Борщ, Борменталь и Бовари
ФОТО:
МАРИЯ ТИХОНОВА, АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖБ
В апреле в МТЮЗе вышел спектакль «Собачье сердце» и тут же стал общепризнанно главной московской премьерой сезона, закрепив за режиссером Антоном Федоровым статус нового хедлайнера столичной сцены. За последнее время он выпустил три заметных спектакля — и все в совершенно разных форматах. Театральный критик Анастасия Паукер сравнила, как Федоров работает на маленькой независимой площадке, в коммерческой антрепризе и на сцене гостеатра.
«Где ты был так долго, чувак?»
Спектакль идет на самой популярной сегодня независимой площадке Москвы — в «Пространстве “Внутри”». «Где ты был так долго, чувак?» — работа, инициированная Розой Хайруллиной. Актриса предложила Федорову сделать спектакль про Чебурашку, который куда-то пропал на долгие годы и вдруг возвращается. В сочинении текста вместе с драматургом Алексеем Френкелем принимали участие артисты — и кажется, что в нем нет ни одного законченного предложения. Главные ингредиенты этого экзистенциального борща — аллюзии на советский кинематограф, песни группы «Кино», узнаваемые (опять-таки советские) архетипы, филигранная игра слов, специфические гэги и ностальгия.
Спектакль «Где ты был так долго, чувак?»
Герои этой истории — Нина (Наталья Рычкова) и ее муж Петя (Дмитрий Куличков), только что откинувшийся с зоны, — произносят обрывочные фразы, собрав которые, можно кое-как домыслить невеселую фабулу. Нина раз за разом ждет мужа с зоны, а он, когда возвращается, пьет, бьет, ворует и затем вновь оказывается за решеткой. В этот раз ему и вовсе, возможно, светит оказаться не в тюрьме, а на войне. В действии принимает участие также условный сын Нины и Пети (Сергей Шайдаков), который преображается то в соседа, то в иностранца, очень напоминающего датского профессора из «Осеннего марафона». А Чебурашка в исполнении Розы Хайруллиной — сокамерник Пети, трепетное внеземное существо, изъясняющееся преимущественно с помощью фени. Он всегда немного в печали, на нем зеленые сапоги из крокодиловой кожи, и он очень скучает по своему другу Гене.
Уморительная пятиминутная ода борщу в исполнении Дмитрия Куличкова («Борщ всему голова!», «Если долго вглядываться в борщ, борщ начинает вглядываться в тебя», «Борщ — это звучит гордо!») соседствует с ужасающей сценой домашнего насилия, а прошлое, настоящее и будущее сливаются в какую-то окрошку из ностальгии, любви, войны и беспроглядной тоски. В финале Чебурашка лежит в опрокинутой телефонной будке под строки Виктора Цоя «Но если есть в кармане пачка сигарет, //Значит, все не так уж плохо на сегодняшний день».
Спектакль «Где ты был так долго, чувак?»
Антон Федоров ставит спектакли о довольно неприятных, сомнительных людях, но каждый раз делает это с удивительной чуткостью и любовью к их уродству. Собственно, уродство как неизбывную часть подлинной красоты Федоров и исследует в своих работах.
«Мадам Бовари»
Спектакль «Мадам Бовари»
Спектакль создан совместно с антрепризным агентством Леонида Робермана «Арт-Партнер XXI». И в случае Робермана «антреприза» не звучит как приговор: продюсер приглашает к сотрудничеству лучших современных российских режиссеров, и результат их сотрудничества раз за разом оказывается более чем достойным.
Спектакль «Мадам Бовари»
Роман Флобера Федоров переводит на свой язык: все его персонажи слегка карикатурны и лепечут на интуитивном французском: «Ма маман ле тиран, мон папа тужур закладон», — рассказывает, к примеру, Эмме Шарль при знакомстве. Гротесковая девочка Эмма (Наталья Рычкова), сюсюкающая французские фразочки, зачитывается Виктором Гюго и Ростаном, а после первой брачной ночи произносит: «Это что за херня? А где блаженство, страсть и упоение?» В милом платье Unique Fabric миниатюрная Эмма раз за разом будет изменять мужу (спасибо за чудесную анимацию художнице Наде Гольдман), растранжирит все его деньги, влезет в долги и в итоге покончит с собой. Тем временем ее муж Шарль (Семен Штейнберг) — глупый неудачливый врач, у которого никогда нет пациентов, каждую ночь стремительно засыпает на тахте носом к стенке, а по утрам бреется, напевая «Non, je ne regrette rien». Грозная маман Шарля (Ольга Лапшина) встречает невестку неприветливым отборным матом, совсем не ценит ее нездоровую тягу к французской литературе, но все же по утрам кормит парочку «ле кафе э круассан».
Имеется еще череда удивительных любовников Эммы — мим Леон (Сергей Шайдаков), который играет на пиле («потому что моя мама пила»), читает рэп и снимает тиктоки; или предприимчивый ковбой Родольф (Артур Бесчастный), который берет Эмму на скачки (именно во время скачек и пригодилась пикантная анимация), а потом в образе Ван Гога с перевязанной головой отказывается от нее.
