«Я актриса-самозванка»

текст:

фото:

стиль:

Мария Самарина

Алина Соколова

мария бессмертная

Сегодня в прокат выходит «Рядом» Тамары Дондурей, который уже называют портретом поколения 30-летних. Архитектор Кира, три дня из чьей жизни мы видим на экране, — первая главная роль 32-летней Кати Ермишиной, но до этого она уже успела поработать с Кириллом Серебренниковым, Ладо Кватанией и Игорем Поплаухиным. The Blueprint накануне премьеры поговорил с Катей о начинающейся в сложные времена актерской карьере, о том, как доставать Джармуша в Пензе, почему хочется сняться у братьев Сафди и как сейчас перечитывать Ремарка.

Считается, что ты архитектор, которая сейчас играет архитектора! А мы знаем, что это не так. Откуда пошел слух?

Я училась в архитектурном университете в Пензе, но моя специальность с архитектурой не связана. Наверное, я где-то сказала, что училась в архитектурном. А люди быстро поверили.

А кино как случилось в таком случае?

Когда переехала в Москву, я поступала в театральный. Прошла там пару туров и потом уехала работать моделью, потому что поменялись жизненные обстоятельства, к тому же я не понимала, как буду жить. Я себе представляла какую-то жизнь в общежитии с работой по вечерам и все такое. В общем, я решила, что надо сначала встать на ноги, тем более появилась такая возможность.

Это тебе сколько лет?

Семнадцать. В семнадцать я стала приезжать в Москву, в восемнадцать переехала. Потом появилась возможность поехать в Нью-Йорк и в Японию — поработать моделью. Я поехала и, собственно, забыла об актерстве. Как-то поменялась жизнь. Я подумала: «Ну ничего, идет она каким-то другим путем, может, так и надо». Но в какой-то момент между поездками я все-таки пошла в Московскую школу нового кино. Там на курсе со мной учились режиссер Игорь Поплаухин и оператор Женя Родин.

Рубашка, Erica Cavallini Платье, Petar Petrov Туфли, Bottega Veneta Серьги, Jil Sander; Все ЦУМ

Брат моего друга Гоши. Гоша, привет! 

О, я знаю Гошу, класс! Они меня позвали к себе на пробы и утвердили. На этом проекте работал кастинг-директор Владимир Голов, который меня позвал на другие пробы (собственно, к Тамаре Дондурей). 

То есть всегда было кино, без театра?

Когда я приходила на театральные прослушивания, мне это казалось ужасом. Сидят какие-то второкурсники, много людей. Ты выходишь и читаешь какую-то басню, а все на тебя смотрят. Мне казалось, это невозможно, я никогда не смогу так выйти. Поэтому я и не в театре, потому что в театре...

Совсем голенький.

И голенький, и нет. В кино, грубо говоря, тебе могут в глаза заглянуть, что уже другая степень открытости. А в театре ты очень долгое время на сцене — и тебя видят со всех сторон.

Какое кино ты смотрела? Какой был вообще импульс пойти в профессию?

У меня в Пензе была подруга, которая находила всякие классные фильмы. Мы вместе впервые посмотрели «Заводной апельсин» Кубрика, например. В Пензе-то была только опция телевизора. Но мы как-то находили VHS-кассеты, потом появился компьютер. Но все равно это надо было выискивать, потому что информационное поле было совсем другое. Мы с ней ездили в Москву и удивлялись всему, было ощущение, что в Пензе все появлялось через пару лет. Если у меня был CD-плеер, то в Москве все уже ходили с маленькими MP3-плеерами. Но как-то находили — Джима Джармуша мы смотрели. Что-то вот такое. Я вообще всеядный человек. Я смотрю очень много разного кино — и дурацкого, и очень хорошего.

Мне тоже кажется, что надо смотреть все.

Мне, например, очень нравится фильм «Комната», который признан самым плохим фильмом в истории. Я его смотрела, наверное, раз шесть. Любовная сцена, которая продолжается семь минут, — безумие. Мне кажется, это очень полезно. Ты смотришь и думаешь: «Почему это не работает? Как это можно сделать так, чтобы это заработало?»

А в сценарии «Рядом» все работало?

Он меня тронул сразу же. В сценариях как — если я читаю запоем, то это значит, что ничего не смущает, ты просто как бы читаешь историю человека. Так и было. Потом, когда я во второй раз начала читать, то уже начала примерять к себе: «Так, а я вообще не городской житель, как это делать вообще?»

