Львы, орлы и Станиславский
Сегодня МХТ исполняется 125 лет. Рассказываем все, что надо знать о его основателе Константине Станиславском — великом реформаторе театра и просто человеке, благодаря которому научились играть Аль Пачино и Джек Николсон.
ктер
Прежде чем стать режиссером и сооснователем одного из лучших театров в стране, Станиславский был актером (и до проблем со здоровьем более чем успешно совмещал все три свои работы). Сыграл Тригорина в «Чайке» и Левборга в «Гедде Габлер» Ибсена, Астрова в «Дяде Ване», Штокмана в «Докторе Штокмане», Вершинина в «Трех сестрах», Сатина в «На дне», Гаева в «Вишневом саде», Шабельского в «Иванове», список можно продолжать долго. От всех других актеров планеты его отличала одна вещь — он решил системно улучшить свою профессию. Но об этом позже.
Николай
оголь
С Гоголем у Станиславского были особенные отношения — его первая большая и почти профессиональная роль (в домашнем театре купца Андрея Карзинкина на Покровском бульваре) — Подколесин в «Женитьбе». «В последнем акте пьесы, как известно, Подколесин вылезает в окно. Сцена, где происходит спектакль, была так мала, что приходилось, вылезая из окна, шагать по стоящему за кулисами роялю. Конечно, я продавил крышку и оборвал несколько струн. Беда в том, что спектакль давался лишь как скучная прелюдия к предстоящим веселым танцам», — вспоминал Станиславский. Мастера, чтобы починить рояль, не нашлось, поэтому будущего основателя МХТ на весь вечер посадили в угол — петь песни для танцев.
Анатолий Луначарский, Константин Станиславский, Джордж Бернард Шоу
рама
(новая)
Для нового театра нужен был новый текст, и он тоже был тут как тут. Термином «новая драма» описывают довольно большую и разношерстную группу авторов рубежа веков — тут и Ибсен, и Горький, и Чехов, и Шоу. Впрочем, у них всех все-таки было что-то общее, а именно — нежелание работать в исключительно развлекательном театре. В том числе и на их плечах на подмостки пришли злободневность, реализм и в конце концов — главный игрок ХХ века — подтекст.
юбитель и «Любимовка»
В этом году в прокат вышли автобиографические «Фабельманы» Стивена Спилберга — о том, как шестилетний Спилберг, будущий самый успешный режиссер в истории кино, впервые взял в руки камеру и так ее никогда и не выпустил. О Станиславском можно снять похожий фильм — просто вместо кино будет театр. Свое призвание он, один из девятерых детей промышленника Сергея Алексеева, которому полагалось продолжать отцовское дело, нашел именно в любительском театре. Спилберг с отрядом бойскаутов снимал на своем заднем дворе любительские фильмы про ковбоев, Станиславский в семейном имении Любимовка с домашними ставил оперы про странствующих менестрелей — у него, впрочем, вместо заднего двора был целый театральный флигель. Организованный Станиславским МХТ — это результат как раз этого «любительства». Надо сказать, что фестиваль молодой драматургии «Любимовка», кузница лучших современных драматургов страны, первые годы проходила как раз в семейной усадьбе Станиславского.
ейнингенский
театр
Знаменитый придворный театр герцога Георга II, по которому сходили с ума во всей Европе, — это главный, как бы сейчас сказали, референс Станиславского и Немировича-Данченко (и еще одно доказательство того, что история русской культуры — это история европейской культуры). Именно немцы в конце XIX века максимально успешно применяли на сцене принципы «жизнеподобия» и максимальной достоверности. В России Мейнингенский театр, превратившийся к тому моменту из придворного в городской, гастролировал в 1885 и 1890 годах, и оба раза Станиславский присутствовал на представлениях. Театральный критик и будущий хроникер МХТ Николай Эфрос в 1896 году писал: «Мейнингенцы, должно быть, оставили глубокий след в памяти К. С. Станиславского. Их постановка рисуется ему в виде прекрасного идеала, и он всеми силами стремится приблизиться к этому идеалу».
