«Я предпочитаю вакуум»

Пальто Yohji Yamamoto Autumn/Winter, винтаж Кепка Kodak Film, собственность стилиста

ФОТО И АРТ-ДИРЕКТОР:
Юлия Майорова

Пока в Москве набирает обороты театральный сезон, основатель независимой театральной студии «а39» Григорий Добрыгин занят в Лос-Анджелесе. По просьбе The Blueprint с Добрыгиным пообщалась писательница Катя Морозова — в Венеции, где в сентябре представили фильм Александроса Авранаса «Тихая жизнь», абсурдистскую притчу об эмигрантах с Чулпан Хаматовой и Добрыгиным в главных ролях. Разговор ожидаемо ускользнул от обсуждения кино и сфокусировался на теме принятия разного вида опытов — актерского, режиссерского, эмигрантского, а также на новых спектаклях «а39» и жизни в Лос-Анджелесе.

ТЕКСТ:
Катя Морозова

Катя: 

Григорий:

Катя: 

Григорий:

Катя: 

Григорий:

Катя: 

Григорий:

Давайте начнем с ваших впечатлений от кинофестиваля. Что он такое для непосредственного участника?

Он мне напоминает итальянскую версию «Кинотавра». Вам доводилось?

Нет, не доводилось.

Ну, это очень похоже... Вероятно, референсом «Кинотавра» была Венеция. Там я так же разрывался между желанием посмотреть кино и полежать на пляже. Та же кастовость, звезды отпочковываются и находятся на расстоянии больше вытянутой руки... У них свой пантеон. Возможно, так везде, но мне это очень напоминает «Кинотавр», которого больше нет. При этом Венеция — отправная точка «Оскара». Что ни день, то большие имена на красной дорожке. В этом плане между «Кинотавром» и Венецией пропасть. Не могу представить, чтобы люди там ночевали и дневали возле фотозоны в ожидании Константина Хабенского.

А бывало, чтобы где-нибудь дневали в ожидании Григория Добрыгина?

Сам не понял, как так вышло, но у подъезда в Гамбурге во время съемок у Корбайна люди с моими фотками и фломастерами караулили меня у подъезда дома. Видимо, на всякий случай, вдруг проснусь мировой знаменитостью, а автограф уже есть. Но в российском кино с пьедестала я свалился довольно быстро.

Почему же?

Пришли молодые и голодные, а я уже наелся. 

«Диапазон эмоций и перепадов от эйфории и проговоренных буквально вслух лозунгов и манифестов, что все вообще возможно, до упадничества, невозможности встать с кровати и громкого вопроса “Чего ты тут забыл?”»

Катя: 

Григорий:

Катя:

Григорий:

Катя:

Григорий:

Катя:

Григорий:

Это связано с амбициями выйти на международный уровень?

Хотелось работать в Европе, на Западе. А потом уже и режиссура. Свое затягивает куда больше, чем участие в чужом.

Почему вы тогда вернулись к актерству и согласились на «Тихую жизнь»?

Попробую лонг-стори-шорт. Прошло довольно много времени с того момента, как я взял паузу с актерством. Моя «карьера» актера — мне это слово не очень — была сверхкороткой. То есть в 2008-м я начал сниматься, а в 2015-м, снявшись в «Матильде», решил завязать. Два года назад я переехал жить в Берлин, стал перестраивать свою жизнь. Примерно спустя полгода моей новой жизни в Германии мне пришло предложение от Александроса принять участие в съемках его фильма. Насколько я знаю, какое-то длительное время он искал партнера Чулпан Хаматовой и, кажется, перебрал всех уехавших артистов ее поколения.

Искали именно уехавших?

У режиссера была такая внутренняя установка. При этом я не скрывал, что у меня в Москве театральный проект.

А можно ли вас считать «уехавшим», если вы оставляете такую важную творческую связь с Россией?

Не знаю. С точки зрения кинематографиста я — уехавший, так как за новую работу в России пока не берусь. С точки зрения хмм... гражданина — нет.

