Г

О

Л

А

Я

П

Р

А

В

Д

А

ТЕКСТ:
Андрей Захарьев

Декабрь долгие годы был золотым месяцем для остроумных «артистов разговорного жанра», однако последняя пара лет нанесла серьезный удар по отечественной юмористической индустрии — одни комики уехали, другим стало как будто бы не до шуток. Екатерина Варнава — не из тех и не из этих, так что в разговоре с Андреем Захарьевым спокойно шутила о больном и не отшучивалась от важного.

ФОТО:
ДМИТРИЙ БУЛИН

СТИЛЬ:
ЮКА ВИЖГОРОДСКАЯ

«Сегодня никто не может быть честным на сто процентов, поэтому я, наверное, последние года полтора интервью и не даю, мне нечего сказать людям», — рассуждает Екатерина Варнава, устроившись в кресле одного из кафе в центре Москвы и с надеждой поглядывая через стекло на улицу. Говорят, что люди, которые занимаются юмором, в обычной жизни — мрачные и угрюмые, и Екатерина как будто живая иллюстрация этого стереотипа. Сама она считает это энергосберегательным режимом: невозможно все время острить, даже когда от тебя только того и ждут. Тем более сегодня это делать стало еще сложнее. Надо хорошо подумать, прежде чем сформулировать шутку. А для этого необходимо копить ресурс.

Екатерина говорит, что старается делать это не только с журналистами, но и в компании друзей: «Раньше у меня все время возникал комплекс корпоративщика — хотелось разбавить атмосферу чем-то этаким, нивелировать неловкость, начать все организовывать и решать проблемы, так я становилась модератором любых дружеских посиделок, а сейчас я встречаюсь с друзьями, чтобы отдохнуть, помолчать, послушать». Поэтому даже беседа про юмор начинается всерьез, зато сразу с самой сути. «Я руками и ногами за женский юмор. Женские мозги работают очень сильно по-другому. Можете называть это отсутствием логики, перепадами настроения, но это правда отражается на юморе. И это мне нравится — то, что женщины периодически шутят коряво и неказисто, но так правдиво и так смешно. Чем более нелепо выглядит, как какое-то оправдание или какой-то глупый рассказ, тем искреннее я смеюсь».

Платье MUUS

Обувь ZARA, собственность стилиста

«И это мне нравится — то, что женщины периодически шутят коряво и неказисто, но так правдиво и так смешно»

В сегодняшнем мире, с его бесконечными разговорами о фемповестке, движением Me Too и сериалами от «Удивительной миссис Мейзел» и «Хитростей» до отечественного «Я не шучу», можно ли уже утверждать, что женщины отвоевали себе право шутить, в котором им буквально пару десятков лет назад отказывали? По мнению Варнавы, о столь решительной победе говорить пока рано. «До сих пор женщина может себе позволить стократ меньше, чем мужчина», — говорит она и вспоминает целый ворох историй в качестве подтверждения. То организаторы свадьбы, которую она должна вести, просят ее не шутить про мужчин («Не поймут. Вы лучше про себя шутите, а про них не надо. Могут обидеться»). То гости другого праздника, взбешенные шутками Comedy Woman, выхватывают пистолеты, стреляют под ноги девушкам и грозятся убить, если «чепушилы женского пола немедленно не исчезнут со сцены».

Платье MUUS

«Вообще, Варнаве нравится мысль, что актер — существо бесполое, а все, что он делает, не несет в себе никакой  ГЕНДЕРНОЙ ИДЕИ»

«А еще меня до сих пор просят на все мероприятия надевать платья посексуальнее. Спрашиваю: почему я не могу прийти в мужском костюме? В чем проблема? Как это влияет на фон мероприятия, на мой тон? Нет, я же девочка, поэтому должна быть в платье. Давайте я приду в чем хочу и буду шутить так, как хочу? Так что тема женского юмора по-прежнему открыта».

