Биржа трудов
ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
На площади перед входом торчит бронзовое дерево с камнями вместо листьев, на крыше Биржи горят неоновые цифры, лед и пламень схлестнулись на пороге... Если театр начинается с вешалки, то искусство арте повера начинается с улицы, то есть начинается с нас. Музейные стены ему не то чтобы нужны. По крайней мере, так было при рождении «итальянских бедняков» в 1960-е, выросших во влиятельнейшее и едва ли не последнее такого масштаба и резонанса арт-движение в Европе, которое чествуют в парижской Bourse de Commercе до 20 января. Размах оценила Мария Сидельникова.
Bourse de Commercе / Arte Povera, 2024
Но сначала был театр. «Бедный театр» польского режиссера Ежи Гротовского, который сложился из отрицаний: отчасти авторитетов — Дюллена, Арто, Станиславского, Мейерхольда и далее по списку театральной энциклопедии, но в большей степени все же новых технологий — кино и телевидения, с которыми пытался тягаться «театр богатый», традиционный. Гротовский же отменил грим и вообще любые внешние эффекты перевоплощения и украшательства. «Бедный актер» вполне мог обойтись своим талантом, а из подручных, элементарных предметов, из банального куска железа запросто сделать живого партнера. Богатство — в сути. По театральному пути Гротовского во многом пошли и итальянские художники арте повера.
Джузеппе Пеноне, Rovesciare i propri occhi — diapositive, 1970
Джулио Паолини, L’invenzione di Ingres, 1968,
Эмилио Прини, Manifesto per una sua mostra (Da Goya), 1979/2000
← Янис Кунеллис, Senza titolo (Margherita di fuoco), 1967
«Партизанами» их назвал итальянский критик, главный пропагандист и объединитель движения Джермано Челант в 1967 году. Манифест к первой коллективной выставке в Генуе в галерее La Bertesca он озаглавил «Arte povera: заметки для партизанской войны». Художников довольно разных Челант связал своими убедительными словами и общей идейной борьбой. Итальянское арте повера стало артистическим ответом неприятному белозубому поп-арту и минимализму: вот американский капитализм и его продажное штамповое искусство, а вот — европейский социализм и его свободное, индивидуальное лицо. То было объявлением войны за независимость от рынка, начинавшего свою оккупацию, войны против коммерческих товаров и удовлетворения изысканных вкусов, против роли художника-конвейера и шестеренки, против любой системы и желания в нее вписаться. Целью этой партизанской войны было утверждение случайности в появлении искусства, созданного из самых простых материалов — из песка и земли, дерева и камней, тряпок да веревок, угля и труб, стали и свинца (не зря вокруг все еще бушует индустриальное «итальянское экономическое чудо»). Процесс «бедняки» ставили выше результата, материям предпочитали энергии и стремились наносить точечные арт-удары в самых неожиданных местах. Ведь жизнь и искусство лежат в одной плоскости, объект искусства и субъект — одна система координат, совсем как в театре Гротовского. Это сейчас в Бирже все аккуратно и с пиететом развешено по стенам да огорожено барьерами и чувствительными датчиками сигнализации, начиная с матрасов Пьера Паоло Кальцолари, обмотанных холодильными трубками и замерзающими у нас на глазах, до антрацита Джованни Ансельмо («Триста миллионов лет», 1969), который все так и норовят поближе разглядеть, в результате он пищит без конца. Так вот в 1960-е поделки «бедняков» путались у людей под ногами — буквально.
1. Выставка Пьера Паоло Кальцолари, Galerie nationale du Jeu de paume, Париж 1994
2. Жильберто Зорио, Confine incandescente, 1970
Янис Кунеллис, Kounellis écrit avec le feu, 1969-2012
«В эпоху, когда все вокруг абстрактное и когда мы все живем в мире новых технологий, через непрозрачную призму которых мы смотрим на происходящее вокруг, самое время вернуться к основам, к старому вещественному миру», — с рычащим акцентом уверенно задает вектор выставки ее приглашенный куратор Каролин Христов-Бакарджиев. Знаток арте повера и возмутитель мирового арт-спокойствия, будь то на посту куратора Documenta 13 или директора Музея современного искусства Кастелло ди Риволи, в прошлом году Христов-Бакарджиев ушла со словами — «на пенсию». Видимо, с остановкой в Париже.
