ФОТО:
АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖБ
В прокат выходит фильм Оливера Лаше «Сират» — экстремальное роуд-муви, получившее приз жюри на Каннском кинофестивале 2025 года. Олег Зинцов рассказывает, почему на эту картину надо идти в кинотеатр и почему ее не получится просто посмотреть, а придется так или иначе пережить.
«Сират», 2025
Акустическую батарею из десятка колонок и сабвуферов строят прямо посреди пустыни в Марокко, и первое, что ты чувствуешь, — это низкочастотные вибрации, которые идут как будто прямо из земли и поднимаются к желудку. Тебе неуютно и страшно, но ты знаешь, зачем приехал на этот дикий нелегальный рейв. Ты ходишь среди толпы и суешь каким-то странным людям, от которых шарахнулся бы в других обстоятельствах, бумажку с фотографией, объясняя на ломаном английском: «Меня зовут Луис, а это моя дочь Мар, она пропала пять месяцев назад, и я думаю, что она могла быть здесь». Люди смотрят на фото и качают головами. Рядом с тобой — десятилетний сын Эстебан, который тоже очень хочет найти сестру, в вашей машине — собака Пипа, и эти двое, мальчик и животное, придают тебе сил, напоминают, что ты здесь старший и должен преодолеть растерянность и страх. Лицо актера Серхи Лопеса — единственное знакомое зрителю в этом фильме, все остальные персонажи (за исключением мальчика), скорее всего, реальные панки и рейверы, играющие под собственными именами. Они тут в доску свои, а ты, Луис или зритель — чужой, ты входишь на неизведанную, опасную территорию, наивно думая, что знаешь, для чего. Ведь у тебя есть цель, и по законам жанра ты должен ее достичь. Но что это за жанр?
РАЙ
«Сират», 2025
«Сират» не избежал сравнений с «Безумным Максом», главной постапокалиптической франшизой о гонках в пустыне, но референс этот касается разве что антуража и, может, отчасти входа в историю, как будто обещающего боевик. Когда к толпе танцующих в трансовом ритме людей подъезжают военные и требуют немедленно прекратить дискотеку, погрузить аппаратуру в машины и выстроиться в колонну для эвакуации, ты все еще не веришь, что апокалипсис уже начался, он разворачивается в реальном времени и прямо здесь, а не только в отдалении, откуда докатилось эхо — не то переворота, не то гражданской войны, не то уже третьей мировой. Но потом из колонны на эвакуацию вырываются грузовик и автобус, и ты понимаешь, что тоже обязан рискнуть, резко выкручиваешь руль и до упора выжимаешь педаль газа своей смешной малолитражки.
«Безумный Макс: Дорога ярости», 2015
«Сират», 2025
Военные быстро теряют к погоне интерес, и вы остаетесь одни. Потрепанная панк-компания из двух женщин и трех мужчин (у одного не хватает кисти руки, у другого торчит из штанины самодельный протез) выгружается из автобуса и грузовика, чтобы купить бензин, привезенный местными на ослах, и ты даешь этим вчерашним знакомцам денег, а они удивляются, зачем ты, малахольный, за ними увязался.
«Сират», 2025
Но сами ведь сказали, что где-то глубоко в пустыне есть другой, самый секретный рейв, и, может быть, там ты найдешь свою дочь. Это место, где ни ночью, ни днем не умолкают ни твиттеры, ни сабвуферы, где ни зимой, ни летом не отцветает жасмин, а первородный грех — может, он и был — там никого не тяготит. Там даже у тех, кто не просыхает неделями, взгляд бездонен и ясен. Но как ты проедешь туда без полного привода? Эти люди с увечьями, татуировками и обветренными лицами уверены, что ты не готов. Городской, толстый, одышливый, с ребенком — куда тебе с ними? Но ты уже решил, что готов. Иншалла.
ЧИСТИЛИЩЕ
«Сират», 2025
«Сират» по-арабски значит «путь», но в исламской эсхатологии это еще и мост над адом, тонкий как волос и острый как лезвие меча, по которому в судный день предстоит пройти каждому, а смогут немногие. То есть уже названием Оливер Лаше, галисиец, выросший в Париже, уехавший в Марокко и принявший ислам, придает фильму экзистенциальное и метафизическое измерение. В этом смысле у него есть очевидный кинематографический референс — «Забриски-Пойнт» Микеланджело Антониони, золотая классика 1960-1970-х, история о стихийном бунтаре, который пытался застрелить полицейского во время студенческих протестов, угнал самолет, поверил в судьбу и погиб от полицейской пули.
«Забриски-Пойнт», 1970
«Сират», 2025
Тут рифмы не только в пейзаже (центральная часть «Забриски-Пойнт» разыгрывается в пустынных ландшафтах калифорнийской Долины Смерти) и саундтреке, который становится таким же важным элементом картины, как визуальность (музыку к фильму Антониони писали Pink Floyd). Обе картины начинаются экстатическими сценами (у Лаше это рейв, у Антониони групповой секс в пустыне), проходят через медитативную середину и заканчиваются взрывами. В каком-то смысле герой Антониони тоже пытался пройти через мост Сират, но потерпел неудачу. «Забриски-Пойнт» был более политически заряженным фильмом, но и Лаше по-своему фиксирует дух эпохи, в которой видит лишь хаос, растерянность и фатализм.
АД
«Сират», 2025
В фильме есть поворотный момент, после которого он, в сущности, перестает быть фильмом. Потому что ни в каком кино так попросту делать нельзя — драматургически, эмоционально. Ты смотришь на это и говоришь себе: «Ну нет, этого не может быть!». И добавляешь что-то совсем нецензурное. И хочешь завыть, как Луис, и биться головой о камни. Не потому, что случилась трагедия, а потому, что в ней нет никакого смысла, и значит, это не трагедия (со строгой точки зрения жанра), а просто черт знает что, нокаут, после которого ты как-то должен очнуться и досмотреть это уже не кино до конца.
«Сират», 2025
Великий провидец и безумец Антонен Арто писал в «Манифесте театра жестокости» о «чисто визуальных ситуациях, драматизм которых проистекает от удара, нанесенного прямо в глаза», и этот шоковый метод успешно использовали экзистенциалисты и метафизики современного кино. Но «Сират» не получится поставить в один ряд с «Человечностью» Брюно Дюмона, «Битвой на небесах» Карлоса Рейгадаса или «Поэзией» Ли Чхан Дона. Потому что в них «удар в глаза» служил отправной точкой, определявшей состояние, характер и внутреннее движение героя от невыносимого и немыслимого не только к вопросу «зачем?», но и к действенному ответу на него. А Лаше просто бьет зрителя со всей дури по голове на втором часу медитативного бэд-трипа и методично добивает до самого финала. Рок, фатум, судьба работают как будто на холостом ходу. Есть крохотный, почти невероятный шанс, что мы спасемся. Но непонятно, для чего.
