Профессия: хореограф

Спектакль «Бумажный человек» Павла Глухова совсем недавно стал украшением фестиваля Context. Diana Vishneva (последний показ прошел 6 сентября), а Нурбеку Батулле со спектаклем NAFS это испытание только предстоит (17 и 18 сентября в Москве, 22-го — в Санкт-Петербурге). Историк танца и автор медиа о хореографии No Fixed PointsВита Хлопова воспользовалась паузой, чтобы поговорить с обоими хореографами сразу.

Спектакль «Бумажный человек». Фото: Ирина Туминене

Фестиваль Context. Diana Vishneva уже девятый год подряд знакомит российских зрителей с мировыми легендами современного танца, маститых зарубежных исполнителей — с восходящими звездами российской хореографии, а самих наших артистов и хореографов запускает на новые орбиты. Так, Нурбек Батулла и Павел Глухов в прошлом были финалистами конкурса молодых хореографов в рамках фестиваля, а в этом — уже участвуют в фестивале как признанные молодые звезды. 

ВИТА:

Нурбек, Паша, привет. Спасибо, что нашли время между фестивальными репетициями поговорить о современном танце. И раз уж мы на фестивале Context. Diana Vishneva, то давайте начнем с работ, которые вы на нем показываете.

ПАВЕЛ:

Спектакль, который мы показали на фестивале, называется «Бумажный человек», исполняет его Васко Насонов. Это моноспектакль, он идет около часа. И безусловно, это вызов для артиста, ведь ему одному надо все это время держать внимание зрительного зала. Сама работа в меру абстрактна, то есть без какой-то конкретной драматургии, но есть темы, на которые мы размышляем хореографически. Это тема человека, то есть даже человечества: что с нами сделала эволюция, кем мы стали, получив все блага за счет своих умений, мозгов и всего остального. Но в то же время современный человек ищет чего-то, чего никогда не сможет достичь. И вот мой герой, Васко, достигнув всех высот, как бы немного скатывается обратно, потому что самого важного он так и не находит.

НУРБЕК: 

Наш перформанс называется NAFS, это означает «эго» — довольно выгодное слово, которое может заключать в себе все что угодно. А наш рабочий процесс выглядит попыткой наладить коммуникацию, в которой было бы интересно нам всем. Мы приходим и делимся друг с другом информацией — танцевальной, жизненной и так далее — и пытаемся как-то это структурировать. Иногда просто импровизируем. Вот на днях один из наших участников провел на репетиции тренировку по боксу. Иногда ребята просто рассказывают какие-то истории, связанные с уличным криминалом, с ночной, клубной, брейкерской жизнью — как иногда баттлы переходили в драки. Вот это все мы и пытаемся осмыслить: свою жизнь и свое прошлое.

ВИТА:

На самом деле ты интересную вещь сказал сейчас и по факту продолжил Пашину идею, что вы бессознательно отходите от иерархии «Я хореограф, а ты мой исполнитель, я придумываю, а ты делаешь». То есть вы предпочитаете работать в коммуникации, творить вместе. Выходит, вам процесс создания интересен гораздо больше конечного результата.

НУРБЕК: 

Да, именно так. 

Нурбек, теперь хочу отдельный вопрос задать именно тебе. Спектакли, в которых ты участвовал как исполнитель или как создатель, часто связаны с татарской культурой — либо сюжетом, как в Sak-Sok, либо актуальной повесткой, как в «Алифе» (потеря идентичности и своего языка). То есть тебе важно переносить историю своего народа, своей культуры, своих традиций в современный танец?

ВИТА:

НУРБЕК: 

Это часть меня, от этого в принципе трудно отказаться. Так же, как я не смогу полностью очиститься от балетного бэкграунда. Да и любой другой бэкграунд будет проявляться в твоем танце. Я не считаю, что я что-то пытаюсь актуализировать или сохранить. Просто это часть моих мыслей, то, о чем я думаю так или иначе каждый день. Мы являемся свидетелями того, как исчезает мощный пласт культуры, такой как язык. Не знаю, хорошо это или плохо, но это данность.

