Глава про Лану Дель Рей из книги «Хождение по звукам»

Сегодня Лана Дель Рей выпустила новый альбом Chemtrails Over the Country Club — продолжение пластинки 2019 года под названием Norman F*****g Rockwell. В честь этого события публикуем отрывок из первой книги музыкального критика Льва Ганкина «Хождение по звукам», основанной на материалах одноименной программы на радио «Серебряный дождь». 

Оттенки прохлады

Лана Дель Рей

Устоять перед красотой композиции Video Games американской певицы Ланы Дель Рей довольно сложно — в 2011-м это не удалось почти никому: в комплекте с видеоклипом авторства самой певицы трек тогда стал вирусным хитом и существенно подогрел общественный интерес к дебютной пластинке певицы, Born to Die, вышедшей несколькими месяцами позже. Впрочем, дебютной ее можно назвать лишь условно — в действительности на момент ее записи и выпуска Лана Дель Рей уже не была новичком в шоу-бизнесе.

Музыку она сочиняла как минимум с 2005 года, несколько лет кряду пытаясь сделать себе имя на клубной сцене нью-йоркского даунтауна (кстати, примерно тогда же тем же и там же занималась другая будущая суперзвезда, Леди Гага, и одно время у двух певиц даже был один и тот же менеджер). А первый полноценный альбом у нее вышел еще в 2010-м, правда, еще не под псевдонимом, а под настоящим именем Лиззи Грант — по паспорту ее зовут Элизабет Вулрич Грант.

Другое дело, что на тот момент она еще не придумала для себя тот стиль и образ, по которому ее станут мгновенно опознавать год спустя, — причем я имею в виду здесь не только непосредственно музыкальный, певческий стиль, но и визуальную айдентику. Поэтому, когда это наконец произошло, новый лейбл Ланы первым делом выкупил у старого права на записи урожденной Элизабет Грант и удалил их со всех интернет-платформ и стриминговых сервисов. Born to Die должен был восприниматься как явление нового яркого артиста, а не как очередная страница в карьере певицы-неудачницы.

Если сейчас, уже зная, куда вырулит творческая траектория Ланы Дель Рей, послушать ее «доисторические» записи, моментально станет понятно, чем они отличаются от Video Games и других более зрелых хитов. Нет, они вовсе не вызывающе плохи — композиция Smarty, например, отличается вполне задорным ритмом, — вот только личного обаяния артистки тут минимум: отличить эти сочинения от конвейерной поп-музыки образца 2010 года весьма нелегко. То ли дело музыка с альбома Born to Die! Здесь уже очевидно рождение певицы со своим неповторимым стилем и саундом: такое сумрачное печальное ретро, мечтательные оркестровки, намеренно неторопливые, как будто бы заторможенные темпы и, конечно, удивительный, неповторимый голос — Лана вроде бы нежно воркует в микрофон, но на самом деле, если вслушаться, интонационно остается при этом бесстрастной, отрешенной, словно бы оледенелой... Пожалуй, в этой оледенелости — особая привлекательность многих ее записей; и не зря на ее второй «исторической» пластинке, Ultraviolence, в числе прочего будет содержаться трек с говорящим названием Shades of Cool, то есть «Оттенки прохлады».

Первым словом, приходящим на ум в контексте Ланы Дель Рей, становится слово «гламур» — ее образ и впрямь чрезвычайно гламурен. Сам псевдоним, по одной из версий (впрочем, отвергаемых сейчас самой певицей), родился из сочетания имени американской актрисы Ланы Тернер и серии автомобилей «Форд Дель Рей». Плюс, конечно, все эти длинные платья, яркая косметика на бледном лице, полные губы — сравнивая фотографии певицы до Video Games и после, поклонники уверились в том, что девушка прибегала к помощи пластических хирургов, что она, впрочем, опять-таки ни разу сама не подтвердила... Вспомним и о том, что менеджеры Ланы придумали для нее довольно точную и быстро прижившуюся в прессе характеристику «гангстерская версия Нэнси Синатры». Что тут скажешь — гламур гламуром!