Шапка Burberry; Лонгслив Urban legend redd roxx, винтаж; Шорты Planta Rosa; Ботинки archive Yohji Yamamoto Autumn/Winter

Катя: 

Григорий:

Я нахожусь в схожей ситуации — жизнь не в России, но творческая работа, с ней связанная. И часто ощущаю сильный разрыв внутри себя. Вам не знакомо это?

Я не чувствую разрыва. Хотя чувствую, что очень непросто соучаствовать в проекте на расстоянии. Вообще, когда я нахожусь в Москве, все двигается с большей скоростью и эффективностью. А вне ее понимаю, что теряю контроль, связи, что ребята, актеры, команда меня теряют из вида и перестают видеть во мне того, кто это все затеял. При этом «а39» был создан дистанционно.

                                              «Наша аудитория —
                           это зрители, никогда не посещавшие театр до нас, зрители, травмированные театром, и ценители хорошего театра»

Катя: 

Григорий:

Катя:

Григорий:

Катя:

Григорий:

Что сейчас происходит в театре? Над чем работаете? Какие ожидания от нового сезона?

Проект мы запустили весной 23-го и решили продолжить традицию и открывать каждый следующий сезон в один из весенних месяцев. Второй сезой мы открыли в мае спектаклем Олега Глушкова «Ледяная Синева». Это музыкально-драматический нуар на основе шансона. Абсолютный хит в лучших традициях Глушкова; как он сам их определяет: «петелька, крючочек». Второй премьерой сезона стал спектакль, который мог бы победить в конкурсе самых длинных названий «ODDVAR *при необходимости шлифовать и обрабатывать поверхность» Майи Дороженко при креативном продюсировании Саши Алябьева. Своеобразный оммаж Бергману, идущему под руку с Гаспаром Ноэ, и ностальгия по ушедшей «ИКЕЕ» со Львом Зулькарнаевым и Бетси Дамскер в главных ролях. В работе еще два названия. Один из спектаклей будет поставлен нашим главрежем и управителем текущего репертуара Сашей Алябьевым. Это будет камерный спектакль на двух актеров, размышляющий о природе власти.

Расскажите еще про ваши отношения с аудиторией. Насколько, по-вашему, в Москве «обнулилась» привычная театральная жизнь, и не создает ли это трудности или, наоборот, помогает собирать вокруг себя тех, кто раньше ходил к другим режиссерам, на других актеров? Что, по-вашему, может прийти на место театра, существовавшего до 2022 года?

Наша аудитория — это зрители, никогда не посещавшие театр до нас, зрители, травмированные театром, и ценители хорошего театра, который в Москве всегда можно было найти, если поискать, и которого теперь почти не осталось. Задача нашего проекта сделать театр доступным, легким, горизонтальным.

А у вас нет ощущения потери связи с языком из-за долгого отсутствия в России? Вам как сценаристу и режиссеру отслеживание языковых мутаций должно быть очень важно.

К сожалению, нет. Я так или иначе тесно связан со своими соавторами, актерами, с партнерами по «а39». Вокруг меня куча родной речи, можно было и поменьше, а побольше английского.

«Когда приезжаю в Москву, ощущение,
что либидо просто огромное , творческое, человеческое, мужское»

Катя: 

Григорий:

Возможно, и в среде эмигрантов, которые вас окружают в Лос-Анджелесе?
Есть ли вообще там какое-то близкое вам сообщество?

Я предпочитаю вакуум, но наблюдаю за нашей эмигрантской компанией. Она, на мой взгляд, не способна диаспорироваться в привычном понимании этого непривычного слова. Например, как евреи, армяне... В Лос-Анджелесе куча районов типа Литл-Армения, Литл-Токио, Кореятаун, с тем количеством эмигрантов из России давно мог бы вырасти Литл-Россия, но мы не умеем литл.

«С точки зрения кинематографиста я — уехавший, так как за новую работу в России пока не берусь. С точки зрения хмм... гражданина — нет»

Катя: 

Григорий:

А вы вообще ощущаете себя эмигрантом? Насколько вам помог ваш опыт для работы над ролью в фильме Авранаса?

Думаю, ощущал бы себя эмигрантом, если бы не имел возможности возвращаться в Москву. Поскольку такая возможность у меня есть, то и статус эмигранта себе не присваиваю.

