Интервью: Ксения Соловьева, главный редактор журнала Vogue

ФОТО:
АЛЕНА кузьмина

ПРОДЮСЕР:
САША РОЖКОВА

ВОПРОСЫ:
АЛЕКСАНДР ПЕРЕПЕЛКИН

Сегодня Ксению Соловьеву назначили главным редактором журнала Vogue. Вспоминаем наше интервью, в котором бывший главред Tatler рассказала The Blueprint о тонкой грани между резонансным материалом и форматом таблоида, эволюции героев глянцевого издания и о том, как должен выглядеть журнал в эпоху интернета.

Расскажи, как все начиналось. Журнал «Ом»…

Мне было двадцать лет. Абсолютно стихийное время, вообще без правил. Мы с гораздо более опытными в журналистике коллегами вместе учились делать журнал — на примере западного глянца периода его расцвета. Каждый месяц в редакцию приходили свежие номера Dazed & Confused, Details, The Face. И мы ими, назовем это так, вдохновлялись. Писать можно было о чем угодно, без оглядки на рекламодателей. Собственно, тогда и рекламодателей люксовых не было — только алкоголь, сигареты и машины. В журнале была рубрика «Shitпарад», которая спустя много лет перекочевала в журнал SNC, — там мы смешно и бесстрашно писали о нарядах звезд первого эшелона. Была рубрика «Безумный мир глазами очевидца». В моем ведении оказались раздел «Реальность кусается» и колумнисты. Совсем юный Эдик Дорожкин вел колонку, сложно представить, о фитнесе — он тогда занимался в тренажерном зале ДК Горбунова. Помню фотографию златокудрого Эдика в оранжевой майке, с мощным бицепсом. Колумнистами были Отар Кушанашвили, Наталья Медведева, Слава Курицын. Мы первыми поставили на обложку Земфиру и Илью Лагутенко. Больше всего мне отчего-то запомнилась серебряная обложка с певицей Ликой Стар в образе Девы Марии, с младенцем на руках, к которой прилагался диск с ее синглом. В это же время на экранах страны крутился Ликин клип, где наш главный редактор Игорь Григорьев убедительно играл вампира. Игорь талантливый, увлеченный, взбалмошный человек. Несмотря на наши маленькие зарплаты, у нас действовала система штрафов. Например, за опоздание на редколлегию — сумма зависела от количества минут. А когда Игорь был особенно не в духе — то и за нарушение субординации. Но все равно это было чудесное время. Игорь ввел жанр длинного интервью, когда ты встречаешься с героем в ресторане, заказываешь водку и говоришь за жизнь. Одной из героинь была Алла Пугачева. А я эти интервью, раскрыв рот от удивления, расшифровывала. Начинающим журналистам очень полезно расшифровывать чужие интервью.

читайте также

Как же после такой творческой свободы в твоей жизни случился Condé Nast, где слово «формат» всегда главенствовало?

Интервью: Анна Пчелкина, издатель журнала Tatler

Не сразу случился, после «Ома» была Gala. Мой первый опыт работы в западном издательском доме, не самый простой и не самый яркий. Еще была «Атмосфера», единственный глянцевый проект «Московского комсомольца». Там меня очень любили. Condé Nast звал к себе, но «Атмосфера» всякими плюшками долго меня удерживала. Когда все плюшки были исчерпаны, поступило предложение из Tatler. Я про этот журнал ничего особенного не знала, разве что встречала упоминания о нем в хорошей английской литературе. Меня собеседовал отдел кадров, потом Карина Добротворская. Первым главным редактором должна была быть Шахри Амирханова. Но к тому моменту она уже пресытилась люксовым глянцем, ей хотелось другой картинки, других героев, иного формата. Она ведь фактически уже делала Tatler — в Harper’s Bazaar, — и повторять историю было скучно. Несколько месяцев они с Андреем Артемовым, тогдашним директором моды, пытались сложить журнал, но ничего не получалось. И пришла Вика [Давыдова], которая до этого подняла «Гламур». Мы с ней буквально неделю поработали в офисе, и я ушла в декретный отпуск. Вернулась через полгода — к сентябрю, к запуску. Сейчас в юбилейном письме редактора я вспомнила, как пришла в редакцию посмотреть Викин blueprint. И впала в ступор. Я такого сроду не видела. Чтобы с такой тщательностью, так рукодельно все делалось. Вообще с Викой работать непросто. Написание вреза к полосе о красных помадах может длиться часами. Сначала надо доказать Вике, что она может тебе доверять. Как только пройдешь ее внутренние проверки, все сразу станет легко и понятно. Она большой профессионал.