Спор о том, что доступно женщинам на сцене, добрался даже до бесед Варнавы с друзьями. Она и сценарист Дима Чернак, писавший для Comedy Woman, а позже работавший с Екатериной над ее настоящим сценическим бенефисом — шоу «Кабаре» в театре Crave, вместе разгоняли один текст. «Дима меня удивительно точно чувствует и говорит: „Тебе надо про геополитику пошутить — так мало женщин про нее шутит“. А следом я разговорилась со своим другом — он из другой сферы, математик, и вдруг он начал возражать: „Нет, женщина не должна говорить про политику“. Я говорю: „Как не должна?! По какой такой причине?“ А он: „Шути, как ты ищешь мужика, как любишь шампанское, как сделала ноготочки...“ Я аж опешила: „Почему тебе интересно слушать мои шутки про ПМС, про проблемы фригидности, а порассуждать о конфликте, например, Америки и Китая я не могу?“».

Вообще, Варнаве нравится мысль, что актер — существо бесполое, а все, что он делает, не несет в себе никакой гендерной идеи. И юмора это тоже касается. Вместе с тем Екатерина убеждена, что рано или поздно женский юмор все равно одержит верх над мужским, потому что «мужчины-комики идут по накатанной, повторяются, шутят про одно и то же, в то время как женщинам приходится прорываться, а для этого — все время выдумывать что-то новое».

Надежда на это появилась, между прочим, давно: еще в КВН были женские команды, правда, серьезно относиться к КВН у Варнавы не получается. «Это не высокомерие, я играла в КВН, потому что дико любила людей, с которыми была в команде, — сначала в „Свои секреты“, потом в „Сборной малых народов“. Я просто шла за людьми». Вспоминает «очень смешную кировскую команду „Вятка-автомат“», девчонок из Перми, Полину Сибагатуллину и, конечно, Наталью Андреевну Еприкян с ее образом француженки с мундштуком и очень красивым литературным юмором — ее она называет пиковой дамой, с ней они позже станут подругами и соратницами по Comedy Woman.

Именно это шоу Варнаву сформировало и многому научило, сделало ее звездой и, наконец, показало миру, что женский юмор может быть разнообразным, дерзким, злободневным. Она вспоминает, как они с Натальей Еприкян сидели в офисе в кинотеатре «Ролан» и придумывали первые номера («мы называли это место театром раскрепощения»). А потом переносится во времени в момент его закрытия в 2020-м: "Ему было 15 лет, когда мы его закрывали, мы во время этого шоу все выросли, одна половина женского состава нарожала детей, другая состарилась, это шоу затронуло все возрасты зрителей: меня знают дети, взрослые люди, бабушки. Это и понятно: столько лет, в прайм-тайм на ТНТ, каждую неделю.

«И вот тогда я поняла, что это в принципе успех, что меня так сильно не любили, ненавидели, настолько сильно не нравилось все,
что я делаю»

Comedy Woman в принципе изменил эстетику женского юмора в стране. «Не надо забывать, что мы сделали эксклюзивное шоу, аналога которому нет нигде в мире. В какой-то момент мы допускали какие-то совершенно непозволительные вещи. Например, шутили про проституток, возводя эту профессию в некий культ. Все же знают, что проституция есть, но почему-то только мужчины могут об этом говорить, женщины — нет. Мы это изменили».

Варнава рассказывает, что в коллективе было 11 образов. «Все абсолютно разные. У каждой девочки своя аудитория. Если эта не нравится, понравится другая. Это из серии „А можно всех посмотреть?“. (Смеется.) А вот все шишки обычно сыпались на меня, вся ненависть доставалась мне. Я выглядела несуразно по сравнению с другими девочками, была очень ярко окрашена и позволяла себе говорить то, что другие не говорили. Я была такой сексуальный соской, поэтому и могла сказать все что угодно — как бы с меня взятки гладки. Так долгое время я была паршивой овцой, всех любили, кроме меня. И это мне, кстати, очень нравилось». Идею выделить кого-то в противовес всем придумала Наталья Андреевна — сначала случайно, а потом, когда стало ясно, что это работает, авторы — Наталья Еприкян, Саша Гудков, Денис Ртищев — начали намеренно играть в это.

