Исправление погрешности

ФОТО:
СЕРГЕЙ МИСЕНКО, АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖБ

В Санкт-Петербурге объявлено о создании Музея ОБЭРИУ, который должен открыться в 2026 году. Но юбилей легендарной литературной группы, формально созданной в 1928-м, можно начинать отмечать уже сейчас — весной или летом (это точно неизвестно) 1925-го Александр Введенский и Яков Друскин, образовавшие содружество «Чинари», познакомились с Даниилом Хармсом, у которого в этом году свой юбилей — 120, и ему посвящена открывшаяся в петербургской K Gallery выставка «Почему, почему я лучше всех?». Это один из «эскизов» будущего музея. Арт-критик Павел Герасименко рассказывает, почему обэриуты с самого начала были легендой.

В хорошо известной прозаической миниатюре Хармса друг о друга бесконечно спотыкаются на сцене классики русской литературы Пушкин и Гоголь. Похоже, в наши дни впору так же воскликнуть «Опять об Хармса!», описывая роль, которая теперь досталась писателю и его друзьям по группе ОБЭРИУ. Из всех названий, которые носило их содружество, — в том числе «Чинари», «Орден заумников DSO», «Левый фланг», «Академия левых классиков», — самым известным и популярным стало ОБЭРИУ, то есть «Об_ъединение Р_еального И_скусства» (и буква «у» для У_крашательства), просуществовавшее только два с половиной года. Сейчас это «зонтичный бренд», позволяющий вести работу над музеем, о создании которого недавно объявлено, — открытие ожидается в 2026 году на Петроградской стороне.

Эта часть города — место силы в истории обэриутов. Здесь на углу Большого проспекта и Бармалеевой улицы (породившей имя злого разбойника у Чуковского) располагалась гимназия Лентовской, где сошлись будущие «чинари» Введенский, Липавский, Друскин, все они жили неподалеку. Недавно фонд во главе с предпринимателем Андреем Гнатюком приобрел квартиру родителей Введенского. Теперь по адресу Съезжинская улица, 37, квартира 14, в бывшей 200-метровой коммуналке с анфиладной планировкой, создается музей ОБЭРИУ. Как говорит его куратор Юлия Сенина, которую мы знаем по музею «Полторы комнаты», «это будет тонко настроенная история: и про людей, и про метафизику в поэзии и философии круга ОБЭРИУ. И конечно, про время. Теперь будет место, куда все смогут прийти и вокруг которого объединиться. Мы будем рады сотрудничеству со всеми, кто как-то вовлечен в исследования ОБЭРИУ и оставил свой след в этой теме».

←

Школа № 47 имени Д. С. Лихачёва (гимназия Лентовской)

Владимир Гринберг. Портрет Даниила Хармса, 1941

За последние десятилетия обэриуты сделались частью массовой культуры и приобрели очевидный культовый статус. Внешность Хармса легко узнаваема, пусть даже граффити Паши Каса и Павла Мокича с лицом писателя на стене дома, где он жил, было уничтожено в 2022 году безграмотными городскими властями. Поэзия Введенского положена на музыку и спета Леонидом Федоровым, а в сценических манерах Олега Гаркуши — еще одного участника группы «АукцЫон» — воплощается типично обэриутское поведение. Как сказал один из героев поэмы Введенского «Кругом возможно Бог», 

←

Портрет Хармса на доме 11 по ул. Маяковского в Санкт-Петербурге

Когда берешь ты бубен или скрипку,

становишься на камень пенья,

то воздух в маленькую рыбку

превращается от нетерпенья.

Тут ты стоишь играешь чудно,

и стол мгновенно удаляется,

и стул бежит походкой трудной,

и география является

Александр Введенский

Яков Друскин

Приглашение А. В. Туфанова

Александр Введенский

Музей обэриутов как нельзя ко времени. Наступает череда юбилеев: в декабре 120-летие со дня рождения Хармса, через три года будет 100-летие основания ОБЭРИУ и вечера «Три левых часа» — это большое публичное выступление обэриутов получило в истории искусства авангарда и всей русской культуры одно из главных мест. А 100 лет тому назад, весной или летом 1925 года, друзья и одноклассники Александр Введенский и Яков Друскин, образовавшие литературно-философское содружество под названием «Чинари», познакомились на поэтическом вечере с Даниилом Хармсом. С Васильевского острова «домой мы возвращались уже втроем, с Хармсом. Так он вошел в наше объединение. Неожиданно он оказался настолько близким нам, что ему не надо было перестраиваться, как будто он уже давно был с нами», — вспоминал Друскин.

