Зимний путь

В прокат выходит «Молодость» Дмитрия Давыдова, автора победившего на «Кинотавре» фильма «Пугало» и одного из самых интересных режиссеров «якутской новой волны». Этот феномен наряду с выпускниками кабардино-балкарской мастерской Александра Сокурова (номинация на «Оскар» и три победы в Каннах) — очевидно, самое интересное, что случилось с отечественным кинематографом за последнее время. Рассказываем, как формировалась «якутская новая волна» и как ее режиссеры нашли способ по-новому говорить о настоящем и прошлом страны.

«Молодость», 2022

В 2020 году в конкурс лучшего отечественного кинофестиваля «Кинотавр» впервые вошел якутский фильм — мистическая драма Дмитрия Давыдова «Пугало» о деревенской колдунье, которую боятся все односельчане. И сенсационно фестиваль выиграл (жюри тогда возглавлял Борис Хлебников). Сенсационность случившегося сложилась из нескольких факторов. Во-первых, из фигуры режиссера Давыдова — школьного учителя из села Амга, который сначала снимал фильмы вместе со своими учениками. Во-вторых — из опоздания, с которым так называемая широкая публика обратила внимание на якутский кинематограф, который к этому моменту, мягко говоря, процветал — и без всякого проката в городах-миллионниках. То есть, если говорить кратко, прекрасно демонстрировал и культурную, и языковую независимость от мейнстримного российского кинематографа и его инфраструктуры.

Впрочем, системные попытки познакомить «столичную» публику с кино, сделанным в достаточно автономном регионе России, велись и до 2020 года — фильмы из Якутии, например, в 2014 году показывали на мини-фестивале «Нестоличное кино» в партнерстве с фестивалем независимого регионального кино «Офсайд», кураторами которого были кинокритики Мария Кувшинова и Иван Чувиляев. Название фестиваля было несколько обманчивым — деление кино на «региональное» и «столичное», кажется, использовалось исключительно по старой памяти. Сейчас совершенно очевидно, что если у «региональных» и «столичных» кинематографий и есть различия, то только в том, что первые в современном общественном и культурном климате чувствуют себя гораздо лучше вторых. Рассказываем, как якутская кинематография, которой чуть больше тридцати лет, оказалась поставщиком одних из лучших фильмов последних лет.

Предыстория 

В СССР в Якутии не снимали собственных фильмов. Регион фигурировал как площадка для этнографической документалистики — в 1940-м вышла «Якутия» сбежавшего в Сибирь от репрессий режиссера Александра Литвинова, в которой рассказывалось, как советская власть преобразила жизнь «отсталых дикарей». Спустя восемь лет вышла «Советская Якутия», тоже не отличавшаяся оригинальным подходом. «Русский народ по-братски помогает молодой Якутской республике создавать на севере подлинно новую жизнь, достойную советского человека», — говорил голос за кадром. Параллельно при этом шла довольно активная кинофикация республики: в киноиндустрии СССР трудилось много якутов, но вплоть до конца 1980-х не появилось ни одного фильма, сразу снятого на языке саха.

Ситуация изменилась в 1989 году, который останется в истории не только как год, когда прошел Первый съезд народных депутатов, но и как год, когда в Якутии началась работа над первым полнометражным фильмом на языке саха. Полудокументальный, полуигровой «Срединный мир» об обычаях коренного населения республики был закончен спустя четыре года. Для этого потребовался один выпускник ВГИКа Алексей Романов, отказавшийся после выпуска из института от должности на Свердловской киностудии и вернувшийся на малую родину снимать кино, и все остальное население республики — в прямом смысле слова. Бюджет фильма собирали всем миром — под него был открыт специальный фонд и счет, и население Якутии с энтузиазмом вкладывало туда деньги. Сочетания активной зрительской позиции, так сказать, подкрепленной рублем, и энергии молодых кинематографистов (велосипеда, к слову, никто не изобретал) оказалось более чем достаточно. И последующая история якутского кинематографа — это история, в общем-то, сплошных побед.

История успеха

1990-е в якутском кинематографе, как и во всем мире, были временем довольно безумным. Пока мир завоевавыл постмодернист, синефил и выпускник порнокинотеатра Тарантино, а все остальные пытались его успех повторить, в самом суровом крае Северного полушария происходил бум любительского кино. Жанровые фильмы (которые попадали чаще всего сразу на кассеты) снимались абсолютными энтузиастами — записать нормальный звук было иногда просто невозможно, так что у якутского кинематографа, по свидетельствам очевидцев, была своя эпоха немого кино.

«Бог Дьёсёгёй», 2015

В 1992 году была открыта киностудия «Сахафильм» — с тех пор на ней вышло 142 фильма (примерно по пять в год, а с учетом других, появившихся позже студий в Якутии ежегодно выходит около 20 фильмов на языке саха). Впечатляющий результат для республики, где живет меньше одного миллиона человек. Еще более впечатляющим было то, что все «местные» фильмы в местном же прокате обгоняли и продолжают обгонять как будто непобедимое (в России по крайней мере) зарубежное кино.