Платье SASHAVERSE, ЦУМ

«У меня тогда не было интернета, я не знала, что про меня пишут. Но некоторые актрисы, мои коллеги, распечатывали, приносили и зачитывали комментарии про меня. И вот тогда я поняла, что это в принципе успех, что меня так сильно не любили, ненавидели, настолько сильно не нравилось все, что я делаю. И настолько сильно людей раздражало. Мой откровенный внешний вид и то, что произносит мой рот. Но у меня очень устойчивая психика была на тот момент, я поняла, что на этом можно ехать и ехать». Гармоничное вхождение в образ и хрестоматийная неспособность зрителя отделить артиста от персонажа здесь достигли апогея: «У людей четкое ощущение, что это я и есть, настолько неприятная сучара в жизни, что если они меня встретят, то просто забьют до смерти. Там были комментарии настолько широкого эмоционального спектра, что я просто говорила „браво“. Я была своего рода проектом — форматом артиста, который раздражает, на которого можно спустить весь негатив, накопленный за сутки, неделю, месяц. На фоне моей героини все остальное казалось изумительным. Даже моя мама купилась: „Господи, какие красивые девочки у вас! Ну почему ты так выглядишь?“».

Платье MUUS

«В телевизоре была цензура — нам же в какой-то момент выслали огромный список запрещенных тем, на которые нельзя шутить»

Что было особенно ценным — так это возможность шутить обо всем, особенно когда дело касалось живых выступлений. «Мы двигались от примитивного юмора все дальше, шутили про санкции, банки, политику, свингеров... Был какой-то концерт в Петербурге с залом тысяч на восемь, и я вдруг поймала себя на мысли, что мы можем говорить с публикой про что угодно — про премьер-министра, про дом в Геленджике. В телевизоре была цензура — нам же в какой-то момент выслали огромный список запрещенных тем, на которые нельзя шутить. Концертов это не касалось».

Исчез ли женский юмор после закрытия шоу? Варнава уверена, что нет, и доказательство тому: многочисленные девушки, выступающие со стендапами. Да, масштаб не тот, но и работать сейчас в таком жанре сложнее, чем раньше.

«Во-первых, надо быть гораздо изобретательнее, когда формулируешь шутки, во-вторых, не на все темы можно говорить один на один с аудиторией. Мы в Comedy делали это в формате номеров, выходили в образах и задавали ситуации. А в случае стендапа человек, допустим, я, Катя Варнава, выходит сейчас вам рассказать о своем первом или не первом сексуальном опыте. Удачном или неудачном. Я рассказываю это от себя. Даже если история вымышленная, надо постараться выйти на искренний разговор, который может быть сложнее постановочного действа».

Платье Alberta Ferretti, ЦУМ

То, что позволяют себе некоторые девочки, Варнаву восхищает. «Они, к примеру, говорят, что им не нравится утренний минет, потому что они не хотят сосать, они хотят выпить чашечку кофе. Мне это очень нравится. Кажется, лет десять назад это было невозможно. Лет пять назад — были бы вопросики. А сейчас мы выходим и говорим о том, личном, интимном, что нас волнует, и абсолютно все равно, что об этом думает публика. И я очень завидую им, что я сейчас не могу так сделать». И это даже не шутка: Варнава не раз за нашу беседу признается, что мечтает написать стендап и всех раз***ть. «Я прошла все возможные и невозможные шаги с Comedy Woman и поняла, что мне вообще ничего не страшно. А после театра Crave поняла, что могу себе позволить говорить все что угодно».

«Ольга Семеновна Хенкина поняла, что из меня, участницы популярной юмористической программы, нужно сделать совершенно ДРУГОГО ЧЕЛОВЕКА И мы это сделали»

Проект «Абсолютно нага», который год шел с ее участием в театре Crave, Варнава называет ни много ни мало «мечтой всей своей жизни». О шоу с бельем Agent Provocateur, стендап-монологами, рассуждениями на тему «жизни женщин без мужчин» и гостями, наблюдающими за действом с диванов и с бокалом игристого, говорила вся культурная Москва — настолько это было необычно. «С детства была фанаткой мюзиклов, жанра кабаре — это то, что мне очень близко. Ты знаешь, что шоу кончится и ты вернешься обратно в реальный мир, но за эти два часа я сделаю все, чтобы ты испытал весь спектр эмоций. Когда есть площадка, команда, материал, навыки и желания — это лучшее, что могло произойти со мной». Что помешало продолжать делиться этой пилюлей радости? «Давайте скажем, что мой эмоциональный ресурс закончился, мы дали более ста шоу, надо двигаться дальше, — Варнава снова с надеждой смотрит через витрину кафе на улицу и вдруг шутит: — А вы, кстати, не были? Не видели меня с голой грудью?!»