А дальше?

Через год я стала Викиным заместителем, а в июне — да, кажется, это было в июне 2010 года — меня неожиданно на один день отправили в Лондон. Сказали, что это страшная тайна, никто ничего не должен знать, даже Вика. Я взяла билет на первый рейс, в четыре утра. Но когда в полдевятого подходила к зданию Condé Nast International на Maddox Street, мне навстречу шла Аня Зюрова, наш директор моды, проживающая в Лондоне. Пришлось прятаться за грузовик. В тот день у меня была встреча с Анной Харви и Джонатаном [Ньюхаусом, председателем совета директоров и исполнительным директором CNI]. Никто так и не сказал, какие на меня виды. А через пару недель Карина [Добротворская] вызвала меня в самый тихий ресторан на Петровке, которого сейчас уже нет, и сказала, что это будет Tatler.

Ты не колебалась? Одно дело — за спиной главного редактора, а другое — проникнуть в сердца, дома героев. Как это сделать?

Я точно к этому не готовилась, но, когда все случилось, с благодарностью приняла. Это такой большой аванс со стороны руководства. Совершенно не ясно было, сработает он или нет.

На мой взгляд, с твоим приходом Tatler стал более массовым журналом, вышел из домов с Рублевки. Но при этом остался очень созвучным той аудитории.

Отчасти это связано с распространением интернета — раньше любой, даже самый громкий журнальный материал не мог стать виральным. Все, наверное, началось с Евгении Васильевой. Я пришла к ней домой в Молочный переулок. Диктофон запретили, я записывала от руки, пытаясь ничего не пропустить. На ней был электронный браслет. Она исполняла свои песни, показывала cвою живопись, портрет человека, за которого теперь, говорят, вышла замуж. Это был первый материал, который вышел за пределы нашего прекрасного хрустального замка. Потом были Катя Пескова, Татьяна Навка.

Глянец по природе своей не может быть с фигой в кармане

…«Правила поведения с прислугой» Байбаковой.

Шум вокруг этих «Правил» вышел случайно. Не скрою, все, что Маша писала, казалось мне до скандала абсолютно нормальным. Да, нужно знать, чем английская сервировка отличается от французской и как правильно послать приглашение на свадьбу. Да, в общении с помощниками по хозяйству всегда был и есть определенный этикет. Не будешь же отрицать, что няни и школа — главная повестка дня девушек, загорающих в Форте на пляже «Джильда». Безусловно, надо быть более бдительной с формулировками. Но тогда, в 2014-м, еще не было понятно, что одно неосторожно оброненное слово может стоить карьеры. Помню, мы опубликовали какое-то пространное объяснение — возможно, не лучшее. Сейчас уже ясно, что в таких ситуациях надо либо молчать вообще, либо извиняться, но как можно короче, потому что все оправдания и блеяние будут использованы против тебя. В общем, «Tatler-батлер» стал мемом. Кажется, это случилось в конце сентября. Я летела из Парижа с недели моды. Зашла в самолет, начали звонить коллеги и рассказывать, что творится. Когда я приземлилась, все было уже очень плохо. В какой-то момент я даже стала подозревать, что кто-то нарочно раздувает эту историю, чтобы сделать неприятно «Конде Насту». Этот кейс меня очень многому научил.

Как бы то ни было, Tatler начал звучать, и у меня зачесались руки. Стало понятно, что можно делать продукт для более широкой аудитории. Но я точно знаю: нельзя злоупотреблять доверием героя и его подставлять. Если воспользуешься чьим-то непростым моментом, доверчивостью и кинешь человека на растерзание толпе, то это волчий билет. А «Татлер» бежит на длинную дистанцию — нашей британской версии уже больше трехсот лет. Глянец по природе своей не может быть с фигой в кармане, глянец — это нечто изначально доброжелательное и комплиментарное.

Где же тогда эта тонкая грань между резонансным материалом и форматом таблоида?

Таблоиды на звездах паразитируют, они делают тиражи на их промахах. На их, образно говоря, пятнах под мышками. А мы наших героев любим. Ведь что такое любовь? Это не слепое обожание. Мы видим их недостатки, принимаем их вместе с недостатками, потому что ценим достоинства. Мы можем понять и простить. Поддержать. Разумеется, предварительно пожурив.