Однако ткань этого гламура — и это самое важное — Лана Дель Рей как будто бы вспарывает изнутри. Ее песни — это не апологетика соответствующего образа жизни, а, наоборот, своего рода медицинское освидетельствование голливудской мечты, по итогам которого становится ясно, что за поверхностным, напускным блеском здесь скрывается огромное количество горя, насилия, злоупотребления алкоголем и наркотиками и прочих грустных вещей. Неслучайно, отмечает сама певица, все ее источники вдохновения, все ее любимые артисты умерли молодыми: Дженис Джоплин, Курт Кобейн, Эми Уайнхаус, сплошь члены печально известного «клуба 27». Опять же дебютная пластинка Ланы называлась как? Правильно, Born to Die. А еще один великий музыкант, Лу Рид, в прошлом фронтмен группы The Velvet Underground, говорят, уже договорился с певицей о совместной записи — и ушел из жизни в тот самый день, когда Лана купила билет на самолет, чтобы лететь к нему в Нью-Йорк.

Что до сдержанной, отрешенной интонации певицы, то, с одной стороны, кому-то она кажется своеобразной, привлекательной, сексуальной, но, с другой стороны, она же может быть симптомом депрессии, ступора, в который ты впадаешь, когда окружающая жизнь перестает тебя устраивать и интересовать, а другой ты не знал и не знаешь. Особенно в комбинации с откровенно седативной, словно бы принявшей транквилизаторов музыкой, взбодрить которую оказываются неспособны даже хип-хоп-биты, использованные, скажем, в заглавной песне с диска Born to Die.

Поэтому, не отказываясь от понятия «гламур», я бы здесь вбросил еще одно слово-пароль: декаданс. И если мы посмотрим на записи Ланы Дель Рей как на образцы декадентского искусства — а это, в конце концов, мощная и респектабельная традиция, восходящая чуть ли не к временам заката Римской империи и уж точно к маньеристам XVII века, — то станут понятны и, например, в достатке раскиданные по ее песням литературные отсылки. Конечно, с одной стороны, она просто начитанная барышня — поэтому может позволить себе сочинять треки по мотивам «Лолиты» Набокова (Off to the Races), прямо цитировать стихи Уолта Уитмена (Body Electric) и заимствовать заголовок для своего альбома Ultraviolence из «Заводного апельсина» Энтони Берджесса. Но декаданс — это всегда рафинированный, эстетский стиль, поэтому все эти референсы кажутся неслучайными: они отлично вписываются в общую декадентскую атмосферу записей Ланы. Которые, если хотите, не столько про гламур, сколько про упадок гламура — и странную, диковинную красоту, которую певица видит в этом упадке.

Несмотря на относительно скромную по меркам иных героев этой книги дискографию, Лана Дель Рей уже успела довольно-таки многое в жизни пережить, включая, так сказать, лобовое столкновение сразу с несколькими стереотипами, популярными в текущем западном культурном дискурсе. Один из них — это стереотип подлинности; по крайней мере, я бы его обозначил именно так. На основании трека Video Games и яркого образа Ланы в нем инди-сообщество мгновенно назначило девушку своей новой фавориткой — после чего выяснилось, что, во-первых, у нее уже была до этого неудавшаяся карьера в другом стиле, а во-вторых, сейчас она подписана на крупный лейбл и с ней работают дорогостоящие продюсеры. Публика, влюбившаяся в сделанный как будто бы на коленке видеоклип, считывает эту информацию как внятный сигнал тревоги: нас водят за нос! И зовут ее, оказывается, не Ланой, и даже цвет волос натуральный у нее другой — а Дель Рей действительно до Video Games была блондинкой — и, в общем, прекрасный лебедь оборачивается гадким продюсерским проектом.