Афиша мероприятия «Три левых часа»

Мы спорили бы очень долго, но, по счастию, тут со скамейки свалился какой-то ребенок

Перечислять обэриутов — значит, каждый раз неизбежно ошибаться, как в рассказе Хармса 1935 года «Сонет», где герои забыли, «что идет раньше — 7 или 8»: «Мы спорили бы очень долго, но, по счастию, тут со скамейки свалился какой-то ребенок и сломал себе обе челюсти. Это отвлекло нас от нашего спора». Собственно к ОБЭРИУ, просуществовавшему два с половиной года, кроме Хармса, Введенского, Заболоцкого, Вагинова относятся писатели Юрий Владимиров, Игорь Бахтерев, Дойвбер Левин, драматург Александр Разумовский, кинорежиссер Климентий Минц. По мнению Алексея Дмитренко — литературоведа, архивиста, коллекционера, редактора издательства «Вита Нова» и одного из кураторов проекта в K Gallery, — ОБЭРИУ недолгое время имело форму «литературно-театрально-музыкальной организации».

Выставка «Почему, почему я лучше всех?», K Gallery

↑

Выставка «Почему, почему я лучше всех?» в петербургской K Gallery возникла из соединения литературно-мемориальной коллекции «Случаи и вещи», которая больше двадцати лет собирается издательством «Вита Нова» и включает рукописи, фотографии, книги и предметы быта обэриутов, с произведениями живописи и графики 1920–1930-х годов из коллекции галереи, других частных коллекций и государственных музеев. Заглавие проекта — цитата из написанного Хармсом в 1933–1934 годах текста «Как я растрепал одну компанию». Расширим ее: «Я слышал такое выражение: «Лови момент!». Легко сказать, но трудно сделать. По-моему, это выражение бессмысленно. И действительно, нельзя призывать к невозможному. Говорю я это с полной уверенностью, потому что сам на себе все испытал. Я ловил момент, но не поймал и только сломал часы. Теперь я знаю, что это невозможно. Так же невозможно «Ловить эпоху», потому что это такой же момент, только побольше. Другое дело, если сказать: «Запечатлевайте то, что происходит в этот момент». Это совсем другое дело. Вот например: Раз, два, три! Ничего не произошло! Вот я запечатлел момент, в который ничего не произошло».

Даниил Хармс

Родившиеся в первое десятилетие ХХ века, почти не заставшие прежнюю размеренную Россию и бывшие в 1917 году слишком молодыми, все они рано повзрослели из-за послереволюционных лишений и тягот. Увлеченные литературой юноши немногим старше двадцати оказались если не полностью противоположны обступавшим их большевистским идеям и советской жизни конца 1920-х и начала 1930-х годов, то мало приспособлены к ней, и, возможно, поэтому они ощущали необходимое бесстрашие, чтобы жить и писать так, как считают нужным и не обращая внимание на официальное признание. «Вот сборище друзей, оставленных судьбою», — точно сказано про них в стихотворении Хармса середины 1930-х.

Я ловил момент, но не поймал и только сломал часы

Хармс и обэриуты, о которых современные поколения узнали в 1990-е, не просто «превратились в легенду» — они были ею с самого начала! Мифотворчество, розыгрыши, анекдоты, злые шутки и отчаянные поступки, все, называемое сейчас словом «перформанс», было важнейшей частью их литературного и житейского облика. Вот, например, открытка, отправленная в 1932 году Введенским из Борисоглебска бывшему в Ленинграде Хармсу (оба поэта в это время отбывали ссылку, к которой были приговорены по «Делу об антисоветской группе литераторов»), которая заканчивается так: «Ты спрашивал меня, нравятся ли мне гвозди? Очень нравятся. Сегодня тут был один случай. Часто ли ты бреешь бороду? Между прочим, будь добр, напиши, который у вас час. Пиши и правильно дыши. Целую». Тексты для детей не давали пропасть писателям как заработок при жизни и не дали пропасть их именам из истории в следующие десятилетия, пока первые публикации не начали появляться в начале 1960-х годов. Обэриутский смех служил спасением от страха и безнадежности — авторам журналов «Чиж» и «Ёж» было хорошо понятно это детское правило. Ведь вместе с творческой одаренностью и гениальностью, дружескими и любовными связями, веселыми попойками и ночными прогулками (и вслед за ними) шли голод, нужда, лагерь, расстрел, смерть на этапе, в психиатрической больнице, в первых боях на Ленинградском фронте. Между 1931 и 1934 годом Введенский пишет большую поэтическую вещь «Четыре описания», персонажи которой ведут речь каждый о своей кончине. В финале говорится:

«Ты спрашивал меня, нравятся ли мне гвозди? Очень нравятся.

Николай Олеников был редактором журналов «ЁЖ» (1928—1929) и «Чиж» (1934, 1937)

→

Мы выслушали смерти описанья,

мы обозрели эти сообщенья от умирающих умов.

Теперь для нашего сознанья

нет больше разницы годов.

Пространство стало реже,

и все слова — паук, беседка, человек, —

одни и те же.