Если говорить о героях, понятно, вы ими дорожите. А если говорить о читателе, есть ли социальная ответственность? У вас есть материалы, которые повествуют о том, как не прийти к неудачному разводу. Или вы публикуете на фоне кризиса 2014 года материалы про яхту и высокую ювелирку.

Давай будем честны, Tatler не политическое издание, его целью никогда не являлось изобличение коварных элит. Это журнал о людях, их характерах, личных перипетиях. О стиле жизни 1 %, который есть в каждой стране. Да, перипетии случаются с нашими героями, как правило, в декорациях трехсотметровой квартиры в Монако. И сразу кажется, что страдать в трехстах метрах с видом на порт значительно проще. Но это не так. Моя социальная ответственность не в том, чтобы рассказать, откуда у человека деньги. Это гораздо успешнее, с разной степенью достоверности делают все те Telegram-каналы, которые ты читаешь вечером перед сном. Мы скорее показываем, что человек в силу своего воспитания, образования, вкуса, ума и окружения с этими деньгами делает. Он может быть подвижником искусства, как Петр Авен. Может обивать самолет кожей страуса в тон сумке биркин. Вручать «Оскар» деятелям науки, как Юрий Мильнер. Или вручить ребенку на восемнадцатилетие желтый автомобиль, и несчастный ребенок, выросший в холодном доме, где мама постоянно ругалась с папой, будет гонять по Воробьевым горам в надежде, что хоть кто-то обратит на него внимание. Мы разговариваем о человеке, а фоном всплывают разные увлекательные подробности. Поверьте, иногда детали рассказывают гораздо больше, чем налоговая декларация. Еще раз говорю — глянец по природе своей все-таки беззлобный. Мы шутим над нашими героями, но без классовой ненависти. Мы им не завидуем. 

Напротив, на мой взгляд, вы их еще и образовываете. Бал Tatler для меня сугубо образовательный проект, видно, что люди стали по-другому одеваться, готовиться, уважать то, что сделано организаторами для них, и принимать все условия игры.

Спасибо, приятно быть в роли Пигмалиона, который выращивает светское общество. Но это скорее процесс естественной эволюции. Мы зеркало эпохи, зоркий хроникер. Конечно, в нашей истории — и в истории наших героев — были золотые унитазы. Парни с Урала, которые приватизировали заводы и стали обладателями миллиардных состояний, прошли большой путь от золотых автомобилей — помнишь ведь, у Ильи Лихтенфельда натурально был покрытый золотом «порш», — до шеринга своих джетов. Или вообще до Uber. Женя Чичваркин ездит в Лондоне на убере. А Михаил Маратович Фридман иногда вообще на метро. Потому что в Лондоне так удобнее.

Мы зеркало эпохи, зоркий хроникер.

Я вижу это и по работе с PR-агентством (Александр Перепелкин — партнер агентства Lunar Hare. — Прим. ред.). Если раньше люди хотели попасть в Tatler через гардероб, то сейчас есть клиенты, которые считают, что сначала надо что-то сделать: открыть галерею, выставку или хотя бы завуалировать свой день рождения под культурное мероприятие, как commitment society в Америке.

Конечно, идет эволюция героев. Ксения Собчак однажды в какой-то колонке написала, что Tatler появился в России очень поздно, что все сливки сняты. Потому что прошла эпоха, когда Искандер Махмудов с Михаилом Прохоровым снимали столы напротив друг друг в клубе «Кабаре», а Рустам Тарико спускал на Сардинии на воду свою лодку и вывозил из Москвы сотни халявщиков. Ксении казалось, что энергии больше нет, все пресное и «Татлеру» не о чем писать. Но мы есть. И сюжеты есть. Если все стали пить коктейли из спирулины и есть киноа, то почему бы не поиронизировать над тем, с каким рвением девушки это делают? На вечеринке, какой бы мишленовский повар ни приехал, никто не хочет пюре с трюфелем и шампанское, все сидят с постными физиономиями. Почему не улыбнуться тому, что все внезапно стали паломниками? Бросились в культуру? Раньше меняли красивейшие деревянные окна на пластиковые. Потом поняли, что есть архитекторы Григорян и Цимайло, можно было даже Захе Хадид заказать дом. Наверняка в доме Доронина, похожем не то на звездолет, не то на яхту с капитанским мостиком, нет никакого золотого унитаза. Я с пониманием отношусь к тому, что на определенном этапе богатым людям хотелось все попробовать.

