Чем грозит нелояльность режиму

Кети Чухров

Неделя после ареста Алексея Навального ознаменовалась и тревожными событиями в российской культуре. Власти Москвы не захотели продлевать контракт с худруком «Гоголь-центра» Кириллом Серебренниковым. Фотографа Эмми Америку арестовали вместе с другими участниками фотосъемки, когда художники пытались сделать кадр со словом «Свобода» и рядами людей в спецодежде. А после того как Варвара Шмыкова поддержала несогласованные акции протеста, ее родной театр ЦИМ удалил профиль актрисы со своего сайта. В регулярной колонке The Blueprint «Есть тема» философ и теоретик искусства Кети Чухров размышляет о том, как «закручивают гайки», — и советует культурным институциям искать новые экономические пути.

В

Кети Чухров • есть тема

се, что мы сейчас видим, — не ново. Что прошлый год, что уже закончившийся суд над Кириллом Серебренниковым — это единый процесс огосударствления культуры, который начался с 2012 года и в дальнейшем только усиливался. Этот процесс пока необратим и в основном принимает форму экономического давления. Государственные деньги инвестируют лишь в проекты, лояльные политике правительства. В современном искусстве этот процесс в полной мере развернулся в 2016 году, когда было зачищено поле государственных институций, которые имели политическую автономность.

Классический случай — расформирование ГЦСИ. Современное искусство сопротивляется этому через автономные формы самоорганизации либо переходит работать в приватные институции (музей «Гараж», фонд V-A-C). Журналистика и медиа делают то же самое, уходя в YouTube. Довольно объемная часть российской культуры, в особенности театры, зависят от государственных денег, но в данном случае надо понимать, что на двух стульях не усидишь. ГЦСИ был государственным музеем и при этом награждал премией арт-группу «Война». И государство ясным образом показало, что нельзя принимать государственные деньги и не проявлять при этом лояльность. Значит, если вы хотите сохранять независимость и право быть критическим субъектом, — придется менять свою экономику.

В западноевропейских странах государство, напротив, всячески поощряет критичность, считая, что общественно-политическая критика только помогает стране и обществу развиваться и прогрессировать. У нас же победила обратная стратегия. Показательный процесс с Серебренниковым — в русле данной симптоматики, а после того, что случилось с Навальным, вряд ли можно надеяться на изменение вектора. После «Союза спасения» или подобных ему фильмов сложно представить, какое искусство может финансироваться государством и будет ли оно в таком случае искусством вообще.

Интересно, что когда в Советском Союзе альтернативная культурная жизнь строилась как политика самоорганизованных институтов, московские концептуалисты, несмотря на объективную андеграундность, не считали себя субкультурой: напротив, они рассматривали государственную культурную политику как вторичный и провалившийся проект, который не будет вписан в историю искусства. Так и произошло. Артефактов официального советского искусства в мировой истории культуры не существует.

Безусловно, это ужасно, когда один из талантливейших режиссеров современности лишается возможности возглавлять театр, который он сам создал, — но я бы не стала рассматривать это событие исключительно в черных красках. Уход из репрезентативной культуры не стоит приравнивать к полному провалу или исчезновению: в современном искусстве многое создавалось вопреки гегемонии институции и за их границами, главное — создать идею и прецедент художественного события. Анатолий Васильев создавал свои спектакли, находясь в подполье, его «Бесы» были показаны в полуразрушенном здании, полуофициально, но этот спектакль — несмотря на отсутствие афиш, большой публики и поддержки — как и другие его спектакли — вошел в историю. В то время как многое из того, что шло в репертуарных театрах тогда или сейчас, никто не вспомнит.

Что касается радикального перформанса, я не считаю таковой единственной и наиболее продуктивной формой критики. Петр Павленский и «Пусси Райот» полезимируют с властью, и это важно, но социальная ангажированность не ограничивается медийной конфронтацией с властью. Не менее важно простраивать коммуникацию с трудовыми коллективами, непривилегированными социальными группами, работать с документированием прекарных форм жизни и труда. Вот это направление пока не очень «в моде» в широком контексте российской культуры.

«Союз спасения», 2019

 Репетиция группы Pussy Riot, Фотография Денис Бочкарев

В основном мы видим две крайности — либо приватный гламур, либо государственную культуру пролояльных проектов. Но академические и культурные проекты, которые заказываются на государственные средства, чаще всего впоследствии сложно или невозможно конвертировать в интернациональном контексте. Мы уже видели то же самое в заказных партийных советских проектах: их было сложно или почти невозможно перевести в контекст мирового искусства и культуры. И об этом всегда стоит помнить — и тем, кто в этих проектах участвует, и тем, кто их заказывает.