Ожидая будущее. «Лобстер»
18 августа стартует совместная кинопрограмма The Blueprint и Garage Screen «Ожидая будущее», где мы попробуем представить, что ждет нас через десяток (а то и меньше) лет. Что станет с институтом семьи? Перестанем ли мы жить парами — или ровно наоборот? А каково станет одиночкам? Обо всем этом еще в 2015 году размышлял лидер новой греческой волны Йоргос Лантимос в удивительно красивом и метком «Лобстере» с Колином Фарреллом (в блестящей драматической роли) и Рэйчел Вайс. Приходите посмотреть — или пересмотреть — его вместе с нами на большом экране!
Дэвида разлюбила жена, ему предстоит найти новую пару. Иначе нельзя: в строго регламентированном мире, где он живет, за одиночество арестовывают и отправляют в отель с такими же одиночками. На то, чтобы выбрать нового партнера, добиться взаимности и создать отношения, дается 45 дней. Нельзя мастурбировать, нельзя проводить слишком много времени одному. Нельзя носить свою одежду, все носят одинаковую. По истечении срока не составивших партии постояльцев превращают в животное по их выбору, Дэвид выбирает стать лобстером.
Дополнительные дни отельной жизни можно выигрывать, убивая в лесу одиночек. Одиночки носят плащи цвета хаки, заранее роют себе могилы, чтобы в случае смерти не стать для товарищей лишней обузой, и уважают личные границы друг друга: «Никто не будет шпионом лучше тебя, но влиять на твой выбор я не могу и потому принимаю его». Они обнимаются по-дружески, приветствуют желание самовыражаться и иногда одновременно двигаются в темноте леса, каждый под свой плеер: «Когда мы танцуем, мы танцуем исключительно сами с собой. Вот почему у нас звучит только электронная музыка». Но и у них, конечно, кое-что под запретом: любовь и флирт. Среди этих принципиальных людей пару найти нельзя, карается строгими телесными наказаниями. Именно там Дэвид ее, разумеется, и находит.
Сам режиссер Йоргос Лантимос не раз подчеркивал — строго говоря, пространство «Лобстера» не футуристично. «Я хотел сделать мир, полный непривычных правил, но до боли знакомый зрителю. Если это и будущее, то оно не слишком удалено от нынешнего дня». Также и сам он, и все причастные (например, актеры на каннской пресс-конференции) говорили о том, что самое интересное для них в фильме — невозможность выбрать для его интерпретации одну точку зрения. При всей своей схематичности, как и предыдущие картины Лантимоса, эта — не манифест, скорее развернутая критическая притча. Это не урок, где нас учат считать по учебнику; автор описывает строгие системы правил ровно для того, чтобы подчеркнуть: отсутствие гибкости не приводит к гармонии. Любовь не выживет там, где нет места неожиданности (читай: чуду). В конце короткого уравнения, написанного этим фильмом на доске, последние кадры ставят фундаментальный знак вопроса. Само уравнение можно прочесть, например, так: беззащитность и одиночество человека в мире, помноженные на надежду, разделенные вертикалью власти в квадрате.
Обе управленческие системы в сценарии абсолютно тоталитарны, два разных свода законов контролируются с одинаковой жестокостью. Неважно, в комфортном отеле или в опасном лесу, быть собой до конца не сможет ни один пожелавший того гражданин. Есть еще общее для обоих миров правило, которое кажется особенно важным, — выбрать себе в спутники жизни можно лишь человека, который похож на тебя по какому-либо признаку. Хромая нога, кровоточащий нос — может быть что угодно, одинаково бестолковое, но простое и ясное. В большинстве случаев можно сказать: диагноз. И можно даже пойти чуть дальше, осмелиться определить — диагноз нам всем. Правило это гораздо ближе к реальному положению вещей в наших головах, чем может показаться на первый взгляд. Часто мы так и выбираем, привычка выбирает за нас, как-то уж так устроено. В связи с этим режиссер Лантимос, может быть, ничего и не утверждает, но точно желает напомнить: необходимым условием тоталитарных систем, в любви или в прочей жизни, всегда была убежденность в том, что свои — это обладающие теми же формальными признаками. Будь то раса, вероисповедание, хромая нога или сексуальная ориентация. И удачи, конечно, нам всем в поисках счастья, пока мы так думаем.
