Растерянное поколение

Миллениум наступил 21 год назад, но многие миллениалы до сих пор не готовы называть себя взрослыми состоявшимися людьми. Мы так много обсуждали это в редакции и с друзьями, что решили посвятить концепции молодости (и ее трансформациям) целый диджитал-номер The Blueprint. Первым разговором в его рамках стал круглый стол The Blueprint в туре Esthetic Joys «Большая вода» — с основателем группировки Ильей Куснировичем и музыкантами Димой Пантюшиным, Женей Горбуновым, Димой Мидборном и Катей Шилоносовой. Алексей Исаков внимательно их выслушал и ставит вопрос ребром: неужели миллениалы и правда не выросли?

2021-й — для миллениалов год сурового испытания. В этом году миллениалам исполнится 40 лет. Не всем сразу, конечно, лишь самым старым — 1981 года рождения, первым ласточкам поколения Y, которое взахлеб любили маркетологи, журналисты, рекламодатели, политики и кинематографисты. На какой фильм пойдет миллениал? Какие трусы наденет миллениал? За кого проголосует миллениал? Что слушает миллениал? Все эти архиважные некогда вопросы больше особо никого не волнуют: спасибо поколению Z, представители которого родились, кажется, с серебряной ложкой во рту и айфоном в руках.

Мы — первое поколение «в истории наблюдений», которое рассчитывает прожить меньше, чем рассчитывало прожить поколение наших родителей. Сперва кажется, что наш поколенческий пессимизм абсурден, ведь последние десятилетия ожидаемая продолжительность жизни только растет. Однако исследования говорят, что будущее миллениалов в самом деле не такое уж радужное — стресс и экономические кризисы еще дадут о себе знать в кабинетах кардиологов, эндокринологов и психотерапевтов.

А еще мы, если верить данным лаборатории социально-экономических исследований НИУ ВШЭ, самое бездетное и бессемейное поколение в истории. И самое бездомное — на тему миллениалов, изуродовавших рынок недвижимости, пролиты цистерны риелторских и девелоперских слез. Эрик Эриксон, создатель теории психосоциального развития, считал важнейшими критериями зрелости/взрослости родительство и понимание ответственности перед следующими поколениями. Но, кажется, многие из нас, миллениалов, до сих пор не готовы ни к тому, ни к другому.

Я сам — 39-летний миллениал с работой в креативной индустрии, но без жены, детей и ипотеки. Может, и не слишком симпатичный, но симптоматичный портрет поколения. Пришла пора понять, почему этот портрет, даже вполне очевидно старея, совершенно не собирается взрослеть. И у меня есть как минимум семь предположений.

Мы
повзрослели вынужденно и не вовремя

X

Миллениалов некоторые социологи называют эхо-бумерами, просто потому, что родители самых взрослых из нас — те самые беби-бумеры, которых презрительно сокращает до просто «бумеров» поколение Z. Эти самые бумеры — инженеры, шахтеры, врачи и преподаватели — тяжело встраивались в постсоветскую экономическую действительность (кто не помнит этого сам, может почитать книгу Дэвида Рейли «Советские беби-бумеры»). В ситуации, когда на карманные деньги рассчитывать не приходилось, мы стремились как можно быстрее обрести финансовую самостоятельность, а дальше, чем черт не шутит, повторить успехи наших старших товарищей — «иксеров».

Именно «пореформенное» поколение X — дети 1965–1980 годов с наскока заняли лучшие места во всех отраслях молодого российского капитализма. Мы наивно рассчитывали быстро прийти им на смену, даже не догадываясь, что они окажутся упорнее, работоспособнее и прозорливее, чем мы. В результате мы лишь заработали себе репутацию людей, зацикленных на легком успехе и быстро выгорающих, если вдруг «не срослось». Возможно, с этим связано и то, что к 2016 году было трудоустроено меньше чем две трети миллениалов, а иксеров — почти три четверти.

Возможной причиной большей психологической устойчивости «иксеров» социолог и публицист Полина Аронсон называет пережитый ими в детстве опыт крушения советского мироустройства. Родительский пример, который это поколение наблюдало своими глазами, в результате лишил их не только иллюзий, но и страхов; девяностые научили их тому, что жизнь — это не восхождение от хорошего к лучшему, а прерывистая и сложная траектория, где неудачи неизбежны, а самые отчаянные старания могут остаться без вознаграждения. «Оказалось, что жизнь и карьера, которую родители строили десятилетиями, может вмиг перевернуться с ног на голову, и вчерашние инженеры и ученые отправятся торговать на рынок, — объясняет мне Аронсон. — Но жизнь на этом не заканчивается».

В конце нулевых — начале десятых даже начало казаться, что хотя бы в медиа пугливые миллениалы победили непробиваемых иксеров — десант молодых главредов в самых модных журналах выглядел началом новой эпохи. Потом оказалось, что молодежи освободили капитанские мостики на тонущих кораблях. Да и вообще наш пик производительности пришелся на затяжную экономическую стагнацию с экономическими кризисами буквально каждые шесть лет — в 2008, 2014 и 2020 годах. Стоит ли удивляться результатам исследования Райффайзенбанка, согласно которым треть миллениалов просто боится брать ипотеку? Стоит удивляться, что боится всего лишь треть.

