«Хочешь быть счастливым – люби»
ФОТО:
ТАСС, GETTY IMAGES, АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖБ
Два дня назад ушел из жизни режиссер Глеб Панфилов, автор «Темы», «Прошу слова», «Вассы», один из самых титулованных советских режиссеров и один из немногих, которому стабильно удавалось обводить вокруг пальца государственную цензуру, — пережив свою жену и любимую актрису Инну Чурикову, с которой они были вместе больше пятидесяти лет, всего на семь месяцев. Панфилов и Чурикова для советского кино были что Джульетта Мазина и Федерико Феллини для европейского, The Blueprint вспоминает их главные выходы и цитаты, а также рассказывает, что смотреть из их великой фильмографии.
Инна Чурикова о сложных ролях, нищете и любви:
«
Мне, например, в ТЮЗе давали роль купчихи вот с та-а-акой грудью. Или роль свиньи. Помню, на распределении ролей написано было: «Свинья — Чурикова». Я пошла к режиссеру и говорю: «Пожалуйста, я вас очень прошу, не назначайте меня на эту роль, я не хочу играть свинью, я вас умоляю, не надо». И что он делает, как вы думаете? Он встает на колени и говорит: «Никто так талантливо свинью не сыграет, как ты». И я поняла, что мне никуда не деться.
»
Вы мне все про королев сценических, а я полжизни прожила в нищете
«
Ссоры серьезные были... только в молодости. Однажды, помню, у ТЮЗа разговор зашел о чем-то, мы поссорились и разошлись в разные стороны. А когда он мне звонил в ТЮЗ, мы не могли говорить, молчали. Молчали на очень большие деньги, если театр был на гастролях. И после долгого молчания кто-то из нас, обычно Глеб, говорил: «Ну ладно, до свидания».
»
«
Конечно, моя жизнь сложилась бы как-то по-другому, если бы не появился Глеб. А так я, мучившаяся своей ненужностью, бессмысленностью того, чем занимаюсь, не удовлетворенная собой беспредельно, вдруг начала верить, что могу намного больше того, что во мне до сих пор видели. Это великое ощущение: в тебя поверили! Спасибо Глебу! А он ведь увидел меня по телевизору в роли Бабы-Яги!
Хочешь быть счастливым — люби. Мне так кажется
»
Глеб Панфилов о кино, Чуриковой и суевериях
«
Процесс кино похож на проявку фотографий. Поначалу к тебе просто приходит человек, в куртке или плаще. В шапке или без, бритый или небритый. Девочка в макияже — или, наоборот, без него. Все они — это лишь скрытое изображение, контур, первое впечатление. Но вот оно постепенно проявляется, и ты находишь образ, который тебе нужен.
»
«
Художественный фильм чем хорош? Вот он уже сделан — и начинает жить самостоятельно, позволяет свободно поразмыслить, сопоставлять, анализировать. Как бы я ни был метафизичен в поиске, а все равно фильм делаю — руками. Делаю — по ремеслу. Но при этом все контролирую интуицией — тем, что называют наитием. Когда же фильм складывается в нечто целое и уже от меня не зависящее, я точно так же испытываю потребность заново обо всем поразмыслить. И даже кое-чему удивиться: какие-то вещи не имеешь в виду — а они получились.
»
Чурикова — это Чурикова. Ей сейчас памятник ставят
«
Кино нельзя рассматривать по национальному признаку. Фильмы бывают только хорошие или плохие. Хорошее кино, как правило, окрашено индивидуальностью, посему черты «русскости» в моих фильмах (я ведь здесь родился, вырос и воспитывался), думаю, есть.
»
«13» число для нас с Инной — счастливое. Как, впрочем, и любое другое
Что смотреть:
«В огне брода нет»
1968
Панфилов устраивает революцию в военном кино, а Чурикова становится лицом поколения
Полнометражный дебют выпускника Уральского технического университета Панфилова, который до этого снимал на свердловской любительской киностудии фильмы «Нейлоновая курточка» и «Народная милиция». И сразу — фильм, который определил и его карьеру (за него он получит «Золотого леопарда» в Локарно), и личную жизнь — с Чуриковой они познакомились именно на нем. «В огне брода нет» о Гражданской войне, снятый на излете оттепели, у советских киночиновников проходил по разряду «историко-революционного фильма» (для понимания идиотизма ситуации — «Иваново детство» Тарковского шло по теме «военно-патриотическое воспитание»).
