыщенную биографию, что даже краткий пересказ занял бы все место, отведенное под статью. По факту, именно он троянским конем внедряет современный танец в Мекку балетного искусства Лондона — труппу Королевского балета. И под современным танцем не имеется в виду неоклассический танец на пуантах, похожий на то, что сочиняли великие хореографы с середины XX века. Макгрегор влился в труппу театра в качестве эксперимента в 2006 году, а сейчас его работы составляют едва ли не самую интересную часть репертуара ROH.

Собственная труппа Studio Wayne McGregor не мешает ему плодотворно работать с Королевским балетом, ставить хореографию для кинофильмов (из последнего «Две королевы» с Марго Робби и Сиршей Ронан) и для мультфильмов, работать над хореографией для модных показов, а еще ставить для оперного и драматического театра.

Его хореография сложная, как в исполнении, так и в восприятии. Он не из тех, кто любит развлекать публику, а из тех, кто с каждой новой постановкой ищет ответы на свои вопросы. Чтобы понять, можете вы в него скоропостижно влюбиться или нет, посмотрите запись постановки Chroma, и если это ваше, отслеживайте появление Макгрегора в репертуарах больших и малых театров. К счастью, и на российской сцене он хоть редко, но появляется: не так давно ставил балет для Ольги Смирновой MCGREGOR + MUGLER.

Акрам Хан

Британский хореограф Акрам Хан родился в Лондоне в семье выходцев из Бангладеш. Именно поэтому первым танцем, который он начал изучать, был катхак — популярный на всем индийском субконтиненте. Только потом Хан проходит через различные институции современного танца, в том числе школу Анн Терезы де Кеерсмакер P.A.R.T.S.

В своем творчестве Акрам Хан, которого, как и Сиди Ларби Шеркауи, российские зрители за последние несколько лет подробно изучили и страстно полюбили, скрещивает нескрещиваемое: индийский народный и современный танцы. Он изучает свою культуру на поле современной Англии, надевает на ноги гунгру (традиционный музыкальный инструмент в виде ножного браслета из колокольчиков), но танцует в том числе и современную хореографию.

К счастью, мы видели и его хореографию (его первая постановка Kaash вообще введена в репертуар МАМТа), и его самого в танце (Xenos). К несчастью, его самого в танце больше не будет, ибо с карьерой исполнителя он попрощался. Говорит, тяжело уже держать себя в форме.

Как любой современный хореограф, Хан абсолютно всеяден: помимо танцев и даже балета (его «Жизель» для второй лондонской труппы — ENB — не на шутку всколыхнула балетоманов и критиков), он работает в драматическом театре (например, с Жюльет Бинош), шоу-бизнесе (с Кайли Миноуг) и даже в таких масштабных проектах, как открытие Олимпийских игр 2012 года. Труппа Хана является резидентом театра «Сэдлерс Уэллс», что само по себе знак высочайшего качества.

Иржи Килиан

Чешский хореограф, чья карьера неразделимо связана с голландским NDT, которым он руководил более 20 лет, Иржи Килиан безусловно является небожителем мира современного танца. Получив образование в Праге, простажировавшись в Лондоне и переехав в Штутгартский балет, Килиан в итоге оказался в Амстердаме на позиции одного из худруков NDT. Его хореография — неспешная, философская, думающая и тонкая — стала для многих хореографов нашего времени примером и вдохновением. В ней Килиан базируется на балетном языке, но не следует по неоклассическому пути Джорджа Баланчина, а еще больше обнажает (в прямом смысле слова) и сексуализирует лексику классического танца.

В NDT он придумал разделение на возрастные группы, которое сейчас используют некоторые европейские хореографы в своих труппах: основная труппа NDT1 — это совершеннолетние артисты в самом расцвете сил. Далее идет юниорское подразделение NDT2 (оно существует по сей день), куда попадают талантливые студенты возрастом от 17 до 22 лет. А вот труппа NDT3, просуществовавшая не так долго, включала в себя так называемых танцующих «пенсионеров» — тех, кто уже прекратил выступления в активной труппе, но полностью уходить со сцены не планировал. Выяснилось, что и «пенсионерам» есть что сказать, а некоторые постановки только они и могут передать лучше всего.

Нам в России повезло иметь несколько работ, причем сразу культовых, в репертуаре московских театров: так, в Большом иногда можно застать «Забытую землю», а в МАМТе уже очень много лет идет одна из самых красивых постановок Килиана «Маленькая смерть».

Борис Шармац

Имя французского хореографа Бориса Шармаца недавно вновь появилось в танцевальных новостях всего мира: с 2022 года именно он станет художественным руководителем Танцтеатра Пины Бауш. Но и до этого назначения биография Шармаца была невероятно насыщенной.

Окончив балетную школу при парижской Opéra, он переметнулся в современный танец, что для французской современной хореографии вообще не особо типично. Шармац — ярчайший представитель направления «не-танец», адепты которого используют в своих постановках все меньше хореографии и все больше других, порой неожиданных творческих форм, от драматической игры до стендапа. Но в его «не-танце» все же много танца, мысли, движения и концепции. В своих проектах он часто пытается выйти и за пределы танца, и за пределы обычного течения спектакля. Ему интересно сделать постановку для одного зрителя, сломать «четвертую стену» — тоже.

Шармац все время в поиске новых тем, и он не цитирует сам себя. Его проекты кажутся развлекательными, но послевкусие от них заставляет размышлять еще долго после финального движения спектакля. Да и спектаклями это не всегда можно назвать: не зря же Хореографический центр Ренна, которым он руководил несколько лет, он переименовал в Музей танца.

То, что он ставит, часто можно рассматривать как экспонаты танцевального музея. Проект «10000 жестов», где ни один из жестов артистов не повторяется больше никогда, или «День танцовщика», где предлагается прожить вместе с артистом его день (есть, спать, разогреваться, отдыхать, готовиться к выступлению) — действительно скорее часть музейного танцевального наследия, чем спектакль для большой сцены. Его «20 танцовщиков XX века» — вообще живая энциклопедия современного танца, по которой можно изучить самую важную главу в его истории, от танцев Айседоры Дункан до знаменитых соло Мерса Каннингема, Триши Браун или Ивонн Райнер.

Чем он будет заниматься в стенах знаменитого Танцтеатра в Вуппертале, мы не знаем, но за те 8 лет, что длится его первый контракт с ним, мы будем часто слышать имя Бориса Шармаца.