Всеволод
Мейерхольд
Антипод Станиславского (актер в роли идет от физики к психологии, а не наоборот — как у Станиславского), создатель «биомеханики», кумир Эйзенштейна и один из отцов авангардного советского театра поступил в труппу МХТ вместе с Ольгой Книппер. Мейерхольд ушел из МХТ создавать свой театр всего через три сезона, но успел сыграть Василия Шуйского в «Царе Федоре Иоанновиче», первым — Тузенбаха в чеховских «Трех сестрах», а в «Чайке» — Треплева.
«Моя жизнь в искусстве»
Возможно, важнейшие театральные мемуары в истории, памятник методу и кладезь вечно актуальных советов начинающим актерам: «Молодые актеры! Бойтесь ваших поклонниц! Ухаживайте за ними, если угодно, но не говорите с ними об искусстве! Учитесь вовремя, с первых шагов слушать, понимать и любить жестокую правду о себе! И знайте тех, кто вам может ее сказать. Вот с такими людьми говорите побольше об искусстве. Пусть они почаще ругают вас!»
Савва Морозов
Предприниматель и меценат, один из самых богатых людей в стране и владелец всех лошадей, выигравших на московском ипподроме, с 1901 по 1904 год заведовал финансовой частью МХТ (здание в Камергерском было перестроено за его счет). В 1902 году Станиславский говорил ему: «Внесенный Вами труд мне представляется подвигом, а изящное здание, выросшее на развалинах притона, кажется сбывшимся наяву сном... Я радуюсь, что русский театр нашел своего Морозова подобно тому, как художество дождалось своего Третьякова».
Владимир
емирович-Данченко
Главный боевой товарищ, с которым были придуманы основные положения МХТ, друг, иногда — соперник. 39-летний драматург Владимир Немирович-Данченко и 34-летний актер-любитель Константин Алексеев (таковы были их позиции на момент исторической встречи) — это уже навсегда недостижимый идеал многолетнего и плодотворного сотрудничества. Несмотря на ссоры и скандалы, идеологические и художественные разногласия, в истории — все равно — они останутся как крестные отцы современного театра и выразительный пример того, что в одиночку в этой профессии, населенной эгоманьяками всех мастей, сделать ничего нельзя. Начиная с 1928 года из-за болезни сердца Станиславский прекратил актерские выступления и деятельность режиссера-постановщика в МХТ, сосредоточившись на завершении своих трудов по «системе». Делами Художественного театра занимался Немирович-Данченко. До смерти в 1943 году он возглавлял театр, будучи его директором и художественным руководителем.
«Не верю!»
Спектакль «Дядя Ваня», 1899
Уже легендарная фраза, ставшая синонимом творческого метода нашего героя, — на репетиции она сигнализировала, что актер работу по внутреннему преобразованию в героя не доделал. В честь нее до сих пор пишутся пьесы и называются театральные мемуары, а на Московском международном кинофестивале вручается специальный приз «Верю. Константин Станиславский» за покорение «вершин актерского мастерства» (среди лауреатов — Мерил Стрип, Джек Николсон и Олег Янковский). По воспоминаниям современников, все актеры Станиславского страшно боялись услышать то самое «Не верю!», но урок мастеру преподал Николай Массалитинов (эмхатэшный Клавдий и Лопахин из «Вишневогода сада»). Однажды на репетиции Массалитинов попросил своего режиссера отыграть перед ним эпизод и не дал сказать ему ни фразы, все время повторяя «Не верю!». Сам Станиславский, разумеется, считал, что ажиотаж вокруг его коронной фразы преувеличен, и называл себя «обычным зрителем».
бщедоступность
Станиславский и Немирович-Данченко хотели делать демократический театр (о чем сейчас, кажется, несколько позабыли), а значит, вопрос цены на билет стоял остро. Поэтому деньги на предприятие добывались всеми правдами и неправдами: в начале было решено обратиться за субсидиями в Московскую городскую думу. Немирович-Данченко представил в Думу доклад, в котором, в частности, говорилось, что «Москва, обладающая миллионным населением, из которого огромнейший процент состоит из людей рабочего класса, более, чем какой-нибудь из других городов, нуждается в общедоступных театрах». Никакой субсидии театральным деятелям, разумеется, не выдали, но спасли по старой традиции меценаты и в частности — уже упомянутый Савва Морозов.
