Дело особой важности
ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
18 июля в российский прокат выходит хоррор Куаныша Бейсека «Дастур», который установил в Казахстане абсолютный рекорд по сборам, уже за первую неделю собрав более миллиарда тенге (около 200 миллионов рублей). Название фильма переводится как «традиция» и отсылает к обычаю выдавать жертв изнасилования замуж за насильников, чтобы избежать «позора» для женщины и уголовного преследования для мужчины. Мария Кувшинова — о том, почему для России этот фильм сейчас едва ли не актуальнее, чем для Казахстана.
Первый час «Дастура» похож скорее на драму, чем на хоррор. Болат — сын самого богатого человека в округе, бездельник, отбирающий деньги у школьников. Диана играет на домбре и заканчивает последний класс школы. В ночь после выпускного их пути пересекаются, и Болат, уверенный в своей безнаказанности, насилует девушку на дороге. Его отец с неслучайным именем Нурсултан предлагает родителям Дианы уладить дело деньгами и браком, и после тяжелых раздумий те соглашаются. В момент свадьбы драма превращается в хоррор, напоминающий о «Психо», «Грузе 200» и «Шести демонах Эмили Роуз». Перед финальными титрами авторы обращают внимание зрителей на проблему гендерного насилия в семье и за ее пределами и обещают пожертвовать часть доходов от проката феминистским инициативам Казахстана.
ЧЕГО ТЫ БОИШЬСЯ?
Хоррор всегда имел репутацию «низкого жанра» — и всегда был жанром максимально политизированным, позволяя проговаривать табуированные темы, исследуя глубинные страхи и тревоги общества, связанные с властью, гендером и системой распознавания «свой-чужой». «Вторжение похитителей тел» (1956) — реакция на репрессивную атмосферу эпохи маккартизма в США, «Кошмар на улице Вязов» (1984) — метафора насилия над детьми, «Кэндимэн» (1994) и «Прочь» (2017) — рефлексия глубинного расизма в американском обществе. Из недавних европейских примеров — «Малышка зомби» (2019) Бертрана Бонелло, история гаитянской школьницы в парижской элитной школе, поэтический анализ глубинных последствий европейского колониализма, когда насилие и ужас возвращаются в метрополию самыми неочевидными путями. Из латиноамериканских — «Ла Йорона» (2019) гватемальского режиссера Хайро Бустаманте, в котором семью пожилого недееспособного дикатора осаждают жертвы устроенного им в начале 1980-х геноцида. В России хоррор всегда приживался плохо, если не считать якутских фильмов, глубоко укорененных в древней мифологии Саха; иногда к жанру хоррора причисляют уже упомянутый «Груз 200» Алексея Балабанова, в котором распад человеческого тела синхронизирован с распадом в СССР. Судя по тому, что казахстанская пресса называет «Дастур» первым удачным национальным экспериментом в жанре, в этой стране хорроры раньше также не использовались широко для проговаривания подавленных коллективных страхов.
Хотя сочувствие авторов к Диане, которую многие ее соотечественники все еще могли бы посчитать виноватой, не вызывает сомнения, в самом Казахстане их упрекали в том, что религиозно-мистическая составляющая может быть понята как попытка оправдать насильника. В фильме действительно есть смысловые нестыковки, однако он хорошо работает именно как хоррор, а контекст сложился таким образом, что многие зрители дешифруют «Дастур» именно как высказывание против насилия. «Я надеюсь, казахстанцы тепло примут фильм и помогут в его продвижении, ведь этот фильм нужен нашему обществу, нужно поднимать темы, что были показаны в фильме, и работать над их решениями», — пишет один из зрителей на странице «Дастура» в сервисе «Киноафиша». Это не единственное приближение к теме, но и не самое частое в казахстанском кино: например, издание Orda критиковало недавние фильмы «Келинка Сабина» и «Таптым-ау сенi» за нормализацию традиционных насильственных практик («келинка», невестка, жена сына, до сих пор часто занимает абсолютно бесправное положение, обслуживая семью мужа; келинкой в доме Нурсултана предстояло стать и Диане).
ДЕЛО САЛТАНАТ
Выход «Дастура» в Казахстане совпал с началом резонансного процесса бывшего министра экономики Куандыка Бишимбаева, который 9 ноября 2023 году до смерти избил свою 31-однолетнюю гражданскую жену Салтанат Нукенову и на несколько часов оставил ее мертвое тело на полу VIP-кабинки в одном из ресторанов Астаны, принадлежащем его матери. За процессом следили не только в Казахстане, но и на всем постсоветском пространстве (Россия не исключение), наполняя реакциями социальные сети. У миллионов людей перед глазами стоит эта сцена: участники процесса в зале суда смотрят видео избиения Салтанат с телефона Бишимбаева. В апреле, когда до приговора оставался месяц, президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев подписал закон о бытовом насилии, который обсуждался не первый год и встречал активное сопротивление в разных сегментах общества, пока гибель одной молодой женщины не перевесила чашу весов в пользу его принятия.