ВИТА:

Мне кажется, современные хореографы не так часто выносят на сцену актуальную повестку, они не говорят о политике или о том, что происходит в культуре. То есть вроде бы негласно считается, что современный танец должен стремиться к новым технологиям, к 3D-мэппингу, к поиску новых форм. А ты, получается, не про развлечение и не про визуальные эффекты...

НУРБЕК: 

...вот как раз в нашем новом перформансе, который мы показываем на Context этой осенью, будет очень много генеративной графики. Знаешь, этот интерес к корням, он отчасти прагматичный тоже, потому что иначе ты не можешь расти вперед, как дерево без корней не может расти ввысь или вширь. Поэтому мне кажется, чем глубже мы пытаемся осмыслить свои корни, тем больше шансов вырасти дальше.

ВИТА:

Паша, теперь вопрос к тебе. Ты уже не первый год сотрудничаешь с Context и лично с Дианой Вишневой. У тебя множество проектов — видеономера, работа в Воронеже в труппе современного танца. Ты востребованный независимый современный хореограф. Есть ли кто-то — артист или коллектив, — с кем бы ты хотел вместе что-то сделать?

ПАВЕЛ: 

Я очень рад, что меня зовут, ведь каждый раз это новые люди со своим бэкграундом, новая информация. С кем бы хотел поработать? Вот, например, «Провинциальные танцы» Татьяны Багановой: пока не сложилось с ними сделать проект, хотя очень хотелось бы. Благодаря Context мне посчастливилось поработать с труппой Ольги Поны (Челябинский театр современного танца), но, к сожалению, сделать репертуарную работу не удается, и пока все остается на уровне одного показа.

А вот в Воронеже удалось.

ВИТА:

ПАВЕЛ:

Да, в Воронежском камерном театре мы выпустили два полноценных спектакля. Но там мне повезло, потому что в труппе не было своего хореографа. В театрах, где есть главный хореограф, нет нужды приглашать других. А тут все сложилось.

ВИТА:

Вопрос про труппу я еще задам, но пока хочу поговорить с вами про образование: сейчас каждый современный хореограф в России плюс-минус вашего поколения — это «штучный товар» с уникальной историей. Нет конвейера, выпускающего раз в год по 20 хореографов, учившихся по одной программе у одинаковых педагогов. Расскажите пару слов о своем пути к той точке, где вы находитесь сейчас.

Спектакль «Бумажный человек». Фото: Ирина Туминене

ПАВЕЛ:

Ты говоришь, что нет учебных заведений, но есть же ГИТИС, который выпускает каждый год балетмейстеров...

ВИТА:

Конечно, но ты говоришь слово «балетмейстер», а я говорю «хореограф современного танца», это же совсем другая история.

ПАВЕЛ: 

Знаешь, мне кажется, нет ни одного места в мире, где каждый год выпускают десятками отличных хореографов с гарантированным трудоустройством. Это всегда штучный товар.

НУРБЕК:

Согласен.

ПАВЕЛ:

Из ста человек, которые получают одну и ту же информацию, только два могут стать «удачными» хореографами. Другой момент, что российская образовательная программа очень устарела, и то, что современный хореограф становится заметным, — это как чудо. (Конечно, тут я говорю о той программе, по которой учились мы).

ВИТА:

Давай вернемся к нашему вопросу о твоем пути хореографа.