Константин Станиславский и Владимир Немирович-Данченко
Мария
еревощикова
(Лилина)
Маша в «Чайке», Соня в «Дяде Ване», Наташа в «Трех сестрах» и Аня в «Вишневом саде», соосновательница МХТ, «любимая ученица» Станиславского и его же жена, а еще, по воспоминаниям современников, — не до конца реализовавшаяся великолепная актриса. «Станиславский был человеком с большой буквы, а я с маленькой», — писала она в воспоминаниях. В идеальном мире о ней бы уже снимали феминистский блокбастер.
еволюционер
«Мы протестовали и против дурных условностей постановки, декораций, и против премьерства, которое портило ансамбль, и против ничтожного репертуара тогдашних театров», — писал Станиславский. Театральная революция, осуществленная Станиславским и Немировичем-Данченко, была революцией профессионалов. Театр получил этику, эстетику и, что немаловажно, условия труда. Вместо гостиной любителей или каморок — нормальные гримерки, вместо «выразительного» заучивания текста — режиссерская концепция.
Режиссер
На самом деле главный подарок будущему и главная революция, осуществленная Станиславским и Немировичем-Данченко, — фигура режиссера. У постановки и всех художественных решений появился автор.
Репетиция
Здесь цифры скажут сами за себя. Художественно-общедоступный театр, будущий МХАТ, открывался в 1898 году трагедией Алексея Толстого «Царь Федор Иоаннович». Ее премьера прошла в том же году в Малом (Суворинском) театре в Петербурге, где до первого показа прошло шесть репетиций. У москвичей под предводительством Станиславского и Немировича-Данченко их было — внимание — семьдесят четыре.
Спектакль «Царь Федор Иоаннович», 1889
лавянский базар
Место проведения исторического брейншторма Станиславского и Немировича-Данченко, на котором были определены все принципы их будущего театра. Сам Станиславский в воспоминаниях писал: «В июне 1897 года я получил от него записку, приглашавшую меня приехать для переговоров в один из московских ресторанов, называвшийся „Славянским базаром“. Там он выяснил мне цель нашего свидания. Она заключалась в создании нового театра, в который я должен был войти со своей группой любителей, а он — со своей группой выпускаемых в следующем году учеников». Встреча шла, на секундочку, 18 часов и закончилась, как известно, полным триумфом. «Мировая конференция народов не обсуждает своих важных государственных вопросов с такой точностью, с какой мы обсуждали тогда основы будущего дела, вопросы чистого искусства, наши художественные идеалы, сценическую этику, технику, организационные планы, проекты будущего репертуара, наши взаимоотношения», — писал Станиславский.
Ли Страсберг
В 1923 году МХТ приехал в Америку на гастроли, и на Бродвее на спектакли театра пришел 21-летний студент театральной школы Ли Страсберг. Так началась история освоения Станиславским Голливуда. Биограф Страсберга, будущего учителя Мэрилин Монро, Джека Николсона, Аль Пачино, Роберта Де Ниро и еще нескольких десятков абсолютных звезд американского кино, Ричард Шикель так описывал впечатление, которое произвело увиденное на тогда начинающего актера: «Он имел возможность видеть качественный театр и раньше, но, разумеется, ничего подобного этому ансамблю актеров, полностью растворивших свои „я“ в работе. Каждый из них проецировал неявную, но очевидную внутреннюю жизнь своего персонажа. Страсберг знал, что его собственное актерское будущее — он ведь был малосимпатичным коротышкой — весьма ограничено. Зато молодой человек осознал, что в качестве теоретика и проводника новой системы он сможет стать мощной силой в американском театре». Сказать, что Страсбергу удалось осуществить это, было бы преуменьшением. То, как выглядел и функционировал послевоенный Голливуд, — это, конечно, памятник системе Станиславского. По нему работал и Элия Казан с Марлоном Брандо, и пришедший им на смену «Новый Голливуд» в лице Фрэнсиса Форда Копполы, Мартина Скорсезе, Майкла Чимино и других. Центром силы новых «нервных» актеров была студия Страсберга в Нью-Йорке.
