Не бро
ты мне
ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
В российском прокате идет «Серфер» — галлюциногенный триллер Лоркана Финнегана с Николасом Кейджем, играющим офисного клерка, который противостоит пляжной банде. Иван Матушкин попробовал разобраться, зовет ли нас фильм обратно к «старой маскулинности» или, наоборот, показывает, что этот зов — всего лишь галлюцинация.
«Волну не остановить — это чистая энергия. Она рождается в буре далеко в океане. Бурлит и крепнет днями и неделями, месяцами, иногда даже годами. А потом наступает кульминация. Быстрая, неистовая вспышка ярости на берегу. Либо ты ее оседлаешь, либо тебя размажет», — говорит Николас Кейдж в открывающем монологе своего нового фильма — «Серфер». И эта бытовая философия, высказанная за рулем машины сыну-подростку, сразу раскрывает и фильм, и героя.
Завязка «Серфера» шаблонно отражает десятки лент про возвращение к корням — от «Успеть домой к Рождеству» до «Страны садов», от «Бедной богатой девочки» до «Стильной штучки». Герой Кейджа (безымянный, в титрах — просто Серфер) — финансист, вернувшийся из Америки в родную австралийскую глушь. Он мечтает выкупить старый дедов дом и посерфить с сыном — две эти идеи навязчиво преследуют его весь фильм. Но есть проблемы. Во-первых, денег на дом у Кейджа нет, а у продавца есть другой покупатель — чтобы выиграть в этом споре, нужно получить от банка новый заём, а брокер как-то не торопится помогать. Во-вторых, посерфить тоже не получается. «Не местный — не серфишь», — заявляет ему громила на пляже, а седой Джулиан Макмэхон с внешностью типичного лидера культа поясняет: пляж занят ребятами с округи, которые совсем не рады видеть тут чужаков, и попытка встать на «их» волну неизбежно закончится насилием.
Серфер — внезапно и для местных, и для себя — остается и вступает в противостояние. Сначала он пытается решить проблему привычным ему способом — то есть деньгами. Но дом уже показывают другим клиентам, его «лексус» угоняют, и даже последний оплот цивилизации — флэт-уайт — оказывается недоступен: у героя Кейджа нет ни налички, ни пластиковых карт, а севший айфон оказывается негде зарядить. Полиция тоже не помогает: как в любом классическом фильме про страшную глубинку, местный коп оказывается на стороне односельчан. Что остается Серферу? Казалось бы, умыться, плюнуть на все и уехать. Но ему слишком нужен этот дом и этот пляж — и тут просто неудачная поездка превращается в полноценное нисхождение в ад, с отголосками модной теперь темы возвращения к природе. Герой Кейджа стремительно бомжеет и вшивеет, над ним насмехаются местные птицы, он роется в мусоре вместе с представителем местной фауны и в какой-то момент даже пытается есть дохлую крысу и пьет из лужи — после чего, прямо по законам русской сказки, становится козленочком. То есть доходит наконец до состояния взаимодействия с местными.
«Чтобы серфить, нужно страдать», — говорит лидер пляжной секты герою Кейджа после той самой «неистовой вспышки ярости» из стартового монолога. И символически крестит его в новую старую жизнь, трижды окуная в океан. За всем этим последует кровавая развязка, но дело уже не в ней. Весь фильм мы наблюдаем, как герой Кейджа расцивилизовывается, сбрасывая с себя шелуху звонков брокеру, дорогой машины, отданных бомжу модных очков, эпл-пэя и надежды на власть. Взамен он находит в себе гнев, ярость и готовность к насилию, которых ему не хватило в завязке, чтобы постоять за себя и сына. Если хотите, Кейдж возвращается от общественно приемлемой формы мужского поведения к звериной маскулинности. И это приносит ему успех. Что, конечно, нельзя не связать с начавшимся в США после избрания Дональда Трампа «маскулинным поворотом».
К тому же пляжные хулиганы, втянувшие Серфера во все это, оказываются вовсе не реднеками, а вполне успешными офисными клерками: менеджерами банков или риелторами. Просто свою мужественность они находят, становясь пляжным быдлом, агрессивным ко всему чужому (и всем чужим). То есть воплощением культуры «бро», о которой тоже заговорили в связи с Дональдом Трампом и его сторонниками. Четкого определения этой bro culture нет, но ее связывают со спортивными командами и университетскими братствами, а среди свойств называют склонность к мачизму, алкоголизму и сексизму. Неудивительно, что единственная девушка в пляжной компании появляется спорадически, а зрителю даже не дают разглядеть ее лица. Впрочем, в жизни главного героя женщина тоже присутствует лишь в качестве голоса уже почти бывшей жены в телефоне.
Серфинг тут тоже не случаен: сейчас, пожалуй, этот спорт больше ассоциируется с расслабленными и подтянутыми обитателями пляжей Бали и Калифорнии, но были совсем другие времена. В 1960-е в Америке среди серферов царил «локализм» — серферы каждой бухты с хорошими волнами собирались в банды и отстаивали свои серф-споты, распугивая приезжих. Члены одной из самых известных банд — «Парни из Лунада-Бэй» — даже построили своеобразный «форт» для защиты пляжа от чужаков. Снесли его только в 2016 году. А суды над членами банды закончились только в 2024-м — мирными соглашениями с выплатой компенсаций пострадавшим «чужакам». Чтобы исправить имидж места, властям даже пришлось поставить в Лунада-Бэй знаки, приглашающие в бухту приезжих.
Ну а в список лучших учебных заведений для «бро» десять лет назад попал Университет Санта-Барбары, тогда же признанный лучшим в Штатах местом для серферов. Осталось лишь добавить, что когда-то серфинг появился не как забава или спорт, а как способ определить место в мужской иерархии — на Гавайях король должен был доказать свое право на престол, оседлав волну. Так что главный герой «Серфера» попал в нарочито маскулинную среду, которая потребовала от него стать одним из них — чтобы получить право выйти с доской в океан, купить дом и вообще считаться «мужиком». И варваризация персонажа Кейджа несомненно приносит свои плоды, но несет ли фильм именно этот месседж?
Режиссер Лоркан Финнеган прежде топтался вокруг хоррор-поляны, сняв мистический «Дурной глаз» с Евой Грин и пугающий «Вивариум» с Джесси Айзенбергом и Имоджен Путс, а «Серфера» сделал в галлюцинаторной — и очень николас-кейджевской (вспоминаются «Свинья» и «Герой наших снов») — манере. На пути к «маскулинизации» главный герой явно теряет связь с реальностью, что подчеркивают размытые планы и нервный, прыгающий монтаж, стилистически отсылающие к другому фильму с Кейджем — ремейку «Плохого лейтенанта», где героя тоже засасывала токсичная окружающая реальность. Своеобразный путь к себе, к своему, так сказать, мужскому естеству оказывается для героя бэд-трипом. Недаром проходит он его под хохот австралийской птицы кукабарры (которая в довершение пытается Кейджа обгадить). И дойдя до крайней точки дереализации происходящего (и своего одичания), не приходит к катарсису. Волну не остановить — это чистая энергия, как мы помним. Хотя в случае героя его энергия не так уж и чиста.