Театр — еще один этап в творчестве Варнавы. «Все, что я умела и знала, в театре оказалось совершенно бесполезно. У меня в Театре на Малой Бронной были два спектакля, „Бульба. Пир“ и „Платонов болит“ — большие драмы, хоть и с комедийными моментами. Помню, худрук театра Константин Богомолов мне сказал: „Не пытайтесь здесь идти на поводу у людей. Не пытайтесь их развеселить. Не тащите этот шлейф из шоу в театр. Здесь вы, актеры, погружены в историю, находитесь в определенных обстоятельствах, зритель платит деньги, чтобы наблюдать за этим со стороны“. И это было сложно: мой организм и речевой аппарат так устроены, что я каждый раз пытаюсь „подсадить“ на себя зрителя. А тут вдруг не должна этого делать, наоборот, надо погрузиться в роль, не играть на публику».

Богомолов первым заметил в Варнаве драматизм и трагизм, на которых можно сделать акцент. «Он сказал, что его совершенно не волнует, чем я занималась ранее, он убежден, что я могу добиться глубины. И мною занялась все та же Ольга Семеновна Хенкина (соавтор идеи спектакля „Бульба. Пир“) — она поняла, что из меня, участницы популярной юмористической программы, нужно сделать совершенно другого человека. И мы это сделали. Это были американские горки, я начала ходить к психотерапевту, но это точно стоило того».

«Нет такого, что тебе дают текст, ты пришел, выучил — и все. Нет! „Мы ищем зерно“. Я, конечно, все пародии на актерские репетиции вспомнила — у нас много было в Comedy Woman. Даже была миниатюра, как один актер недоигрывает, а другой переигрывает. Это смешно, пока не попадаешь в эту ситуацию сам. Театр тебя высушивает, вытряхивает. Я за два месяца гастролей с ежедневными концертами так не уставала, как за пару дней в театре. Но удовольствие сопоставимое — от спектакля, который получился. Впрочем, это работает и в обратную сторону: когда много потратил времени и сил, а не вышло. Сцена жестокая, не прощает ничего».

«Ты находишь в себе силы шутить [...] отшучиваться, и тебе это очень сильно помогает — справиться с этими нападками и с этими мыслями, которые возникают
в твоей голове»

Стало ли у нее в театре и кино больше драматических ролей? Варнава уверяет, что перед тем, как войти в кадр и сыграть что-то серьезное, очень много юмора остается за кулисами и за кадром. «Юмор — это как раз то, что располагает людей ко мне, а меня к ним. Все начинают дружить в секунду, и это за счет юмора. Развесели — и все пойдет иначе. Ни разу юмор в моей жизни меня не подвел. Меня подводили мужчины, друзья, подруги, начальники, продюсеры, кто угодно. Юмор — ни разу».

Она называет юмор защитной реакций, противоядием, терапией. «Когда не можешь справиться с какими-то комплексами, страхами и так далее, ты просто как будто покупаешь этот плед, делаешь его мягким, пушистым и объемным, он обволакивает и защищает сам. Очень много людей, мягко скажем, критиковало мою внешность и делает это до сих пор — мол, я закомплексованная, несчастная, бедная, никому на х** не нужная женщина. Ты находишь в себе силы шутить об этом, отшучиваться, и тебе это очень сильно помогает — справиться с этими нападками и с этими мыслями, которые возникают в твоей голове. Лучше психотерапии никто не придумал».

Боди KALMANOVICH, ЦУМ

Юбка KALMANOVICH, ЦУМ

Варнава вспоминает, как от рака груди умерла ее тетя, очень близкий ей человек.
И тут-то юмор опять пришел на помощь: на следующий день я вела концерт в Краснодаре. «Когда умер папа, я должна была ехать на концерт в Молдову. Но не полетела, справились без меня. А на другой день после похорон вела корпоратив. Я только вообще через полгода поняла, что папа умер. Мой самый близкий человек на свете. Юмор — абсолютная пилюля от всех невзгод. И если ты мне скажешь, что надо перестать шутить и я должна быть драматической актрисой — никогда в жизни!»

У нее двоякая репутация: разноплановый артист, креативный человек, художник все время спорит с персонажем светским, героиней хроник и сплетен. Она пытается делать что-то серьезное, но говорят больше о ее внешности и отношениях с Александром Молочниковым.