«
еатральный
роман»
Неоконченный сатирический роман Михаила Булгакова о театральном закулисье — возможно, главный литературный памятник Станиславскому, выведенному там под именем Ивана Васильевича, директора Театра, изводившего главного героя требованиями переписать его пьесу. В основе романа — долгие и мучительные отношения самого Булгакова и МХТ, где его пьесы регулярно пытались переписывать. Драматург Булгаков в разговоре со Станиславским (победа, впрочем, несмотря ни на что, чаще оставалась за ним) пользовался проверенными средствами — шантажом и угрозами пьесы отозвать. У благодарных потомков кроме «Театрального романа» осталась еще и переписка двух гениев и обсуждения феерических правок к текстам. Как, например, в «Днях Турбиных», где требовалась такая замена — фразу: «Взял я этого богоносного хрена за манишку...» заменить фразой: «Взял я этого толстовского хрена за манишку...».
«Театр начинается с вешалки»
Второй после «Не верю!» бессмертный афоризм Станиславского, впрочем, доказательств того, что он это когда-то говорил, нет, как и, впрочем, разъяснений того, что эта фраза значит (обычно считается, что тут говорится о том, что служители гардероба в театре должны вести себя прилично — как и зрители). Скорее всего, анекдот сложился из-за письма Станиславского цеху гардеробщиков МХАТа от 23 января 1933 года. Написал он его, отвечая на их приветствие к своему семидесятилетию: «Наш Художественный театр отличается от многих других театров тем, что в нем спектакль начинается с момента входа в здание театра. Вы впервые встречаете приходящих зрителей».
читель
В 1928 году Станиславский писал из Берлина актеру Никите Подгорному: «Ко мне поступают всевозможные предложения... играть, режиссировать, учить, ставить и играть в кино. Все без исключения русские, которые здесь работают, выдают себя за моих учеников и тем удивляют берлинцев, которые представляют, что в России только и есть одни станиславцы». Сам мастер, даром что из МХТ вышел десяток великих и, что важно, абсолютно не похожих на него режиссеров, говорил, что учеников в «классическом» смысле у него было всего два — Леопольд Сулержицкий, руководитель первой студии МХТ, и Евгений Вахтангов.
Антон
ехов
и «Чайка»
Совершенно точно — главный драматург в жизни Станиславского. Не любимый им Ибсен, не Гоголь, с которого началась его карьера, не Горький. После триумфальной постановки «Чайки» в 1898 году началась слава МХТ. Не последнюю роль в успехе спектакля сыграл провал пьесы в Александринском театре с Верой Комиссаржевской в роли Нины Заречной, — зрители уходили из зала, не дожидаясь конца, так что у москвичей был карт-бланш. Главные роли распределились так: Тригорина играл сам Станиславский, Треплева — Мейерхольд, Аркадину — Ольга Книппер (женой Чехова она станет только в 1901 году), Заречную — Мария Роксанова. Публика, в отличие от Чехова (именно тогда он сказал, что хорошо бы играть его пьесы как комедии), была в восторге: как выяснилось, русскому театру наконец-то удалось освоить экзистенциальную буржуазную тоску. В 1902 году, когда театр Станиславского и Немировича-Данченко переезжал в свое собственное помещение в Камергерском, вопрос, что станет символом театра, не стоял.
Михаил Чехов
Михаил Чехов в фильме «Техас, Бруклин и рай», 1948
Ингрид Бергман и Михаил Чехов в фильме «Завороженный», 1945
«Первый ученик», главная звезда театра и племянник этого же театра главного драматурга, который, разумеется, своего учителя «предал» — и создал свою театральную систему — что-то вроде мистического прочтения «Станиславского». Театральный критик Павел Марков в 1921 году писал: «Среди актеров Чехов то же, что Блок среди поэтов». Станиславского победил эзотерик, оккультист и основоположник антропософии Рудольф Штейнер, которого Чехов обожал, — один из лучших Хлестаковых в истории русского театра в профессии пошел искать «иррациональное».
«Долго жил. Много видел. Был богат. Потом обеднел. Видел свет. Имел хорошую семью, детей. Жизнь раскидала всех по миру. Искал славы. Нашел. Видел почести, был молод. Состарился. Скоро надо умирать. Теперь спросите меня: в чем счастье на земле? В познавании. В искусстве и в работе, в постигновении его. Познавая искусство в себе, познаешь природу, жизнь мира, смысл жизни, познаешь душу — талант! Выше этого счастья нет!» — написал Станиславский за пять лет до смерти.