Мне кажется, Мира [Дума] в этом плане — хороший пример. Много девочек с папами и деньгами, но не все догадываются нанять Карлу Отто (Karla Otto — крупное PR-агентство. — Прим. ред.) и сделать международную карьеру.

Мира в этом смысле на шаг впереди. Можно сколько угодно говорить о спорной коммерческой составляющей ее проектов, но она однозначно построила свой бренд, опережающий время. 

На юбилейной обложке — десять героинь, которые в разное время попадали в журнал, иногда не в самые простые моменты своей жизни. Какой ключ открывает все эти двери? И становится ли легче от количества открытых дверей?

Универсального ключа нет. Каждый случай отдельный. Да, бывает накопительный эффект. Например, Юлия Высоцкая была на нашей обложке трижды. Вторая, где она с бритой головой, случилась так: мне позвонила Надя, Юлин пресс-секретарь, и сказала, что она снимается у Андрея Сергеевича в фильме «Рай», и он просит ее побриться наголо. Мы сделали съемку, она совпала с новогодними каникулами. Юля уехала отдыхать, номер вышел. Когда у людей грамотные пиарщики, они, конечно, звонят первыми. Но очень многого мы добиваемся сами. Самое главное — почувствовать, что герою в данный момент нужно. Иногда ему необходимо сделать стейтмент, что-то через нас рассказать миру, всего один раз, но так, чтобы больную тему досужими домыслами больше не перемывали. Так сделала Света Бондарчук. У кого-то есть проекты. Например, тот же Михаил Маратович Фридман с глянцем вообще не разговаривает. Но если у него грядет фестиваль Alfa Future People, то он примет Ксению Соловьеву, а заодно расскажет ей о детях, доме в Англии, фестивале в Пезаро, которые собирается посетить. Это ситуация win-win. Я всегда говорю героям, что они для меня не одноразовые персонажи. Мы были вместе, мы вместе сейчас и будем вместе, так что давайте не ссориться и искать точку пересечения интересов.

Для меня вы еще были трибуной, с которой люди могли высказаться. Эвелина Хромченко весьма громко и прямолинейно высказывалась со страниц Tatler, Слуцкер, когда разводилась. А как вы узнаете, что пора позвать героя на эту трибуну? Не звонит же вам жена Потанина и не говорит, что она разводится.

Наталья Николаевна сама не звонит, но есть официальная информация, что в суде слушается дело. «Коммерсантъ» сухо напишет, что речь идет о разделе таких-то активов, что адвокат сделал такое-то заявление. А дальше уже нехитрое дело сообразить, сложить два и два, позвонить адвокату, повспоминать, какие у вас есть общие знакомые. И выйти с предложением. Нормальная журналистская рутина.

Вы утверждаете тексты и фотографии?

Неприятный вопрос, но врать не буду. Недавно я прочитала мемуары Тины Браун, которая в двадцать шесть лет стала главным редактором британского Tatler. До Тины журнал был скучным и чопорным, риторика была примерно такая: «Мистер и миссис Смит наслаждаются общением на приеме у лорда Фаунтлероя». Тина внесла в журнал жизнь, сделала читаемым, крутым. Она не была человеком из high society, а потому спокойно нападала на всех, кусала руку, которая ее кормит. Довольно быстро ее забрали в Америку делать Vanity Fair. Так вот, в мемуарах Тина Браун описывает, как, будучи главредом «Ярмарки тщеславия», заверяла обложку у первой леди Нэнси Рейган. Это был нонсенс, потому что американская пресса была очень независимой. В принципе, мы не заверяем. Но заверяем в тех местах и случаях, когда без этого нельзя. Понимаешь, это раньше журналы были единственными opinion makers, носителями экспертизы, площадкой, на которой можно было высказаться, продвинуть новый фильм или альбом. Звездам журналы были очень и очень нужны. Сейчас звезда сама себе медиа, иногда с очень большим количеством фолловеров. Журналу можно, конечно, продолжать делать вид, что это не так, но лучше все-таки стать более гибким, сотрудничать с героями — так же, как много лет сотрудничаешь с рекламодателями. В этом нет ничего плохого, наоборот, — соцсети героев часто играют на руку брендам. Последний пример — тандем американского «Вога» и Бейонсе. Кроме того, в ходе заверки могут найтись фактические ошибки. А иногда герои в процессе редактуры что-то докручивают и делают текст еще симпатичней.

Как герои понимают, где нужно остановиться?