ПАВЕЛ:

Я бы назвал его «из грязи в князи». У меня довольно стандартно все было: детская школа искусств, хореографический колледж, университет. Потом понял, что надо в ГИТИС, два раза туда пытался «зайти», но, видимо, молоденьким был, меня не брали. Потом там что-то как будто поменялось, и они стали принимать студентов и после колледжа. Раньше надо было отработать три или пять лет в театре, и поэтому, когда я пришел в первый раз, на меня даже не стали смотреть. Раз ты не из театра или не из балетного училища, то делать тебе тут нечего. Но я подумал, что ГИТИС мне нужен еще и для того, чтобы влиться в театральную сферу, которая меня очень привлекала. Мне было мало народного или современного танца, меня все время тянуло куда-то повыше. Познакомившись с людьми из танцевальной профессии, я вдруг понял, как сильно моя жизнь в колледже отличалась от того, что я увидел на учебе в ГИТИСе. Когда тебя готовят на руководителя коллектива или педагога, это одно, но совсем другое — учиться на балетмейстера, который будет работать в театре. Проучившись год в ГИТИСе, я понял, что мне надо самому танцевать, чтобы понять, чем дышит современный мир.

ВИТА: 

И куда ты пошел?

ПАВЕЛ:

В труппу «Балет Москва», где я отработал четыре года, где стал хорошим танцовщиком и где познакомился с техникой разных хореографов. Я понял, что главное в этой профессии — это быть неспокойным, постоянно хотеть чего-то нового. Только так можно развиваться и взрослеть в профессии.

НУРБЕК: 

А я на самом деле себя хореографом-то и не считаю, потому что я не умею работать над хореографией. Но к тому месту, где я сейчас, я пришел через хореографическое училище и пять сезонов в Театре оперы и балета Казани.

ВИТА: 

То есть, ты был балетным артистом?

НУРБЕК:

Да, работал артистом балета, танцевал гротескные и комические партии. Потом поступил в Петербургскую консерваторию к Александру Михайловичу Полубенцеву. После полутора лет учебы там (из пяти) меня вдруг потянуло в другую сторону: я ушел из консерватории, поступил в театральную академию и получил актерское образование. По моим ощущениям, я о танце узнал больше или даже, вернее сказать, почувствовал энергию танца больше в театральной академии, чем в консерватории. Сейчас мне трудно назвать себя хореографом...

ВИТА: 

Поговорим о более приземленном. Каждый из вас уже достаточно известен в профессии. Дает ли вам эта работа возможность обеспечивать свои семьи, не прибегая к условной подработке «постановок танцев на свадьбах»?

Ну я не могу жаловаться, что у меня нет работы. На самом деле уже есть какая-то известность в узких кругах и регулярно поступают новые заказы. Мне уже не нужно искать работу, она сама ко мне придет. Но реализовывать какие-то серьезные проекты с теми артистами, с которыми я хочу работать, получается не всегда. Даже для того, чтобы их собрать, нужен бюджет, и получается, что я могу это сделать только за свой счет. Я так сделал несколько спектаклей, просто потому, что мне очень хотелось. Иногда я получал гранты, например, от СТД (Союз театральных деятелей. — Прим. The Blueprint) 80 000 рублей, но их я потратил на костюмы.

ПАВЕЛ:

ВИТА:

То есть артистам ты ничего не платил?

Нет, это абсолютно бесплатно. Более того, ты и площадку ищешь, которую тебе дают просто по дружбе.

ПАВЕЛ:

ВИТА:

Выходит, артисты работают с тобой, потому что им хочется выйти за рамки привычного и посотрудничать с интересным хореографом. То есть это такая win-win situation, где заработанное вы отдаете на техническое сопровождение спектакля или на декорации/костюмы?

ПАВЕЛ:

Абсолютно. Когда создаешь такие работы, меньше всего думаешь о том, как на них заработать. Но вот есть еще интересный момент про гранты: возможность их получить есть, но проблема в том, что я, например, совершенно не знаю, как правильно оформлять на них заявки. Да и времени тоже вообще нет на то, чтобы спокойно сесть и заполнить нужные документы. Я это время лучше потрачу на создание хореографии. То есть, видимо, хореографам нужна какая-то помощь в этом, не знаю, продюсер этим мог бы заниматься или кто, но это реально какая-то отдельная наука.