«Людям интереснее обсуждать, сколько пластических операций я сделала и сколько мужчин поменяла в своей жизни, чем мою роль, которая у меня, возможно, по-настоящему получилась. Это точка наименьшего сопротивления: Варнава сыграла в театре, я не видел, но, скорее всего, это говно, потому что она уродливая. Такие комментарии я помню. Я сталкивалась с оскорбительным отношением к себе давно, еще со школы, всегда боролась — с травлей, с неприязнью к себе. Раньше это бесило. Но, кажется, я этот этап пережила».

Платье SASHAVERSE, ЦУМ

Браслет Jil Sander, ЦУМ

«Людям интереснее обсуждать, сколько пластических операций я сделала и сколько мужчин поменяла в своей жизни, чем мою роль, которая у меня, возможно, по-настоящему получилась»

«Меня всегда забавляет, как люди от комплиментов переходят к оскорблениями — не нарочно, конечно. Помню, кто-то мне написал: „Какое у вас необычное лицо: большие глаза, такой большой нос, губы большие — наверное, и рот глубокий“. Ну как над этим не смеяться? Или еще, подходят, говорят: „Вы такая прекрасная, такая очаровательная, вам бы детишек“. Но никто не может пошутить про меня смешнее, чем я сама. Это спасение, ты борешься так со своими комплексами, выходишь из зоны комфорта. Я это называю „выходить красавчиком“».

Юморист — чаще всего агрессор, человек, который находится немного над ситуацией, над оппонентом. Но агрессия Варнавы часто направлена не на обидчиков, а на себя. И эта ее самоирония подкупает. Она может назвать себя в интервью «губошлепкой» или рассказать, как ее взяли в КВН «за сиськи». О поисках гармонии в себе она тоже рассказывает без секретов и прикрас. «Да, я одинокая. Да, у меня нет детей. Да, у меня не идеальная внешность, и я пыталась в свое время понравиться самой себе, делала некие манипуляции со своей внешностью — накачивала губы, сдувала губы. Отращивала брови, выщипывала брови. Нос, кстати, никогда не делала. Люди мне пишут: „Ты страшная“. Окей. Самое время признаться, что я экспериментировала со своей внешностью, потому что очень люблю моду и красивых женщин. Обожаю топ-моделей 90-х Наоми Кэмпбелл, Синди Кроуфорд, Клаудию Шиффер... Не то чтобы я хотела им соответствовать, но видела параметры определенной красоты и следовала за ними. Я много раз снималась с перекачанными губами и знаю, что это выглядело чудовищно. Или сильно накрашенными бровями — и это тоже было чудовищно. Или вдруг становилась пергидрольной блондинкой (тоже ужасно!). Просто мне близка такая мода, модели 90-х дико вдохновляют, — говорит Варнава и совершенно невольно переходит к шуткам на тему: — Вот мне нравился рыжий из „Иванушек“, я думала: если его встречу, то надо вот так выглядит, чтобы он обратил на меня внимание. Джилленхол — моя любовь большая, но с ним я, наверное, никогда не встречусь. А если встречусь, то я в тоже в порядке. Надо только вывести прыщ на подбородке».

В самом первом выпуске Comedy Woman ведущий Дмитрий Хрусталев представил Варнаву как девушку, которая, по ее собственному мнению, является секс-символом — (ключевое тут «по ее собственному мнению» — отмечает Екатерина). А еще сказал: «Висят груши, когда в душе» — и Варнава говорит, что умирала со смеху. «У меня на тот момент были „груши“ шестого размера — натуральные, замечу я. Я сильно похудела, и в какой-то момент сиськи обвисли просто до пупка, клянусь. Я делала несколько операций по уменьшению груди. Поэтому, когда мне пишут: „Вы несчастная закомплексованная женщина, я каждый раз вспоминаю эту шутку“. Мне нормально, и это правда так. Я тогда жила с Хрусталевым, мы были парой, он видел мои сиськи и смеялся совершенно искренне». Запрещала ли она когда-нибудь о себе шутить? «Никогда. Один раз пришла и сказала: „Шутка про ноздри — ту мач“. Мне сказали: „Нормально!“ И я такая: „Ну ладно“».

«Я вдруг поняла, что могу все на свете. А если завтра третья мировая?»