1. Пино Паскали, Cascate, 1966
2. Bourse de Commercе / Arte Povera, 2024
Выставка устроена следующим образом. Тринадцать художников, непосредственных участников выставок арте повера в непродолжительный период их единства на излете 1960-х, составляют ее исторический, мощный хребет. Джованни Ансельмо, Эмилио Прини, Алигьеро Боэтти, Лучано Фабро, Янис Кунеллис, Марио Мерц и Мариза Мерц, Пино Паскали, Джузеппе Пеноне, Микеланджело Пистолетто, Джулио Паолини, Жильберто Зорио, Пьер Паоло Кальцолари. Все — итальянцы, кроме осевшего в Риме грека Кунеллиса. Пять завершающих этот список художников — еще живы. Их групповой портрет представлен на центральной площади Биржи — в ротонде, которая впервые с открытия становится местом коллективного, а не сольного высказывания.
Джузеппе Пеноне, Essere vento (To Be Wind), 2014
Марио Мерц, Иглу / Bourse de Commercе / Arte Povera, 2024
Мир «бедняков» реконструирован из узнаваемых хитов и символов. Его наглядная метафора — иглу Марио Мерца. Полукруглая форма купола, этакого панциря улитки или материнского живота, ассоциируется с надежностью и защитой. Хотя какая там защита — сложенное из разбитого стекла сооружение само едва держится «на ногах», и ветер гуляет в его стенах. Рядом — первое дерево Джузеппе Пеноне, главного «лесника» арте повера, вырезающего воспоминания из дерева. Его скульптуры — это живые стволы памяти, на которых жизнь делает свои отметки, а он придает им форму. Вместо земли в этом мире «бедняков» — свинец (Piombo Rosa 1968). Окрашенный в розовый цвет лист свинца меняет форму, совершает удивительную метаморфозу: вот был куском металла, а вот стал практически эластической тряпкой. Но взгляду и чувствам тоже не стоит особо доверять — «розовый коврик» Кальцолари тому наглядный пример. Рядом — чаепитие, пир горой цветных тряпок Микеланджело Пистолетто (Orchesrte de chiffons — Trio, 1968). Это невидимые гости театрально сидят за столами и воображаемое застолье кипит буквально — электрические чайники являются частью инсталляции. Над миром «бедняков» возвышается двухметровый «Автопортрет» Боэтти с «дымящейся» головой. Художник создал его в 1994 году после того, как врачи обнаружили у него опухоль мозга, и поставленный диагноз запустил обратный отсчет жизни. Отсюда и множественность взгляда: с одной стороны — пелена дыма, исчезающая на глазах жизнь; с другой — идеи, мысли, произведенные этой головой, все еще кипящие в ней, продолжают распространяться и передаваться воздушно-капельным путем.
Микеланджело Пистолетто, Orchesrte de chiffons — Trio, 1968
Алигьеро Боэтти, Autoritratto, 1993-1994
Микеланджело Пистолетто, Venere degli stracci, 1967
Коллективный снимок арте повера, представленный в ротонде, предваряет индивидуальный портрет каждого «бедняка» крупным планом: по залу каждому художнику. Плюс дополнительные исторические пласты, которыми Каролин Христов-Бакарджиев уплотнила свой рассказ. Здесь и предшественники-авангардисты во главе с Фонтаной, и диалоги-влияния: Кунеллиса довесили Малевичем, Боэтти — Клее, Паолини — де Кирико, прожевали все вдохновения и переклички, исторических тяжеловесов арте повера переложили ключевыми художниками коллекции Пино, которым «бедные» идеи тоже вроде как не чужды. В компанию наследников попали и Дэвид Хэммонс, и Уильям Кентридж, и Анна Богигуян — из старшего поколения, Пьер Юиг, Грация Тодери — поколение помоложе, и вплоть до Марио Гарсии Торреса и Тистера Гейтса, чья карьера рванула вверх уже в новом веке. И все внушительно и умно, но противоречивое послевкусие не оставляет: художники, некогда клявшие последними итальянскими словами систему, общество потребления, всех капиталистов и империалистов разом, спустя полвека оказались под колпаком Bourse de Commerce Франсуа Пино, чья финансовая империя держится и процветает на безудержном потреблении «упакованных людей» из манифеста Челанта, нашли надежное укрытие под грандиозной отреставрированной фреской, воспевающей достижения мировой торговли конца XIX века, а их живая, лихая история — запротоколированная, музеефицированная — красиво разложена по полочкам и выставлена в самых настоящих витринах. Да и само открытие выставки приурочено к Art Basel. Партизанскую войну можно считать оконченной. Проигравших нет, все в плюсе.