Спектакль «Мадам Бовари»
Дело в том, что все происходящее — плод воображения Эммы Бовари, грезящей о французской жизни и отчаянно ее вокруг себя создающей. Ближе к концу спектакля, когда за ней придет кредитор (Рустам Ахмадеев), вдруг обнаружится, что место действия — не прекрасный Йонвиль, а типичная российская панелька. «Че ты там кудахчешь? Ты русская, ну и говори по-русски». Вся прекрасная французская жизнь рассеивается — а за этой фантазией обнаруживаются лишь нелюбовь, измены и долги.
Спектакль «Мадам Бовари»
«Собачье сердце»
Булгаковская повесть давно разобрана на цитаты, а Шариков и Швондер — нарицательные фамилии, обозначающие хорошо узнаваемые социальные группы. Когда идешь на премьеру «Собачьего сердца» в 2024 году, ждешь вполне ожидаемого расклада: сейчас увидим, как усилиями Швондеров и Шариковых происходит тотальное расчеловечивание и варваризация общества. Но режиссера не интересуют прямые дидактические высказывания.
Федоров умеет преломить зрительские ожидания: всякий раз он предлагает взглянуть на знакомое произведение глазами гуманиста (и юмориста, конечно). Режиссер очень точно выявляет болевые точки своего времени, сдабривает их абсурдистской постиронией, очень печалится, приходя к неутешительным выводам, а потом добавляет к печали с иронией нежность. Вот и с «Собачьим сердцем» он поступил так.
Спектакль «Собачье сердце»
Перед нами сцена, которую готовят к скорому спектаклю: выносят реквизит, монтируют декорацию, вальяжно заходит артист, который в скором времени исполнит роль Преображенского. «Собака уже на сене! Тьфу, то есть на сцене». Приятная предпремьерная суета вдруг оборачивается суетой в квартире профессора Преображенского (Игорь Гордин). Он поначалу деловито отдает поручения прислуге Зине и Дарье Петровне, с азартом обедает супом с копченостями вместе со своим ассистентом доктором Борменталем, сыпет искрометными шутками и угрожает какому-то высокопоставленному чиновнику в трубку: «Операций не будет. Вы умрете! Все умрут. А я останусь», когда невнятный Швондер предпринимает скромную попытку выселить его из семи комнат. Профессор бесконечно иронизирует надо всем, в том числе над собой и над моментом: «Борменталь, вы когда-нибудь оперировали? Я — нет». Режиссер вместе с артистами смешивают две реальности и почти бесшовно переключаются с одной на другую, отстраняясь от булгаковского сюжета и комментируя происходящее.
Спектакль «Собачье сердце»
После того как эксперимент вдруг приводит к неожиданному результату, Преображенский оказывается в абсолютной растерянности от своего творения: испуганно шарахается от Шарикова, отчаянно вжимается в кресло, а то и вовсе забирается на него с ногами. Шепелявит что-то быстрое, неловко каламбурит и демонстрирует полное невладение ситуацией.
Путем магических театральных манипуляций, не без видеопроекции с реальными кадрами хирургической операции, из чудесного бобтейла вдруг получается Шариков в трусах и на костылях с забинтованной головой. Мы наблюдаем его постепенное становление: как с четверенек он поднимается на костыли, как его первое предложение «етить твою мать» вдруг эволюционирует до связной речи. Актер Андрей Максимов играет разом и какое-то иноземное чудовище, и несмышленого ребенка, и человека с особенностями речевого аппарата, и нового хама, и сына, который жалобно и искренне зовет своего папашу и напоминает, что он-то его оперировать не просил.
Спектакль «Собачье сердце»
Швондер со своей помощницей вообще не являются здесь сколь бы то ни было значимой силой. Они бормочут что-то невнятное, чихают, ни на чем не настаивают и жмутся где-то у входа. Но даже эта беспомощность оказывается достаточной, чтобы побудить Шарикова к чтению «Переписки Энгельса с Каутским», требованию прописать его в квартире и написанию доноса на профессора.
В спектакле более выраженной силой удивительным образом становится доктор Борменталь (Илья Шляга). Старательный ученик профессора, он в крайне возбужденном состоянии духа тщательно фиксирует все этапы эксперимента на диктофон, с гордостью каждый раз напоминая, что ассистировал «доктор Бор-р-р-мен-таль». Он внимателен к Шарикову, неравнодушен к служанке Зине и довольно оптимистично-добродушен. Апофеозом оказывается донос и изнасилование Зины, после которого Борменталь с яростью избивает Шарикова ногами до полусмерти. Из ироничного, безобидного, полного гэгов и суеты спектакль вдруг становится зловеще тихим и неожиданно безысходным.
Используя прием «театра в театре», Федоров размывает границы между той историей, которую рассказывает он, и той, что мы знаем и ждем. Он создает плавную точку входа в текст вековой давности и тревожной актуальности — и раз за разом будто оказывается за его пределами, чтобы иметь возможность посмотреть на него и на нас со стороны. И со стороны ему становится очевидно, что обличать Швондеров и Шариковых — поздно и не нужно, что будущее довольно смутно, Шарик ушел, профессор в запое, а единственным беспомощным ответом на все вопросы остается только милосердие.
«Задача в том, — говорит Антон Федоров, — чтобы почувствовать и разглядеть, что любая — самая гуманная или самая бесчеловечная идея — это не существующая в подлинной реальности конструкция, придуманная, а следовательно, очень шаткая и не надежная для того, чтобы строить на ее основе наше общение и существование. Понимание этого и рождает сочувствие. Я сочувствую человеку, который придумал такой мир и теперь не знает, что с этим поделать».
