Бойцовский клуб в Вольфенштейне

Текст:

Алексей Сальников

Молодость закончится, а навязчивые воспоминания о ней — никогда, предупреждает писатель Алексей Сальников.

то время помнится как такое, когда весь контент валится в тебя без всякого разбора, как в мусорное ведро, да там и остается навсегда. Ладно прочитанное и просмотренное — самые дебильные песенки буквально впечатываются в память и связаны потом с какими-то хорошими воспоминаниями. Слышишь «забирай меня скорей и вези за сто морей и целуй меня везде», а видишь закатный свет, раскрытую книгу с рассказами Борхеса. Не дай бог натыкаешься на обрывок композиции мистера Кредо, а мозг достает из загашника слайд-шоу и короткие видеозаписи с квартирой друга, с его мелким младшим братом, напевающим про воздушный шар. Да и вообще музыка сцеплена с памятью крепче, нежели все остальное. Звучит «К Элизе», а с ней невольно вспоминаешь ночь, друг Виталя бродит по закоулкам «Вольфенштейна» и без палева режет нацистских солдат и офицеров. Первые аккорды Knocking on heaven’s door, и молодой Тиль Швайгер валится замертво на берегу моря, а ты сидишь обалдевший перед телеэкраном.

С другой стороны если посмотреть, то, когда молодой, кажется, что все из книг, музыки, фильмов, шуток, вообще чуть ли не все на свете делается, чтобы тебя увлечь, а ты стоишь такой весь красивый, почти непривередливый, но все же выбираешь: что понравилось, а что заставило покривиться — от отвращения ли, от снобизма ли. Снобизм этот будто с рождения выдают с запасом, он таится где-то в загашниках, вплоть до окончания подросткового возраста, а как только наступает юность, тут-то у тебя его полные баки. Кружись над русской и мировой культурой, обозревай окрестности, кривись сколько влезет на классиков и современников.

Зато к тому, что понравилось, буквально чуть ли не прикипаешь. Насвистываешь мотив, постоянно переслушиваешь, перечитываешь, пересматриваешь до одурения. Не всегда это выдерживает проверку временем. Какой-нибудь фильм, книга, песня выпадают из внимания, оглянешься — и даже стыдно становится. «Нет никакой ложки», господи, какой позор. Ну ладно, на вторую часть «Матрицы» еще можно было сходить по неведению. Но на третью? Батюшки, да и первую можно было не смотреть! Первое правило бойцовского клуба — никому не говорить о бойцовском клубе. Это в то время, когда бойцовский клуб был равномерно распределен по всей территории Российской Федерации. Когда каждый, от мала до велика, даже не зная о книге Чака Паланика и фильме Дэвида Финчера, являлся негласным членом проекта «Разгром».

Почему-то знаковые вещи, именно потому, что выделяются, кажутся потом нелепыми, как модная одежда тех времен, на которую без боли тоже сейчас не взглянешь. (Да и нынешние андеркаты да самокаты, ох, и аукнутся они, наверно. Уже, кажется, начинают аукаться, а что будет лет через двадцать-тридцать, когда тату с «Риком и Морти» будет выглядеть так же свежо, как набитые Кевин Костнер с Уитни Хьюстон из «Телохранителя»).

Но все же именно ты, именно ты, молодой, выбираешь, что взять из современности или из классики, что сберечь для себя, а что отбросить.

С этим всем связан, кстати, своеобразный импринтинг. Всякие актеры и певцы, если они старше тебя в момент, когда ты на них натыкаешься, слушаешь их, смотришь на них, они так и остаются более взрослыми, даже если умирают, как положено гениям, в двадцать восемь или раньше. Да что там фигуры. Взять моего отца. Он к своим сорока двум годам успел два раза развестись, а значит, и жениться два раза успел, зачал двух детей, спился, умер, а я уже старше его, а все кажется, что он успел больше, большего достиг, был умнее, и это никак не изменить.

Даже при просмотре «Приключений Буратино» куда-то проваливаешься и до сих пор смотришь на играющих там детей вовсе не как на детей, а на больших мальчиков и девочек. С героями «Иронии судьбы» та же история, хотя мальчики и девочки там, понятно, постарше.

И нет плавного перехода. В какой-то момент просто понимаешь, что ты уже на другой стороне.

Смотрел тут двух ютьюберов: один на голубом глазу заявляет, что «Бриллиантовую руку» снял Гайдар. И столько уверенности было в его голосе. Второй поначалу и не обратил внимания на слова своего товарища по общему смеху над видеороликами. Я поймал себя на том, что смотрю на них как бы сквозь пенсне и еще при этом думаю: «Любопытно-с». И жду, когда кто-нибудь из них заметит ошибку. Они, впрочем, быстро спохватились. Второй сказал: «Погоди, ГАЙДАЙ был режиссер!»

«А Гайдар тогда кто был?» — тут же спросил первый. «Кажется, какой-то экономист в девяностые», — ответил второй.

И они пошли чесать языками дальше.

Но это не страшно. Это не от глупости. Это от времени. Оно, как и история, на самом деле не идет по кругу, не движется по спирали, оно всегда разное, да и все.

Э

Что думает о молодости еще один российский
писатель – читайте здесь