«Был момент, когда они, авторы и коллеги, вдруг стали часто говорить, что я красивая, — продолжает Екатерина. — Я пришла в какой-то момент, сказала: не хочу быть красивой. То есть я могу выйти в трусах, я знаю, что у меня очень длинные ноги — и в момент моего сильного похудения они могут быть очень красивыми. Говорю: я и так знаю, что я в чем-то красивая, но не надо про это говорить. Лучше шутите про то, что я мужик, что у меня некрасивое лицо. А сейчас я поправилась на 25 килограммов, и все думают, что я беременная. Но у меня такого количества ухажеров, как сейчас, не было никогда. Пять! Не знаю, что с ними делать».

Нужно ли сегодня шутить больше или стало совершенно невозможно спасаться юмором? «Надо делать все, что можете себе позволить и на что вас хватает, — считает она. — Тяжело ли мне стало шутить? Я сильно изменила отношение к корпоративной деятельности, стала очень лично воспринимать чужие дни рождения, свадьбы. Если раньше это была часть твоей профессии, то на сегодняшний день я стала к этому относиться иначе: мне нужно провести 5-6 часов с посторонними мне людьми, но хочется не просто делать им праздник, а стать его частью. Хочу в памяти сохранить эту свадьбу, этот юбилей. Я стала запоминать людей, они теперь не как мелькающие горизонты в окне несущегося поезда. Все ограничения, комплексы, запреты не имеют место быть. Хочешь — делай. Фиг знает, сколько нам осталось. Мне эта мысль очень развязала руки. Я вдруг поняла, что могу все на свете. А если завтра третья мировая? И я вообще к ней не готова. Никто не готов. Значит, у меня еще есть день, два, три, четыре сделать все, что я хочу. Это очень сильно облегчает задачу».

Платье Agreeg, ЦУМ

Ее рецепт сохранения микроклимата своей души — записи Андреа Бочелли («самый красивый голос на свете») и Людовико Эйнауди, классическая музыка и саундтрек к известным фильмам, джаз, а еще живые выступления Мадонны, Майкла Джексона, Джорджа Майкла, Take That — все то, что вызывало восторг в детстве. Вместо новостных каналов Варнава подписывается на хореографов и танцовщиков. «Пересмотрела все выступления Барышникова. Из-за того, что мы сейчас на самом дне, хочется приблизиться к чему-то возвышенному и прекрасному, к человеку, который всегда к чему-то стремился. Барышников — пример большой творческой единицы, очень смелый человек, который в свое время сделал невозможное. Отказался от чего-то масштабного и создал себя заново на новом месте», — говорит она, теребя браслет с кистью из черненого золота с бриллиантами — авторства своей подруги Яны Расковаловой.

Украшения, одежда, обувь — еще один личный антистресс. Она всю жизнь была поклонницей Prada — и от безграничной любви окружала себя предметами быта от бренда — чемоданами, шляпницами, боксами, посудой. Впечатлена показом Gucci на проходящей в Париже неделе моды, за которой следит, правда, в записи. А перед тем как распрощаться вдруг достает из-за пазухи цепочку с обнаженными бриллиантами и крестик, полученный на крещении в Иерусалиме. «Когда в моей жизни тяжелые ситуации — эта цепочка всегда рвется. В последнее время это случалось не раз, но крестик никогда не теряется, я его всегда нахожу», — говорит она и тем не менее строит далеко идущие планы: она правда мечтает о новом шоу, о мощном стендапе, хочет пожить на Кипре: «Перевезу туда все свои кутюрные платья!»

Платье MUUS

команда

КРЕАТИВНЫЙ ДИРЕКТОР:
ЛИЗА КОЛОСОВА

ВИЗАЖИСТ:
АЛЕКСЕЙ МОЛЧАНОВ

ПРОДЮСЕР:
ВИКТОРИЯ СЛАЩУК

СТИЛИСТ ПО ВОЛОСАМ:
КОНСТАНТИН КОЧЕГОВ

Ассистент ФОТОГРАФа:
КОНСТАНТИН ТЕРЕНТЬЕВ

Ассистент стилиста:
КИРА ВАСИЛЬКОВА

МАГАЗИНЫ

ЦУМ

Г. МОСКВА, УЛ. ПЕТРОВКА, 2

8 (495) 933-73-00

MUUS

Г.МОСКВА, ул. Покровка, 43 строение 8

8 (921) 796-62-40