К середине 2000-х у якутского кино начинает складываться стиль, который был определен, разумеется, экономическими и географическими особенностями региона. Чтобы окупаться в прокате (еще раз скажем — население столицы республики Якутска, например, составляет около 355 тысяч человек), фильмы должны быть недорогими в производстве. Средний бюджет — 2-3 млн рублей (для сравнения — средний бюджет российского киномейнстрима из «центрального региона» — больше ста миллионов). При этом титра «При поддержке Министерства культуры Российской Федерации» зритель едва ли дождется.

Дальше сюжет — зритель, долгое время лишенный фильмов на своем родном языке и героев из окружающей его действительности, просто не захотел «универсальных» или постмодернистских историй. Якутское кино (по крайней мере та его часть, которую принято называть «фестивальной») — это редкий пример кино без, казалось бы, уже обязательного цитирования кого-нибудь из «великих». Вместо очередного «как в Голливуде» — в сценариях используются местные легенды («Царь-птица», «Иччи»). А правильное сочетание пустынных пейзажей и фольклорных тропов тут же помещает фильмы, хотят того их создатели или нет, на территорию вестернов или фолк-хоррора — жанров, лучше всего подходящих для разговора о колониальной травме. Якутский режиссер Костас Марсан так комментировал это: «Фильмы ужасов — то маленькое зернышко, откуда выросло дерево всего якутского кинематографа. Первые якутские фильмы, которые стали пользоваться настоящей народной популярностью, были сняты именно в жанре тубэлтэ (фольклорных историй о таинственном и ужасном)». Впрочем, этот разговор в якутском кино не форсирован — выходящая в прокат «Молодость», например, — это лирическая комедия о возвращении домой, никакой «политики».

Однако первый по-настоящему крупный международный успех якутского кино с историей колонизации региона связан напрямую. «Нуучча» Владимира Мункуева (участника The Blueprint 100), экранизация рассказа «Хайлак» польского этнографа Вацлава Серошевского, который за вольнодумство был сослан в Якутию в XIX веке, победила в 2021 году на конкурсе «Восток-Запад» Карловарского кинофестиваля.

«Нуучча» и рождение

  политического кино

«Нуучча» — история взаимоотношений якутской пары и подселенного в их дом русского каторжника (от которого, понятно, ничего хорошего ждать не стоит). До «Нуучча» у якутского кино были победы на российских кинофестивалях: «Его дочь» Татьяны Эверстовой (Гран-при Выборга 2016), «Царь-птица» Эдуарда Новикова («Золотой Георгий» 2018), «Пугало» Дмитрия Давыдова (Гран-при «Кинотавра» 2020). И даже смотры на фестивалях в Пусане и на Берлинале. Но именно фильм Мункуева, который, кстати, так и не вышел в широкий прокат, — это заход на совершенно новый уровень.

«Его дочь», 2016

Об этом, а также о том, что в России наконец начал формироваться киноязык, с помощью которого можно не только в «ура-патриотическом» ключе говорить о прошлом страны, свидетельствует и скандал, который случился с фильмом накануне несостоявшейся премьеры. В самом начале 2022 года в Министерство культуры Якутии было направлено коллективное письмо от инициативной группы встревоженных граждан — с просьбой не допускать картину в прокат. Авторы письма посчитали, что фильм может негативно сказаться на отношении жителей страны к республике.

Один из авторов письма на встрече с режиссером Владимиром Мункуевым говорил: «Этот фильм окажет негативное влияние на республику. Почему в такой положительный момент для Якутии, как 100-летие [образования ЯАССР], вы должны показывать кино, название которого, „Нуучча“, звучит нехорошо. Обычно мы не говорим о русских „нуучча“, мы говорим „убайдар“, это значит „старшие братья“. Сюжет этого фильма тоже негативный — представитель другого народа, уголовник, насилует женщину. В чем смысл этого фильма? Это картина провокационного характера. Почему-то навязывают мнение о том, что якуты такие — убивают русских, сепаратисты». Подписанты, кстати, на той же встрече с режиссером подтвердили, что картину не смотрели.

Фильм в российский прокат не вышел, но не из-за письма обеспокоенной общественности о «якутских сепаратистах». 28 февраля прошлого года режиссер Владимир Мункуев в своих соцсетях объявил о том, что премьера перенесена, и написал: «Думаю, не стоит объяснять, почему».

«Царь-птица», 2018

«Молодость» Дмитрия Давыдова подобных проблем избежала, но не стоит обманываться легким жанром — это трезвый взгляд (даром что герои пьют как надо, а режиссера совершенно небезосновательно сравнивают с Аки Каурисмяки, еще одним умельцем с нежностью заглянуть на дно стакана) на современные проблемы страны. «Якутская новая волна», и в этом в том числе состоит ее успех, в любом своем фильме встраивается в огромный международный тренд — можно называть его деколониальным, можно сказать, что это возвращение памяти.

Камера, которая в ХХ веке получила монополию на «правду» и «воспроизведение реальности», теперь в руках у тех, кто раньше оставался на периферии, — герои «Нуучча» из якутской деревни XIX века или сварщик Вася из «Молодости», вернувшийся из Якутска в родное село, мало чем отличаются от героини Фрэнсис Макдорманд в оскароносной «Земле кочевников», рассказывающей о бездомных американцах в Неваде. Или от персонажей «События» о подпольных абортах во Франции 1960-х, получившего главный приз Венецианского кинофестиваля. Никакого патернализма, никакой экзотизации, никакого отстраивания себя с помощью противопоставления чужому опыту — просто кино.