Хотя международные правозащитные организации критикуют «закон Салтанат» за то, что он не криминализирует домашнее насилие как самостоятельный состав, наказания за преступления в семье и против детей заметно ужесточаются, обязательства по сбору доказательств возлагаются не на потерпевших, а на следственные органы, кроме того, создается инфраструктура поддержки для женщин. В «Дастуре» деревенский полицейский показан с симпатией: сначала пытается предупредить преступление, пытаясь повлиять на Болата, а потом старается оформить все по закону, но переломить сложившиеся практики он не в состоянии. Сейчас, в соответствии с новыми нормативами, полиция Казахстана выделяет специалистов, работающих с заявлениями по этой конкретной теме. Введение закона обосновывается необходимостью сохранения традиционных ценностей и семьи, что тоже стало объектом критики, ведь это может вывести из-под его действия неженатых партнеров (Бишимбаев и Нукенова на момент убийства не были в браке, ранее они уже разводились). Один из самых важных пунктов нового закона — исключение возможности «примирения сторон», той самой нормы, которая позволяла замести насилие обратно под ковер, создав давление на жертву со стороны семьи насильника. «Примирение» становится одним из поворотных моментов «Дастура»: когда семья девушки, вместо того чтобы уехать из деревни, принимает денежную компенсацию от Нурсултана и разрешает поженить детей, Диана окончательно понимает, что обречена.
Насилие редко оправдывается напрямую, но часто отрицается и замалчивается — Россия и Казахстан в этом смысле мало отличаются друг от друга и от других человеческих сообществ. Однако Казахстан на официальном уровне сделал большой шаг для признания проблемы, в то время как в нашей стране аналогичный закон все еще лежит под сукном, несмотря на то, что своя Салтанат в России уже была — Анастасия Ещенко, убитая партнером, доцентом Олегом Соколовым в 2019 году (по странному совпадению она погибла почти в тот же день, что и Нукенова, накануне 9 ноября). Соколов, также длительное время истязавший женщин, получил вдвое меньше, чем Бишимбаев, — 12 с половиной лет.
А ЧТО В РОССИИ?
Сегодня многие активистки и организации, долгие годы работавшие с проблемой насилия в семье и с общественным мнением, объявлены иноагентами и находятся за пределами страны, а государство взяло курс на сепарацию от международных правовых институций. Однако грандиозная работа уже была проделала и «бьет — значит любит» больше не является одобряемым высказыванием. Кроме того, проблема насилия в семье не только никуда не делась в 2024 году — она стоит еще острее в контексте посттравматического поведения бывших участников боевых действий. Подобные кейсы не скрываются СМИ, официально работающими в России (сам факт того, что эпизоды домашнего и гендерного насилия стали регулярно попадать в новости — доказательство значительного сдвига в общественном восприятии, ведь раньше это считалось внутренним делом семьи). Знамя активистов, ограниченных в возможности функционировать, подхватывают самые неожиданные люди. Какими бы разнообразными ни были претензии к Сарику Андреасяну, его сериал «Сама виновата?» вышедший в конце 2023 года, был авторизован прототипом главной героини — Маргаритой Грачевой, которой муж в 2017-м отрубил кисти рук. Авторов как минимум нельзя упрекнуть в том, что они не выслушали жертву, актриса Анна Глаубэ отлично справилась с ролью, а эволюция избалованного парня в параноидального агрессора, как и нежелание полиции связываться с этим делом, показаны очень точно (стоит отметить, что раньше Андреасян снимал нечто совершенно иное, например, сериал про женщин, вовлеченных в проституцию, под первоначальным названием «Рынок шкур»).
Сдвиг в сознании не одного лишь Сарика Андреасяна фиксируют и социологические службы. 78% участников опроса, проведенного платформой KION и благотворительным сервисом VK Dobro к выходу нового сезона «Обоюдного согласия» Валерии Гай Германики, считают, что жертвы домашнего насилия должны обращаться в полицию, и только 5% уверены, что насилие по разным причинам надо хранить в тайне. Июньский опрос компании Russian Field и партии «Новое дело» показывает, что 89% жителей России выступают за принятие в РФ закона о домашнем насилии, и только 6% высказываются против.
Процесс Бишимбаева, хорошо известный в России, и всплеск бытового насилия на фоне боевых действий приводят к новому витку полемики о законе. Об интенсивности этих споров можно судить хотя бы по тому факту, что в июне уполномоченная по правам человека в РФ Татьяна Москалькова предложила вновь обсудить введение ответственности за домашнее насилие (побои в семье были декриминализированы в 2016 году). В этом намерении ее поддержала председательница Комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Нина Останина, однако уже через неделю та же Останина обратилась к участникам Юридического форума в Петербурге с просьбой дать негативную оценку закону, потому что, по ее мнению (и по мнению Российской православной церкви), мы рискуем разрушить институт семьи, называя его источником насилия.
Однако в контексте процесса Бишимбаева противники профилактики домашнего насилия в нашей стране оказываются в двусмысленном положении: дружественная страна, менее урбанизированная, чем Россия, не планирующая вступать в ЕС и не ратифицировавшая Стамбульскую конвенцию Совета Европы о предотвращении домашнего насилия, уже признала проблему и приступила к ее решению, а мы все еще маркируем подобные разговоры как происки иноагентов. Но какими бы причинами ни руководствовались противники закона о домашнем насилии в России и кем бы они ни были, сколько бы времени ни заняло его принятие, в конечном итоге он не может не быть принят, не только потому, что это вопрос гуманизма, — это вопрос сбережения человеческого ресурса, психического и ментального здоровья будущих поколений, а также вопрос современных стандартов городской жизни. Но сколько еще Нукеновых и Ещенко должны погибнуть, прежде чем это случится?
