«Дамы на обочине»
Продолжаем совместную рубрику The Blueprint и Bookmate. Литературный критик Лиза Биргер снова рассказывает о новых, важных и интересных книгах, сейчас — три удивительные истории сильных и независимых женщин XVII века. Одна после смерти вела дела своего мужа, другая рисовала и собрала самую большую коллекцию насекомых, третья основала первый женский монастырь в Квебеке.
Труд принстонской профессорши Натали Земон Дэвис «Дамы на обочине» — считай, классика исторической литературы. Он впервые вышел в 1995 году, а в 1999-м уже был переведен на русский. Ее возвращение случилось очень вовремя — формально книга открывает новую серию НЛО «Гендерные исследования». На деле нам все еще не хватает вдохновляющих рассказов женщин, чтобы почувствовать себя чуть менее одинокими в истории.
Натали Земон Дэвис «Дамы на обочине. Три женских портрета XVII века»
Перевод с английского Татьяны Доброницкой
Натали Земон Дэвис — историк, почетный доктор десяти американских и канадских университетов, одна из первых исследовательниц, занимавшаяся гендерной и микроисторией в США. Ее интересы — это начало Нового времени, исток той современности, в которой все мы в итоге оказались. А еще ее волнует женская история, история самозванства и микроистория: что мы можем понять про прошлое через одного человека, одну деревню? Известность ей принесла работа над фильмом, а затем и книгой «Возвращение Мартина Герра». Это уже классическая история о французском крестьянине XVI века, который ушел на войну, а вернувшись, обнаружил на своем месте двойника — в фильме 1982 года его изображал Жерар Депардье. Но даже в истории Герра исследовательницу больше занимала его жена Бертранд, которая приняла самозванца и, возможно, полюбила его. Для нее это была история не мужчины, которого не было, а женщины, которая все это время была.
«Дамы на обочине» вышла в 1995 году. Она состоит из биографий трех маргиналий — женщин XVII века, — в каком-то смысле написанных ими самими. Книга стала классикой — это один из первых научных трудов, посвященных исключительно жизни женщин. На русский его перевели еще в 1999-м, когда вообще с большей готовностью, пусть и меньшими тиражами, переводили «умное». Публика тоже казалась готова к серьезным разговорам — быстрый поиск обнаруживает на «Дам» сразу три обстоятельные рецензии. Во всех трех, извиняя автора за феминизм, хвалят за детали — каждая строчка, каждый эпизод трех биографий подтвержден часами сидений в архивах.
Гликль бас Иуда Лейб — иудейка из Гамбурга XVII века, времен Ганзейского союза. В тринадцать лет вышла замуж за Хаима, сына коммерсанта из Хамельна, и родила ему четырнадцать детей, двенадцать из которых — редкая удача! — дожили до замужества. Брак был счастливым, пока Хаим, отправившись по делам в нееврейскую часть города, не упал, стукнувшись головой об острый камень. Гликль осталась одна с детьми на руках, сама вела дела, сама устроила восемь замужеств и все годы одиночества вела дневник, который превратился в обширное наставление потомству. Изданный только в конце XIX века, этот дневник — единственный памятник женской автобиографии Нового времени, написанный на идише. Это не просто документальный текст, записи о сделках и подробности быта ганзейских ашкенази. Это текст поэтический, где наставления потомству собраны в виде легенд и притч: например, о птице — отце семейства, что понес своих отпрысков в клюве через бушующее море, но бросил по пути всех, кто обещал так же заботиться о нем в старости, посчитав, что они лжецы. В этих притчах вообще нет и тени современной нежности: обманщиков и предателей следует казнить без милости. Время было жестокое, но в самой Гликль нежности хоть отбавляй, и о своих собственных птенцах она заботилась, даже когда они ее подводили.
Мари Гюйар, она же Мари Воплощения, оставила 11-летнего сына, чтобы отправиться в монастырь урсулинок, и еще долго после этого мальчик приходил под ворота плакать и требовать маму. Сын вырос, стал монахом и затеял переписку с матерью. Она послала ему отчет о своей жизни, умоляя никогда никому его не показывать. Но в 1677 году, через пять лет после смерти Мари, сын опубликовал эти заметки в Париже под названием «Жизнь достопочтенной игуменьи Мари Воплощения». Мари, прошедшей за свою духовную жизнь долгий путь смирения и победы над искушениями, в итоге самой случилось нести слово Господа «дикарям» в Квебеке, где с ее помощью был основан первый женский монастырь. Ее старания принесли немало плодов именно потому, что она насаждала религию не огнем и мечом, а состраданием и вниманием, и даже выучила языки аборигенов и сама написала для них «Священную историю» на ирокезском: «Мои уроки превратились в молитву, слова чужого языка перестали казаться варварскими и зазвучали пленительно».
Мария Сибилла Мериан отправилась в Суринам в июне 1699 года. В свои 52 года она прославилась не только как добродетельная хозяйка, но и как великолепная художница, а также естествоиспытательница, искренне увлекающаяся гусеницами, мухами и пауками. Целью ее путешествия было не просвещение дикарей, а изучение бушующей вокруг них природы. Его итогом стала коллекция насекомых, долго остававшаяся крупнейшей в Европе, и альбом «Необычайное превращение и уникальный цветочный корм гусениц». Для Марии Сибиллы насекомые были объектом интереса сами по себе, они не выражали метафор, но рассказывали историю своей жизни, не оживляли картинки с цветочками, но сами были выдающимся произведением. Увы, автобиографии Сибилла не оставила — но искать ее «я» в этих энтомологических сочинениях задача чуть ли не более увлекательная: из них нам предстает «женщина любознательная, волевая, скрытная, разносторонне одаренная, движимая по жизни со всеми ее религиозными и семейными перипетиями страстным желанием познать красоту и взаимосвязь в мире природы».
Натали Земон Дэвис сама говорит, что ее занимает не только сходство, но и различие. Она хотела показать, что жизнь женщины в XVII столетии могла бы быть совершенно разной, и для ее героинь маргинальное положение в обществе становилось источником не препятствий, но успеха. Мы, возможно, даже не представляем себе степень женской свободы в то время — что можно было быть известной художницей, вести дела, разводиться, отправляться в Суринам, в одиночку преодолевать различия между языками и культурами. Разговор — и тот, который вели ее героини со своими современниками и потомками, и тот, что мы сегодня ведем с ними, становится тут настоящим сюжетом.
Дэвис ссылается на исследователя Мишеля Серто, который доказал, что духовные открытия Нового времени совершаются в форме диалога. Женщина могла говорить с детьми, с Богом или с насекомыми у ручья, в любом случае, наделенная речью, она переставала быть невидимой. Это проявление само по себе — самое увлекательное событие ее книги. При чтении ее уже почти невозможно представить, что еще 30 лет назад написать книгу, героями которой были бы только женщины, было поступком настолько революционным. Сегодня мир, в котором немного сместился фокус на обочину (margins в оригинале — это непереводимая игра слов, где и край книжного листа, и маргиналии), мы уже не поражаемся смелости жеста. Поразительно само путешествие совсем в другую жизнь, такое головокружительно детальное и при этом освежающе новое.