Рубашка, Erica Cavallini Платье, Petar Petrov Туфли, Bottega Veneta Серьги, Jil Sander; Все ЦУМ

Как это не городской житель? А какой ты житель?

Я сейчас в деревне живу. Восемь лет уже живу за городом. После больших городов, после работы моделью я как-то перегорела, надоело. Было какое-то ощущение, что ты мотаешься с сумкой по разным местам, везде у тебя много телефонов, симки, новые карты бесконечные. У меня появилось ощущение, что я как будто в каком-то хаосе и у меня нет константы, я не понимаю, где я в этом мире нахожусь. Я познакомилась с моим будущим мужем, и мы переехали за город. Потом начали появляться собаки, и уже не было дороги назад. У нас сейчас три собаки и три кота.

Так у тебя настоящая усадебная жизнь там?

С хозяйством, да. Муж у меня выращивает брокколи. Это все удивительно, потому что в детстве я ненавидела огород. Я и сейчас там ничего не делаю. Мне говорят: «Иди, полей», я иду и поливаю, но без сердца. Но какая это магия, я понимаю. Мама моего мужа переехала за город, когда ему было пять лет, — решили, что ребенок должен расти рядом с речкой и лесом. Она там посадила около пятидесяти деревьев, и эти деревья сейчас там, и в этом лесу гуляю я. До сих пор схожу от этого с ума — человек оставил после себя лес.

Сапоги, Balenciaga Кольцо, Bottega Veneta; Все ЦУМ; Плащ, Issey Miyake; TSUM Collect

Хотела спросить про МШНК — ее выпускников всегда видно издалека — тут и стиль, и темы. Как ты вообще видишь со стороны работу школы? Чему там особенному учат?

Конкретно меня Дима Мамулия научил двум вещам: это читать и ходить по всяким закоулкам, потому что там — жизнь. То есть идти не по главной улице, а все время с нее сворачивать, смотреть, что происходит в подъездах, на рынках, в метро, на остановках. В общем, включать наблюдение, где-то себе в книжечку записывать, что ты видел. В принципе, наблюдение — это же очень архаичная вещь. Мы детьми учимся этому от родителей. Животные, собственно, поступают точно так же.

Ходить по закоулкам, кажется, скоро придется всем. Опыт партизанского производства искусства будет полезен — мягко говоря. 

Сейчас расскажу. Я росла в Пензе в районе Север. Это такой район, который расположен рядом с трассой Москва—Самара. Там есть такое место — Петушок, где раньше всегда останавливались дальнобойщики, чтобы поспать, выпить и так далее. Там стояли девчонки, конечно, а по району ходило очень большое количество гопников. Они со мной же учились в школе. Не все, конечно, но. Обстановочка была так себе. Сейчас я ездила в Пензу, и у меня было полное ощущение, что я возвращаюсь туда, что, по сути, ничего не изменилось. Казалось, что идет какое-то смягчение нравов, но нет.

Сапоги, Balenciaga Кольцо, Bottega Veneta; Все ЦУМ

Плащ, Issey Miyake; TSUM Collect

Вы показывали там фильм?

Еще нет. Мне сказали приглашать друзей. А я поняла, что у меня как было там две подруги, ну и мама, брат, бабушка, так они у меня там и остались. Я их приглашу.

Мама не видела еще?

Нет. Я очень переживаю. Точно буду ходить где-то за кинотеатром, курить и думать: «Так, сколько еще осталось времени?» 

Ну ты ж ей не «Последнее танго в Париже» с собой в главной роли показываешь! 

Ну да. Лайтовый вариант. Но первая моя главная роль. 

Какие ощущения? 

Много ответственности. Кажется, что если что-то не получается, то это точно не получается из-за тебя. Хотя мне, в принципе, всегда кажется, что все не получается из-за меня. Это, наверное, гордыня.

Сапоги, Balenciaga Кольцо, Bottega Veneta; Все ЦУМ; Плащ, Issey Miyake; TSUM Collect

Ты работала с Кватанией, Серебренниковым, Поплаухиным, сейчас с Тамарой Дондурей. Как удалось собрать такую коллекцию режиссеров? 

Исключительно человеческий фактор. Ты просто приходишь на пробы и чувствуешь, что вы понимаете друг друга, об одних и тех же вещах говорите. 

А с иностранными режиссерами какими хотела бы поработать? 

Люблю братьев Сафди. Но у меня нет такого, что я просыпаюсь и думаю: «Ой, так хочется с этим человеком поработать!» 