Спектакль «Бумажный человек». Фото: Ирина Туминене

У меня похожая ситуация. Но мне сперва после выпуска из театральной академии основной заработок приносила постановка пластических решений в драматических театрах. А сейчас это первый сезон, когда я отказываюсь от такого рода предложений, потому что хочу попробовать другую модель работы. Сейчас у меня есть два долгосрочных оплачиваемых проекта, и это позволяет мне сделать паузу в работе над драматическими спектаклями. Потому что эта работа — определенный тупик. Когда процесс становится одинаковым, в какой-то момент и результат становится одинаковым, и ты чувствуешь, что начинаешь обманывать и себя, и артистов, и зрителей.

НУРБЕК:

ВИТА:

У тебя же, в отличие от Паши, есть своя труппа, или, как это правильно называется, творческое объединение «Алиф». Но, как я понимаю, у вас нет спонсора, который дает миллион рублей в год в обмен на обещание поставить два спектакля в сезон.

НУРБЕК:

Нет, спонсора нет.

ВИТА:

То есть, выходит, труппа вроде бы есть, но ее будущее зависит от ваших сил и мотивации что-то делать вместе?

Да, но у нас появился огромный бонус в августе прошлого года — появилось место, где мы можем работать. В здании национальной библиотеки обустроили площадку — театральное пространство MOÑ, там два основных резидента, театр «Угол» и наше объединение «Алиф».

НУРБЕК:

ВИТА: 

Вы не платите за аренду помещения, потому что вы резиденты, верно?

НУРБЕК:

Да, и это, конечно, существенная помощь со стороны государства. Кстати, нашему новому проекту на Context финансово тоже помогает министерство культуры Республики Татарстан, поэтому грех жаловаться.

ВИТА: 

Паша, скажи, а ты хочешь, чтобы у тебя была своя труппа, или тебе уже интереснее работать каждый раз в новых условиях?

ПАВЕЛ:

Это очень болезненный вопрос для меня, все время его себе задаю. Хочу ли я на самом деле, чтобы у меня была своя труппа? Лет пять назад я понимал, что точно нет, так как это большая ответственность. Ты должен думать не только о себе. Проще приехать куда-то по приглашению, поставить и уехать. Потому что все, что вокруг этого, построение репетиционного графика, например, для меня — мука. Я в организационном плане довольно неспособный человек. Я понимаю, что настоящее качество приходит только с серьезной углубленной работой, и это не происходит за месяц. Только с настоящей сплоченной командой и в долгосрочной перспективе ты можешь этого достигнуть. Но меня все время пугает момент этих долгих отношений, потому что, с одной стороны, ты найдешь свой хореографический язык, а с другой, это может стать тупиком, где в один момент артисты станут похожими на хореографа, и все будут делать одинаковые вещи. Это осознание тупика и отводит меня пока от создания своей труппы.

ВИТА: 

Иметь творческие планы на несколько месяцев вперед в нашей стране в вашей профессии — это роскошь и большая удача. Но все же расскажите, что у вас с ними.

НУРБЕК:

Слава богу, появилось два долгосрочных проекта, поэтому на этот сезон свои планы я знаю. Один из них — проект с финской компанией, с которой мы будем заниматься онлайн-перформансами.

ПАВЕЛ:

А у меня из-за пандемии много проектов отменилось и перенеслось, поэтому сейчас даже боюсь говорить, состоится ли что-то в итоге. Но в планах есть грандиозное цирковое шоу в Кремле, будем ставить с цирком на Цветном к столетнему юбилею Никулина. Очень сильно надеюсь, что мы все-таки добьем одну хорошую и перспективную работу с Дианой Вишневой и Дарьей Павленко. Павленко была примой Мариинского, работала в труппе Пины Бауш после окончания карьеры балерины, а сейчас она приезжает в Театр Станиславского в Москву на два месяца. Мы начали работу с ними обеими и уже собирались ее показать на концерте в Новой Голландии, но тогда все отменилось. Сейчас проект в подвешенном состоянии, но мы все очень хотим его представить.

Читайте главные новости из мира моды, красоты и культуры в телеграм-канале
The Blueprint News