Театр, который отменили
ФОТО:
ТАСС, АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
Театр Романа Виктюка больше не будет называться его именем. А спектакли режиссера спешно убираются из репертуара новым худруком Константином Богомоловым, который очень боится «гендерно-нейтральных чертей». Олег Зинцов вспомнил пять спектаклей, сделавших Виктюка не просто модным, а культовым театральным постановщиком.
«Квартира Коломбины»
Театр «Современник», 1986
Роман Виктюк обычно ассоциируется с вычурным, избыточным стилем, желанием сделать «красиво». Но вот — четыре бытовых истории о маленьких людях, какие умеет и любит писать Людмила Петрушевская, к чьим текстам Виктюк обращался регулярно. Во всех четырех главные роли играла Лия Ахеджакова, спектакль был ее бенефисом, а бенефисы актерам Виктюк умел устраивать как мало кто в нашем театре. Маленьким людям, смешным и жалким, большая актриса давала и жизнь, и театральную эксцентрику, заставляя зал то хохотать, то плакать, — Виктюк всегда был щедр на сантименты, и ахеджаковская органика их совершенно оправдывала. Время искало новых героев в обыденности, режиссер одновременно нащупывал одну из своих главных тем: о людях, которые играют роли, надевают социальные маски, — в этом смысле перевоплощения Ахеджаковой были не только формальным, но и содержательным приемом.
«Служанки»
Театр «Сатирикон», 1988
Главный хит Виктюка, выдержавший три редакции на разных сценах. Именно в постановке пьесы Жана Жене пышно расцвела фирменная виктюковская эстетика, все то, за что его полюбили фанаты: модернистский антураж и японские мотивы, яркий грим, делавший лица похожими на маски, вычурный пластический рисунок, использование приемов цирка, кабаре и модного дефиле, эстрадные шлягеры в саундтреке, любование красивыми телами, напряженный и откровенный эротизм, двойственность, двусмысленность социальных и гендерных ролей (служанки играли господ, мужчины — женщин; звездой первой редакции был Константин Райкин). Это был спектакль чистой формы, почти буквальное воплощение шекспировской метафоры «Весь мир театр, а люди в нем — актеры».
«Служанки» Романа Виктюка 1992
«М. Баттерфляй»
Театр Виктюка, 1991
Логическое продолжение «Служанок» с их гендерной флюидностью — Виктюк первым в России поставил пьесу Дэвида Хвана о французском дипломате, влюбившемся в певицу Пекинской оперы, не подозревая, что ее изображает мужчина. Двумя годами позже этот сюжет экранизировал главный киноэксперт по мутациям Дэвид Кроненберг, сделав декоративную и строгую историю о страсти настолько всепоглощающей, что в ней перестают иметь значение такие мелочи, как пол. У Виктюка все было куда более пышным и экзотичным — певца/певицу играл контртенор Эрик Курмангалиев, сражавший публику женским вокалом и подчеркнутой гримом ориентальной внешностью. Сергей Маковецкий в роли дипломата умудрялся психологически оправдывать невероятный сюжет, но главным все равно оставался театр — преувеличенный, поставленный на котурны и все же подчиняющий, преображающий реальность.
«Рогатка»
Репертуарный театр Сан-Диего, США, 1989, Театр Виктюка, 1993
Спектакль по пьесе никому тогда не известного уральского драматурга Николая Коляды Виктюк показал сначала в Америке, затем в Италии и только после этого в Москве. История отношений потерявшего ноги мужчины и 18-летнего студента предъявляла новый образ России — не боявшейся говорить о больном, запретном и стыдном. Виктюк, наотмашь соединявший «высокое» и «низкое», нашел в Коляде идеального автора — добавив к его сантименту, кичу и «чернухе» (как называли в 1980-1990-е жесткий натурализм) щепотку пряного эстетизма, режиссер добился эффекта, что называется, душераздирающего.
«Саломея»
Театр Виктюка, 1998
Фото: Polina Kapitsa
Красное и черное, Художник, Любовь и Смерть с большой буквы, пьеса Оскара Уайльда (запрещенная в царской России) и реальная история ее автора — в «Саломее» Виктюк, возможно, в последний раз так удачно выкрутил свой фирменный стиль «на максималку». В спектакле было буквально все, чего ждали от него преданные фанаты, а неофиты, увидев постановку, имели все шансы примкнуть к секте поклонников режиссера. Сегодня этот театр кажется невозможным во всех смыслах — от эстетического до юридического. И во всех этих смыслах он упразднен. Но убить его как мечту, как идею ни у какого Константина Богомолова не получится, это как бороться с Аллой Пугачевой — в итоге себе дороже.