То есть ты не трудоголик?

Я трудоголик, но, конечно, не представляю, как сниматься в десяти проектах в год. Мне кажется, это вообще не здорОво. Все равно ты что-то теряешь, когда снимаешься. Очень много отдаешь. Потом нужно же как-то восстановиться, вернуться в нормальную жизнь. Если ты не видишь эту жизнь, все время снимаешься, то как ты можешь работать?

Бомбер, серьги, туфли, Bottega Veneta Брюки, Jil Sander; Все ЦУМ

Не будешь идти по головам других любителей братьев Сафди?

Нет, по головам я точно не буду идти. Хотя братья Сафди...

Вот именно. На дороге не валяются.

Мне вообще нравится все, что с братьями. Коэны, Сафди… У них всегда огромное напряжение в фильмах.

Ваш фильм не такой.

Он тихий, камерный. Вообще, это такая небольшая история, три дня всего из жизни. В этом и есть прелесть кино — куча разных языков, на которых ты можешь говорить, как и в архитектуре, собственно. Как я подвязала!

Как подставной архитектор, самозванец!

Может, так можно говорить? Архитектор-самозванец?

Конечно!

И актриса-самозванка. Отлично. Это мой путь.

Юбка, надетая как топ Khaite Брюки Dries van Noten Браслет, туфли Bottega Veneta; Все ЦУМ

Какими качествами вообще должен обладать актер? 

Эмпатия, фантазия, какой-то внутренний ребенок.

А какие мешают?

Зажимы, они у меня тоже есть. Вообще надо как-то больше смотреть. Чем больше с тобой за жизнь происходило, тем больше у тебя объем опыта, которым можно пользоваться. Вот некоторые люди постоянно работают, не вылезая, откуда они находят силы? Или, например, люди, которые не перемещаются (это я огульно говорю) на метро и не встречаются вообще с этой жизнью: с людьми на улице, ночью не идут по улице и не видят, что в этот момент происходит. Мне кажется, это очень важно — не терять связи с «обычной» жизнью. Все, наверное.

А классику какую-нибудь ты хочешь сыграть? 

Не-а. Я вот недавно Чехова перечитывала зачем-то. На меня такая депрессия нашла. Причем я помню, как я читала его раньше. Мне казалось — ходят, здесь поболтали, там поболтали, сюда пошли, туда пошли. Было такое ощущение, что они все с жиру бесятся, не знают, в чем их проблема. Мне это казалось чужим и странным. И вот я сейчас перечитала...

Топ, надетый как юбка Khaite Брюки Dries van Noten Браслет, туфли Bottega Veneta; Все ЦУМ

Как говорится, без комментариев.

Это ощущение, что все тотально друг с другом не совпадают. Ты бы хотел, например, поговорить со своими родителями, но не получается. И вообще, возможно, сможешь их понять только тогда, когда их уже не будет. Мы по времени друг с другом никогда не совпадем. Даже не знаю, зачем я это взяла в руки. Ремарка, например, я тоже постаралась перечитать сейчас и не смогла. Ремарк вообще — это были первые три книги, которые я прочитала в жизни, которые я сама взяла из библиотеки. Помню, мама мне сказала: «Катюша, а ты уверена? Это же так тяжело, может, тебе не надо?» Я такая: «Нет, мне нравится». Я залпом прочитала «Триумфальную арку», «Три товарища» и «Черный обелиск». Сейчас я взяла «Время жить и время умирать» и не смогла дочитать первую главу. Было ощущение, что у меня огромная рана, а я сижу и в нее просто соль сыплю. Мне, кстати, мама говорила в какой-то момент, что у нее настал такой период, когда она не может больше читать, такой кризис.

Про планы не спрашиваю, значит. 

Я не очень в них верю. Вообще, я не понимаю, какое кино сейчас будут снимать и как вообще снимать. Кино же должно как-то, с одной стороны, отражать ту действительность, в которой мы живем. При этом при самом хорошем раскладе еще и попасть в какую-то вечность, быть фильмом на все времена. Что сейчас будет, я не знаю. В этом плане я в каком-то растерянном состоянии, на перепутье.

Я думала, может, пришло время вдариться в какой-нибудь лютый жанр — про зомби, например. Это ж всегда было политическим кино.

