Человек в «саабе»

В прокат выходит «Сядь за руль моей машины» Рюсукэ Хамагути, недавний номинант на «Оскар» от Японии, получивший три приза на Каннском кинофестивале. В этом фильме, снятом по малоизвестному рассказу Харуки Мураками, международная труппа ставит чеховского «Дядю Ваню» — рассказываем, из чего состоит этот грустный и утешительный фильм, который чудом не отменили в российском прокате.

Харуки Мураками
и Эрнест Хемингуэй

Формально «Сядь за руль моей машины» — это экранизация одноименного рассказа Харуки Мураками из сборника «Мужчины без женщин», названного в честь песни The Beatles «Drive my car» (там главная героиня предлагала герою стать ее водителем, хотя у нее и не было машины, — Маккартни говорил, что это была метафора секса).

Экранизация, надо сказать, максимально вольная (от литературного первоисточника остался только каркас) и за счет этого — максимально удачная. Здесь необходимо упомянуть, что народный классик постмодернизма Мураками благодаря кино сейчас переживает некоторый камбэк. В 2018 году по его рассказу вышел блестящий фильм Ли Чхан-дона «Пылающий», получивший в Каннах приз ФИПРЕССИ. Кажется, современные кинематографисты нашли-таки подход к изобилующей длиннотами, многозначительностью, пустотами и неочевидными самоповторами прозе Мураками, из-за которых критики регулярно дивятся его, несмотря на это, огромным тиражам, народной любви и уже ставшей традиционной «номинации» на Нобеля по литературе.

Все то, что может раздражать в литературном первоисточнике Хамагути, как и до него Ли Чхан-дон, абсолютно невозмутимо обезвреживает хотя бы только за счет ритма. То же самое можно сказать и про работу с другим первоисточником и Мураками, и Хамагути. Название «Мужчины без женщин» Мураками, чьи герои с разной степенью мучительности разбираются со своими отношениями с женщинами, японец взял из другой знаменитой книги — так назывался второй сборник рассказов Эрнеста Хемингуэя, которым он в свое время закрепил успех «Фиесты». У гораздо более темпераментного Хемингуэя герои, конечно, страдали без подруг в несколько иных, нежели у Мураками, обстоятельствах — на корриде, под героином или, в конце концов, на похоронах.

За эту линию как раз отвечает любитель крепко пошутить Антон Чехов, со своей знаменитой и по нынешним временам потенциально проблемной строчкой из «Дяди Вани», которого как раз ставят в «Сядь за руль»: «Женщина может быть другом мужчины лишь в такой последовательности: сначала приятель, потом любовница, а затем уж друг». Впрочем, появление Чехова в фильме Хамагути неожиданным никак не назовешь. Автор «Вишневого сада» и «Трех сестер» — один из столпов кино японца.

Антон
Чехов

Впервые Чехов появился у Хамагути в фильме «Асако 1 и 2», грустной мелодраме о девушке, которая когда-то потеряла возлюбленного, а потом встретила его точную копию (история, которая пригодится в следующем разговоре о связи Хамагути и Тарковского). В «Асако» одна из ключевых сцен происходит во время просмотра телеспектакля по чеховским «Трем сестрам», но и общее настроение в фильмах Хамагути — отчетливо чеховское — когда герои постоянно пытаются найти момент, когда в их жизни что-то пошло не так, но найти его, разумеется, не могут.

В «Сядь за руль моей машины» главный герой, театральный режиссер и актер, ставит «Дядю Ваню» — пьесу в блестящем послужном списке Чехова скорее скромную, настроение общей безысходности и подсчет неправильно сделанных выборов в ней еще обладает некоторым терапевтическим эффектом. Именно это и интересует Хамагути.

Здесь он попадает в замечательную традицию вольных экранизаций Чехова, в центре которых не сам текст, а то, что происходит с людьми, которые пытаются ставить его на сцене и не допустить (чаще всего — безуспешно), чтобы литературный материал не захватил власть над их жизнью. В случае с постановками «Дяди Вани», первой «классической» пьесы Чехова (она вышла одновременно с «Чайкой», но написана раньше) Хамагути наследует великому Луи Малю, режиссеру «Лифта на эшафот», который был особенным настолько, что его не удалось запихнуть даже в ряды французской «новой волны». В 1994 году он по сценарию Дэвида Мамета снял «Ваню с 42-й улицы» с Джулианной Мур в главной роли об актерах маленького нью-йоркского театра, которые ставят Чехова. Он стал его последним фильмом.

Андрей Тарковский
и Джон Кассаветис

В киновселенной Рюсукэ Хамагути бесконечно далекие друг от друга режиссер «Сталкера» и классик американского независимого кино, один из крестных отцов Нового Голливуда, — возможно, самые важные фигуры. Про обоих Хамагути, изучавший эстетику и теорию кино в Токийском университете, узнал от своего мастера — Киёси Куросавы, одного из главных режиссеров японской волны (с которым он, кстати, до сих пор периодически работает в качестве сценариста).

В 2007 году в качестве выпускной работы Хамагути ни много ни мало переснял «Солярис» Тарковского, убрав оттуда всех героев, за исключением главного. В полуторачасовом «Солярисе» Хамагути действовали только Крис и двойник его жены Хари (интересно, что сказал бы об этом автор литературного первоисточника великий польский фантаст и философ Станислав Лем, который, как известно, проклял считающуюся классической версию Андрея Тарковского и дожил до неудачной экранизации Стивена Содерберга, которого, уже нисколько не стесняясь, просто назвал идиотом). Как бы то ни было, «Солярис» Хамагути в Японии приняли очень хорошо, а у начинающего режиссера сразу появилась и тема, и стиль.

Тема — по Тарковскому — истории двойничества, психологические эксперименты, которые ставят друг над другом герои его фильмов (в «Сядь за руль моей машины» за это отвечает главный герой, который начинает дружить с любовником своей мертвой жены) и, разумеется, он сам. Тарковского и конкретно «Солярис» Хамагути, кстати, прямо цитировал не раз: одна из ключевых сцен его предыдущего фильма, антиутопии «Случайности и догадки», за которую он получил приз жюри на Берлинском кинофестивале, — это опять прямая отсылка к фильму Тарковского.

От Кассаветиса Хамагути достались герои — несчастный, фрустрированный и безъязыкий так называемый средний класс. Современную невозможность коммуникации Хамагути в «Сядь за руль моей машины» иллюстрирует максимально изящно — в пьесе, которую ставит главный герой фильма, задействованы японец, филиппинец, китаянка и глухонемая кореянка, которые говорят на сцене на своих языках. На помощь у Хамагути приходят отсутствующие

в жизни субтитры.