Тему Гражданской войны при Сталине старались обходить стороной, но при Хрущеве были даны некоторые послабления: Панфилов, строго говоря, заскочил в последний вагон. К моменту выхода фильма Брежнев «правил» уже четыре года, Бродский уже съездил в ссылку в Архангельскую область, и было понятно, что грядут «заморозки». «В огне брода нет» — история практически блаженной медсестры санитарного поезда Тани Теткиной, которая в свободное время занимается живописью, — была советской версией «Рассекая волны» или «Танцующей в темноте» Ларса фон Триера. Благодаря встрече с Чуриковой Панфиловым была найдена абсолютно новая героиня, которая в советскую официальную классификацию героев (к этому моменту для женщин в военных фильмах предназначались роли в диапазоне между «крепким орешком» и «фурией революции» с остановкой на «родину-мать») не укладывалась вообще никак — ужасы войны зритель впервые видел глазами «новой святой».
«Начало»
1970
Панфилов воюет с советской цензурой, а Чурикова становится святой
После «В огне брода нет» Панфилов мечтал снять под Чурикову фильм про Жанну д’Арк, но советская цензура была непреклонна: госатеизм ради Панфилова никто на паузу ставить не собирался («Андрей Рублев» друга Панфилова Андрея Тарковского к этому моменту уже два года как лежал на полке). Пришлось изворачиваться и переписывать сценарий. Так появилось «Начало», сделанное по принципу фильма в фильме. В нем Чурикова играла в некотором роде продолжение своей роли в «В огне брода нет» (и себя тоже) — девушку по имени Паша Строганова, ткачиху из маленького провинциального городка, которая в свободное время играет в местном драмкружке Бабу-Ягу. Все меняет встреча со столичным заезжим режиссером, который распознает в ней талант и предлагает сыграть не кого-нибудь, а сразу Жанну д’Арк.
Фильм ждал настоящий успех — награды Венецианского кинофестиваля получили Панфилов (соответственно за режиссуру) и Чурикова, которая тогда же стала лучшей актрисой года в СССР по опросу журнала «Советский экран», а создатели картины были удостоены премии ВЛКСМ — почему советская цензура так убоялась просто фильма про Жанну д’Арк — загадка. Однако случившееся, возможно, невольно, помогло выкристаллизовать режиссерскую программу самого Панфилова, который всю фильмографию размышлял, есть ли свобода в компромиссе.
«Мать»
1990
Панфилов бесит либералов, а Чурикова становится диссидентом
Желание Панфилова экранизировать, возможно, самый неудачный роман Горького понять в начале 1980-х не мог никто: в 1982-м его от затеи отговаривал Тарковский, председатель комитета СССР по кино Филипп Ермаш вставлял палки в колеса, Элем Климов даже в какой-то момент сказал в личном разговоре: «Ты сейчас самая непопулярная личность в нашем кино». Горький во время перестройки был неугоден никому: сталинский товарищ, ездивший и прославлявший чудовищную стройку Беломорканала, с одной стороны, с другой — «ненадежный» с точки зрения партии роман, посвященный первым революционерам, разительно отличавшимся от нынешних советских чиновников.
Сам же Панфилов как заведенный говорил, что снимает свой главный фильм. Зрители и критики, впрочем, были с ним не согласны (по иронии судьбы в том же году он на Каннском кинофестивале получает приз жюри). «Фильм Глеба многие не поняли. Насильно заученная по школьной программе книга вызывала скорее неприятие, чем понимание. А ведь Панфилов задумывал фильм как историю первых диссидентов в России», — говорила о «Матери» Чурикова. Тем не менее по прошествии лет понятно, чем привлекал Панфилова роман Горького — в «Матери» он скрестил все интересовавшие его темы — революционеры как первые христианские мученики плюс важный для него современный политический контекст: фильм был в том числе запоздалой (но исключительно по техническим причинам) реакцией на польские события 1981 года — разгром государством движения «Солидарность», 10 миллионов участников которого требовали проведения в стране референдума и свободных выборов.