Мы всегда используем формулировку «заверяем факты, а не стиль изложения». Все-таки у Tatler свой язык, свои шутки, мы настоятельно просим героев не вмешиваться. А, и еще важный момент. Прежде чем решиться на важный материал — острый, рейтинговый, потенциально цитируемый, — я всегда встречаюсь с героиней один на один, без диктофона. Задаю вопросы, прощупываю, пытаюсь понять, можно ли из этого сложить историю. Как правило, потом не случается неожиданностей. Если речь идет о разводе, я прошу заранее обсудить интервью с адвокатом. Если девушка жаждет показать себя на фоне особняка и гектаров, прошу поговорить с мужем. Чтобы эти святые люди накануне отправки номера в печать мне не звонили и не говорили: «Невозможно».

Как бы ты сформулировала, что значит «быть в "Татлере"»?

Мы очень смеялись недавно с моим другом, топ-менеджером одной очень большой промышленной корпорации. Он заботливый отец, исправно ходит на родительские собрания, но никто никогда не проявлял к нему там интереса. До тех пор, пока его фото не появилось в «Татлере». Теперь он звезда в WhatsApp-чате школьных мам. Мне вообще очень забавно наблюдать за реакцией наших героев: иногда они обижаются на то, что мы пишем, но еще больше обижаются, когда не пишем о них совсем. Если не попали в рейтинг Most Invited, то туши свет. Что для них значит «быть в "Татлере"»? Не знаю, но догадываюсь. Я полагаю, что для этого надо обладать определенной смелостью, быть готовым к тому, что над тобой могут пошутить. Что между строк прочитается что-то, в чем ты боишься признаться даже себе. Понимаете, «Татлер» — это же не глубокоуважаемый Юрий Дудь*, который сначала выкладывает все хайлайты своих интервью, завлекает эпатажными фразами, а потом заставляет час смотреть передачу в ожидании ответа на вопрос, когда Алексей Алексеевич Венедиктов* последний раз занимался сексом. Мы так не делаем. О наших героях многое становится понятно только после того, как прочитаешь текст. Ну и самое главное. «Татлер» — о тех, кто любит жизнь во всех ее проявлениях. Кто сегодня танцует на дне рождения у Кисы, утром идет на спорт, потом мчит получать второе высшее, а вечером снова пляшет. Больше всего я не люблю позы «я не такая». Вы бы знали, сколько я видела самых разных «не таких». Быть в «Татлере» — значит не быть ханжой. Вот.

У вас показана жизнь героев — как женятся, празднуют, отдыхают, отправляют детей в институты. А как живет Ксения Соловьева?

Очень тихо и просто. Я долго приближалась к центру Москвы. В школе училась за городом, ездила в МГУ на электричке. Слишком много времени проводила в транспорте. У меня всегда была мечта ходить на работу пешком. Четыре года назад я ее воплотила. Теперь живу в небольшой, но очень симпатичной квартире в парижском стиле, потому что Париж для меня — город, где глаз отдыхает. Я практически перестала носить каблуки. У меня в шкафу стоит коллекция лодочек Prada всех цветов, я раньше очень любила пастельные — голубые, салатовые, розовые. Но все это носится очень редко. У меня есть сын и дочь. Сын закончил британский интернат, год учился в Москве, сейчас решает, что делать дальше. Дочь учится «на районе», во французской спецшколе. Я обожаю готовить, это лучшая стрессотерапия. Идеальный воскресный вечер — когда тишина, я включаю на ноутбуке лекции Николая Цискаридзе о балете и готовлю сразу на несколько дней, потому что дальше будет некогда. Встаю я рано, в семь. И удивляюсь, почему люди этому удивляются. У меня ведь ребенок школьница, во сколько мне еще вставать? Мы вместе завтракаем, я веду дочь в школу. Много занимаюсь спортом, весь последний год ко мне тренер приходил домой. После тренировки стараюсь оставить полчаса, налить себе жасминовый чай и прочитать fashion-ресурсы, чтобы прийти на работу подготовленной. В выходные люблю ездить на Усачевский рынок, выбирать сулугуни и помидоры. Лучший день для меня — когда я еду с дочерью на соревнования. Мы с ней режем сэндвичи, собираем чехол, кладем сменные футболки. Я сама словно возвращаюсь в детство. Теннис — это зона чистого состязания. Там не важно, что у тебя мама — главный редактор. Есть только ты и соперник.

Никогда не хотелось зажить жизнью полноценной татлеровской героини?