В действительности, конечно, контракт с лейблом и продюсерская поддержка сами по себе вовсе не делают искусство фейком — эдак можно кого угодно заклеймить: от The Beatles до Мадонны. Но вы бы знали, что началось, когда вся эта информация вскрылась, и на каком медийном фоне выходил диск Born to Die! В рецензии портала Pitchfork пластинку сравнили с симуляцией оргазма, а в отзыве британского издания Independent назвали «вредной в моральном отношении». И все потому, что Лана не соответствовала некоему универсальному идеалу подлинности — так же, как ему, в рамках того же самого дискурса, не соответствуют, например, белые артисты, вдохновляющиеся черной музыкой. В итоге — и вы никогда мне не докажете, что одно не связано с другим — у певицы возник страх сцены, кульминацией которого стало очень слабое выступление на телешоу Saturday Night Live, обросшее насмешливыми интернет-мемами; пройдет немало времени, прежде чем она начнет уверенно чувствовать себя на концертах.

А параллельно Лану Дель Рей громко критиковали, скажем так, слева. Потому что, с одной стороны, ее история превращения в суперзвезду — это вроде бы классический пример женского эмпауэрмента: девушка покоряет индустрию, в которой традиционно доминируют мужчины, причем делает это, не раздеваясь и тряся попой на сцене, а значительно более достойным способом. Но, с другой стороны, если вслушаться в песни, то женский образ в них во всех исключительно пассивный, чтобы не сказать — страдательный. Героиня Video Games прочно «сидит на игле мужского одобрения», если использовать цитату из нашумевшей рекламы, а в Ultraviolence Лана и вовсе реанимирует старинный хит Фила Спектора и группы Crystals со словами he hit me... and it felt like a kiss, «он меня ударил — но этот удар был сладким, как поцелуй». А как же эмансипация? А как же домашнее насилие, от которого страдают миллионы женщин? Ей что, на это наплевать? Получается, что так: «Феминизм мне не очень интересен», — заявила певица в одном из интервью, добавив, мол, то ли дело научно-технические открытия Илона Маска...

И уж конечно, это не вызвало понимания у тех, кто находится на передовой соответствующего дискурса: на одном из интернет-форумов даже была горячая дискуссия на тему того, можно ли быть феминисткой и при этом слушать Лану Дель Рей. Так что, с учетом всего вышесказанного, стоит понимать, что, несмотря на первые места в хит-парадах и прочие приметы коммерческого благополучия, творческий путь певицы вовсе не был устлан розами.

А после выхода четвертого диска Lust for Life, на обложке которого Лана вроде бы впервые улыбается, беда пришла, откуда не ждали, — выяснилось, что заключительная песня Get Free до боли похожа на хит Creep группы Radiohead, и над девушкой нависла угроза судебного процесса. Честно говоря, сходство и впрямь довольно очевидно: слушаешь — и ждешь, что из-за угла вот-вот выскочит Том Йорк и заведет знакомую шарманку: I’m a creep, I’m a weirdo... Впрочем, разногласия в конечном счете удалось урегулировать в досудебном порядке — примерно так же, как сами Radiohead в свое время урегулировали похожий конфликт с музыкантами старинной группы The Hollies, которые услышали в той же самой гармонии плагиат одной из их композиций.

Насколько справедливы описанные претензии к Лане Дель Рей (кроме последней, сугубо музыкальной)? Я бы сказал, что они не справедливы и не несправедливы, они просто немножко не по адресу. И вот почему: вспомним о ее декадентстве, вспомним об определении «гангстерская версия Нэнси Синатры», вспомним о ее любви к музыке 1950-х и 1960-х годов и о цитатах из Берджесса и Уитмена. Проект «Лана Дель Рей» — это блистательная, очень убедительная стилизация. Это действительно сознательный откат к некоему абстрактному «прошлому» — и его глупо оценивать с позиций современности, в том числе и с позиций современной философской и культурологической мысли. В 2013-м странно петь о том, что «он меня ударил, но этот удар был сладким, как поцелуй», — а полувеком ранее, в 1963-м, когда об этом пела группа Crystals, это было нормально. В 2010-е нам важна подлинность — а полувеком ранее в ходу еще был так называемый блэкфейс: практика, ныне практически табуированная, при которой белый артист вымазывает лицо темной краской, играя на сцене роль чернокожего.

И с точки зрения Ланы Дель Рей было бы как раз откровенным нарушением, предательством подлинности столь явно черпать вдохновение из музыки былых времен — и при этом лишать ее тех пусть порой и неприемлемых в наши дни философских основ, на которых она зиждилась.