Кто дед, кто внук,

кто маргаритка, а кто воин,

мы все исчадия наук

и нами смертный час усвоен

Швейцарский славист Жан-Филипп Жаккар, автор монографии «Даниил Хармс и конец русского авангарда», который первым включил обэриутов в общеевропейский сюрреалистический интернационал, писал: «Глядя в прошлое глазами историка, мы с мучительной ясностью начинаем понимать, что создание Объединения реального искусства стало неким боем чести русского авангарда, не пожелавшего быть приговоренным к смерти “великим архитектором” новой жизни и его лейтенантами».

Вечер «Три левых часа» состоялся во вторник, 24 января 1928 года, в Доме печати на Фонтанке и затянулся до шести утра следующего дня. В «Декларации», созданной к этому вечеру всеми обэриутами коллективно, была часть «Поэзия обэриутов» за авторством Заболоцкого (идущая вслед за разделом «Общественное лицо Обэриу» и перед еще двумя — «На путях к новому кино» и «Театр Обэриу»), где говорилось: «Посмотрите на предмет голыми глазами, и вы увидите его впервые очищенным от ветхой литературной позолоты. Может быть, вы будете утверждать, что наши сюжеты "не-реальны" и "не-логичны"? А кто сказал, что "житейская" логика обязательна для искусства?». Появившаяся в «Красной газете» разгромная статья переиначивала в заголовке название только что объявившей о себе группы и называлась «Ытуеребо». Еще через два года выступление поэтов было обозвано «реакционным жонглерством», в этих словах странным образом отразилась любовь обэриутов к цирку и к маргинальным идейным течениям.

Николай Заболоцкий

А кто сказал, что «житейская» логика обязательна для искусства?

Все обэриуты отличались необычайной творческой продуктивностью. Как рассказывает Алексей Дмитренко, «от Хармса сохранилось много списков того, что он написал, и когда начинаешь разбираться, возникает впечатление, что большинство стихотворений мы просто не знаем. Даже не совсем понятно, куда они пропали. Мы не знаем текста пьесы «Моя мама вся в часах», хотя очевидно, что он был выполнен для актеров во многих копиях. Самая большая трагедия — практически полная утрата архива Юрия Владимирова, который успел выпустить несколько детских книг и известен как автор единственного сохранившегося обэриутского рассказа «Физкультурник». Маршак считал его гениальным мальчиком, он прожил всего 22 года и умер от туберкулеза в 1931-м. Папка с его рукописями была у Хармса и Введенского и сгинула где-то в архивах НКВД. У Введенского вообще сохранилось не больше 25% написанного. Вполне возможно, что рукопись романа «Убийцы вы дураки» хранится где-нибудь на антресолях в соседнем доме у людей, которые не придают этому никакого значения. Самое опасное и самое грустное предположение заключается в том, что эти рукописи могут быть выброшены на помойку. Такое случалось».

Квартира Александра Введенского

Выставка «Почему, почему я лучше всех?», K Gallery

Идущая в K Gallery выставка может считаться одним из эскизов для будущего музея. Ее экспозицию завершает небольшой чемодан, изготовленный в конце 1940 года рижской кожно-галантерейной фирмой Somdaris. Он имеет особый статус: в нем хранились рукописи, спасенные Друскиным из квартиры Хармса после бомбежки в 1942 году, дожидаясь своего часа, который наступил только спустя два десятилетия — первооткрывателями архива в начале 1960-х стали молодые ленинградские филологи Михаил Мейлах и Анатолий Александров.

Квартира Александра Введенского

Считает, что он изобрел способ исправлять «погрешности», так называемый пекатум парвум

Что касается самого музея, то очень важно, что это «не любая квартира Петербурга, а именно квартира Александра Ивановича в потрясающей сохранности, — подчеркивает Юлия Сенина. — Это и облегчает, и затрудняет нашу задачу. Так что здесь будет некоторый баланс между мемориальностью (никакой реконструкции, разумеется) и литературностью. Небольшой частный музей может быть и про науку, и про энтертеймент. Мы уже формируем архив и привлекаем ведущих специалистов по теме. Но место не должно быть интересно только специалистам, понимающим в обэриутах, а и людям, никогда раньше о них не слышавшим». 

Несколько лет назад на окраине Петербурга, рядом с проспектом Маршака, появилась улица Даниила Хармса, вызвавшая недовольство части местных жителей, откуда-то узнавших, что при втором аресте Хармса осенью 1941 года он обвинялся следователями в пораженческих настроениях. При обследовании в психиатрической больнице ленинградской тюрьмы «Кресты», где Хармс содержался с диагнозом «шизофрения» и где он погиб, — как считается, 2 февраля 1942 года, — про арестованного было упомянуто: «Считает, что он изобрел способ исправлять "погрешности", так называемый пекатум парвум». Мнения о том, был писатель действительно болен или симулировал помешательство, расходятся. Возможно, как маг и мистик он совершил полезное и нужное всем изобретение, — теперь остается только узнать его и научиться пользоваться.