Многие девочки мечтают стать светскими хроникерами. Им кажется, что они две недели походят по светским мероприятиям и устроят себе там личную жизнь. Но мы же с тобой знаем, что это делается не так. Как сказал однажды Андрей Фомин, личную жизнь на светских мероприятиях можно только разрушить. Я нахожусь в позиции трезвого наблюдателя, никогда не завидую и не хочу чужой жизни. Надеюсь, мои герои это чувствуют.

Я всегда говорю героям, что они для меня не одноразовые персонажи.

Ты иногда называешь себя отличницей. Насколько это качество выливается в здоровый перфекционизм?

В нашем сентябрьском школьном приложении мы много написали о детской психологии, о детях поколения альфа, которым сейчас около десяти лет. Они хотят делать только то, что им интересно, не способны к долгой концентрации, если находят предмет скучным. Может, это и правильно, потому что это будет первое поколение, за которых утомительную работу станут делать роботы. А людям можно будет сосредоточиться на чем-то творческом, увлекательном. Но я, конечно, абсолютно советский человек, взращенный в парадигме сказки о Золушке: нужно долго и тщательно отделять пшеницу от риса, чтобы чего-то добиться. Я отличница в том смысле, что способна работать старательно и дисциплинированно. В чем-то могу быть несобранной. Например, у меня бывает дикий бардак на рабочем столе, который бесит [издателя] Анну Пчелкину. Я могу не ответить на письмо, если это не приоритет. Случается что-то перепутать, когда одновременно включены сто мессенджеров и голова закипает. Недавно я приглашала адвоката Добровинского на нашу встречу с читателями в резиденцию британского посла и перепутала дату. Мне очень стыдно. Он честно пришел в назначенный мною день, стал стучаться в кованые ворота, его чуть не арестовали. Я не идеальная машина, нет. Случаются сбои в этой конструкции.

А вообще хороший вопрос — должен ли главный редактор быть отличником и вообще какими качествами он должен обладать? Можно предположить, что на эту роль сгодился бы бультерьер, который укусит при первой возможности и которому решительно все равно, что скажут за его спиной. Но, как я уже сказала, для меня не существует «одноразовых» героев. В татлеровской игре важны эмоциональный интеллект, эмпатия. Все эти soft skills, о которых сейчас так много говорят.

Вы отчитались за первые десять лет, номер получился очень ностальгическим. А что нам ждать в следующие десять лет?

Сейчас никто не мыслит десятилетками и пятилетками. Даже трехлетние финансовые планы через год приходится пересматривать. Слишком быстро меняется контекст. Надо быть актуальной здесь и сейчас.

Не думала ли ты, куда двинется весь этот светский теплоход?

Какие-то тренды налицо. Главный, конечно, —образование. Раньше некогда было учить языки, комсомольские лидеры вместо этого активно торговали компьютерами. А потом чувствовали себя дураками в глазах официантов на Лазурном Берегу и бизнес-партнеров в Женеве. Зато дети миллионеров прекрасно говорят по-английски и поздравляют мам с днем рождения по-китайски. С октябрьского номера у нас больше не будет рубрики «Малышка на миллион», вместо нее —Tatler Teen, без какой-либо гендерной окраски. Мы пишем о замечательном парне, который, да, учится в МЭШ, потому что мы все-таки Tatler. Но на стипендию, которую ему платит Apple. Он из простой семьи, но его стартап заметили. Что мешает ему быть нашим героем? Конечно, герои «Татлера» сейчас очень озабочены вопросом, кому достанется их бизнес. Им уже немало лет, сколько можно работать в поте лица? Пять лет? Десять? А что если ребенок не хочет трудиться в папиной корпорации? Еще светское общество охватил тренд на более осознанное потребление — и не всегда эта осознанность приходит вместе с разводом и пошатнувшимся материальным положением. Наши люди все чаще говорят о шеринге всего, что можно себе представить, — ребята тридцати лет, зарабатывающие большие деньги, вообще не хотят ничего покупать. Не хотят себя связывать. Следующий важный вопрос — много ли будет в нашей жизни секса? Вика Шелягова в одном из будущих номеров замечательно пишет о том, почему в Москве сейчас так мало этим занимаются. Супруги засыпают каждый со своим айфоном и вместе ездят на детокс, где в постели обсуждают круговорот еды в организме, — какой тут может быть секс? Наверное, люди по-прежнему будут влюбляться, разводиться, страдать, делать карьеры и терять состояния. В этом смысле ничего не изменится. А в каких каналах «Татлер» будет об этом вещать — это мы еще посмотрим. 

* Признан иноагентом