«Видимо, на всякий случай, вдруг проснусь мировой знаменитостью , а автограф уже есть»

Катя:

Григорий:

Чем для вас за это время стал Лос-Анджелес? Уже поняла, что не домом. Насколько это отталкивающее или, наоборот, принимающее пространство? Чем оно соблазняет? Нашли ли вы за время, прошедшее с первого визита, знаки, которые позволяют принять это место?

В январе, когда приехал в Лос-Анджелес, стал ощущать, насколько это пространство делает тебя некомфортно одиноким, потому что нет каких-то напоминаний, нет никаких осязаемых знаков, которые бы как-то указывали на связь с Россией. В Берлине, например, полно гэдээровской, узнаваемой архитектуры. Посмотришь на панельку, пусть и с переделанными, улучшенными парадными, и глаз успокоится, я не говорю уже об успокаивающей сверхсиле воздействия березы на мозг эмигранта из стран СНГ. После первого своего вояжа в Америку я вернулся в Берлин и почувствовал, что я дома. Но когда приезжаю в Москву, ощущение, что либидо просто огромное, творческое, человеческое, мужское. Особенно после первого года, который я почти безвылазно провел в Берлине, приехал в Москву и чувствовал, что я могу вообще всё. Лос-Анджелес — место, которое до сих пор для меня остается загадкой. Место амбивалентное, место, в котором настроение меняется независимо от и заметно чаще, чем погода. Диапазон эмоций и перепадов от эйфории и проговоренных буквально вслух лозунгов и манифестов, что все вообще возможно, до упадничества, невозможности встать с кровати и громкого вопроса «Чего ты тут забыл?».

Катя: 

Григорий:

Катя: 

Григорий:

Почему же тогда Лос-Анджелес?

Я работаю над небольшим документальным экспериментом, который я не анонсировал, поэтому пока не делюсь деталями.

Закончив неанонсируемый проект, вернетесь в Берлин? Или куда дальше?

Пока не знаю. У меня в руках сейчас два сценария. Мы написали оба в соавторстве с Александром Родионовым, с которым мы вместе работали над «Шиной», моим дебютом. Все зависит от того, что тронется с места первым. Сейчас вопрос денег, поиска продюсеров, инвесторов, спонсоров. Он стоит несколько иначе, чем годами ранее, когда это была Москва и когда эти вопросы в моем случае, к огромному счастью, я бы даже назвал это чудом, решались много проще.

«В российском кино с пьедестала
                    я свалился довольно быстро»

Кепка, собственность Григория; Футболка Suicidal Tendencies; Пальто Yohji Yamamoto Autumn/Winter, винтаж

Катя: 

Григорий:

Катя: 

Григорий:

Я правильно понимаю, что небольшое возвращение к актерству закончено и вы снова идентифицируете себя как режиссера?

Я перестал вешать на себя ярлык — «режиссер». Слишком много времени я доказывал кому-то, что я режиссер, что умею писать, снимать, продюсировать. Строил невидимые мельницы общественного мнения, боролся с ними в течение долгого времени и очень расстраивался, когда воспринимался исключительно как актер. Сейчас этой одержимости нет. Работа актером приносит сравнительно легкие, несмотря на все сложности, и большие деньги, кроме того, я удовлетворяю любопытство путешественника. Например, с фильмом Авранаса я побывал в Швеции, в Финляндии, Норвегии, Эстонии... Теперь вот в Венеции. Кино открывает мир, дает возможность знакомиться с новыми людьми, все-таки выходить из зоны комфорта, из вакуума одиночества.

А вы вообще цените одиночество?

Самое ценное в одиночестве — иметь возможность в нем оказываться по собственному желанию.

команда:

ФОТО И АРТ-ДИРЕКТОР: Юлия Майорова

КРЕАТИВНЫЙ ДИРЕКТОР: Игорь Андреев

АССИСТЕНТ ФОТОГРАФА И ПРОДЮСЕР:
Ксения Дубовицкая

СТИЛЬ:
Ксения Шаронова

ЛИНЕЙНЫЙ ПРОДЮСЕР: Вика Слащук