Да, был же краут-рок в Западной Германии. Как раз после Второй мировой войны, когда было понятно, что немецкий Элвис Пресли невозможен. А говорить про современность надо. Я надеюсь, сейчас тоже что-то такое родится. Какой-то эзопов язык, на котором мы все будем говорить. Вообще, у нас же в самые темные времена на этом сопротивлении всегда что-то появлялось великое. С другой стороны, непонятно, почему это всегда должно быть на каком-то сопротивлении? Человеческая жизнь и так сама по себе трагична, а когда еще со всех сторон... Хотя кто-то на это так не смотрит, кстати. Я хожу на пробы, конечно. Но хочется, чтобы все происходило естественно. Был, например, один проект, который закрылся сам по себе, — потому что уже нельзя.

Работа сейчас многих спасает.

Абсолютно. Меня спасают животные, дети, природа. Наверное, это какой-то метод эскапизма моего. Даже удивительно, что литература не пришла на помощь. Она так много раз помогала. В этот раз оставила.

А ты с кем-нибудь поругалась за последний год?

Да. Это другая трагедия этого года. Тебе кажется, что вы с людьми одинаково смотрите на мир, а оказывается, что совсем нет, и ты не понимаешь, где вот эти ваши пути разошлись. Значит, это всегда было, значит, вы всегда в этом находились, просто ты этого не замечал. В какой-то мере зато все стали теми, кто есть.

Как ты думаешь, удастся восстановить какие-то связи?

Время, много-много времени, мне кажется, и никак по-другому, потому что память. С другой стороны, есть еще какое-то безумное давление. То есть вот это самоедство, которым я лично занимаюсь буквально каждый день. У меня уже какие-то глупые вопросы возникают типа: «Я могу о чем-то написать в интернете или я вообще ни о чем не могу говорить красиво?». Хотя у меня в инстаграме 1300 подписчиков. Ну как бы я ни на кого там особо не влияю. Но ты все равно об этом думаешь. Тебе запрещено радоваться, причем не кто-то тебе сказал, а ты сам себе запретил радоваться.

Пальто Andrea Ya’aqov Брюки Rick Owens Сапоги by Far; Все ЦУМ
Сумка MUUS

Ну а как подготовиться к такому!

Вот мой муж Илья, например. Ему всегда снились сны про войну. Причем с разными сюжетами, в разных обстановках и так далее. Когда все это случилось, я была удивлена его реакции. Я сама была в полном шоке, а он нет. У него было ощущение, что он всю жизнь этого ждал. Он занимается документальной фотографией. Он до этого выпустил книгу, которая называется «Морок» — там дневниковые записи и фотографии. У него там первая запись: «Я прохожу через лес, выхожу к горе, там стоят какие-то люди. Это гора рядом с деревней, где я рос. И я вдруг понимаю, что началась война». После нынешних событий я пересмотрела его книгу и поняла, что человек был уже к чему-то такому готов. То есть всегда признавал этого зверя, а я надеялась на человеческое. У меня даже мама недавно говорит: «Даже я задумалась о том, что, может быть, стоит попробовать уехать». Она врач. Понятно, что она может помогать только здесь — с языком, понимая, в какую больницу кого можно отправить, кого куда на диагностику и так далее. Но даже она сказала: «Я чувствую, что я всю жизнь боролась. И сейчас у меня появился такой отрезок времени, когда я могу подумать, и я думаю — „почему все время все в какой-то мясорубке?“». Я, мои родители, родители моих родителей — все, короче.

Пальто Andrea Ya’aqov Брюки Rick Owens Сапоги by Far; Все ЦУМ

Поколению наших родителей вообще досталось. 

Чернобыль, голод. У мамы есть воспоминание. Мы с братом маленькие, она подходит к окну ночью в Пензе. Приезжают тракторы, которые снимают дерн и отвозят куда-то. Так пару недель приезжали тракторы. Вот такое воспоминание. 

А в Москве все.. 

В безопасности. И какое-то негласное соглашение есть, что мы-то здесь сидим в тепле и все в порядке. У меня недавно цепочка порвалась, которую давно носила. Просто случайно. Бусинки маленькие по полу рассыпались. Я так на них смотрю, и мне вспомнилось из «Гамлета»: «Распалась связь времен». Просто ножницами все порезали.

Прекрасный финал. Начали за здравие, кончили как обычно. Первая большая роль. Работаем.

Теперь, Катя, только братья Сафди.

команда:

креативный директор:

продюсер:

визажист:

ассистент фотографа:

Лиза Колосова

Виктория Слащук

Полина Еланская

Егор Нагорных

«Благодарим Центр изучения конструктивизма «Зотов» за помощь в проведении съемки