Y

Мы хотим жить сегодняшним днем

Отказ от ипотеки, расходов на детей, а порой и на аренду отдельной квартиры позволяет миллениалам не просто держаться экономически на плаву, но и быть главным локомотивом экономики потребления. Если верить исследованиям уже Сбербанка, мы — поколение Y больше всех остальных тратим на покупки. При этом на приобретение недвижимости денег и решимости хватает только у самых старших миллениалов — возрастной категории 35–39 лет. Остальные прекрасно встроились в шеринг-экономику, которая учит обходиться без собственной квартиры, машины, рабочего места, бытовой и компьютерной техники. Даже личную жизнь в эпоху Tinder, Pure и Feeld можно выстраивать ситуативно, по запросу.

Мы — первое поколение, отказавшееся от старых ценностей просто потому, что мы — первое поколение выросшее с новыми возможностями. И раз дворцов заманчивые своды нам все равно не по карману, мы привыкли радоваться тому, что любые дороги нынче не так уж дороги: спасибо букингу, эйрбиэндби и рейсам авиакомпаний-лоукостеров. На эту адаптацию потребностей к возможностям обратил внимание и художественный руководитель творческого объединения Esthetic Joys Илья Куснирович, участник круглого стола The Blueprint в туре «Большая вода»: «Материальное довольствие изменилось. Раньше нужно было реально много денег, чтобы психологически почувствовать себя хорошо, сейчас нужно меньше».

Мы заботимся о себе

Уже упомянутое исследование профессора ВШЭ Вадима Радаева показало, что кое-чем миллениалы как поколение могут гордиться. Из всех взрослых поколений россиян начиная с 1900 года миллениалы — самое непьющее, некурящее и наиболее активно занимающееся спортом. Может показаться, что, не сумев вытолкнуть иксеров из теплых начальственных кресел, мы теперь решили взять свое — измором. Но, возможно, дело все в тех же молодежных заведениях: на фоне стройных и веселых зумеров меньше всего хочется чувствовать себя развалиной.

Впрочем, социолог Полина Аронсон предполагает, что беспрецедентное внимание миллениалов к собственному физическому и душевному развитию имеет под собой и социоэкономические причины. Для постсоветского городского образованного населения ценности самореализации стали важнее ценностей выживания: у сытого, обутого, одетого и образованного горожанина, не имеющего необходимости стоять в очередях или готовиться к войне, на первый план выходит забота о себе. Миллениалы по всему миру — и Россия тут, увы, не исключение — нередко попросту не могут инвестировать в более осязаемые вещи: уровень достатка у этого поколения не выше, а ниже, чем у их родителей. Непредсказуемость рынка труда, распад систем социальной защиты ведут к тому, что миллениалам сложно вкладывать ресурсы в долгосрочные проекты (например, в покупку недвижимости).

Мы не готовы брать на себя ответственность

И речь не о пожилых родителях, малолетних детях или приблудной кошке. Речь о целой стране. Мы много лет подряд прячемся за спинами предыдущих поколений, не забывая в эти спины побольнее ткнуть: это вы выбрали нам Путина, духовные скрепы, казачьи патрули и государственную гомофобию. А сами мы будто забыли проголосовать в 2004, 2008, 2012 и 2018 годах. Повзрослеть — это признать, что это мы со всем этим молчаливо или ворчливо смирились и переложили решение проблемы на молодую шпану из тиктока.

За это миллениалов (как, впрочем, впоследствии и джензеров) регулярно обвиняли в инфантилизме. В книге «Почему важно устанавливать границы» 74-летний социолог Франк Фуреди утверждает, что миллениалы росли без строгих правил и дисциплины, оказались дезориентированы, и в итоге их переход к взрослости занимает гораздо больше времени. Сами миллениалы видят в этом скорее плюсы. «Оставаться детьми — очень важное качество, потому что в детях очень много доброго, честного, наивного, веселого, творческого», — объяснял гость «Большой воды» Esthetic Joys, музыкант, дизайнер и основатель мотокафе «Энтузиаст», 42-летний Дмитрий Пантюшин. Его поддержали и другие участники круглого стола The Blueprint на теплоходе: фронтмент и басист «Интуриста» Евгений Горбунов и Дима Мидборн («Дмитрием я стану, когда вырасту») и на основательница музыкального проекта Kate NV Катя Шилоносова.

Z

Мы завидуем поколению Z

Джензеров в мире около двух миллиардов, то есть примерно на 200 миллионов больше, чем нас, миллениалов, и разрыв со временем будет только увеличиваться. На их месте должны были быть мы и даже долгое время были. Однако теперь у маркетологов, социологов и, что самое важное — кадровиков новые любимчики. О том, как привлечь, удержать и не разочаровать капризное поколение Z, читают доклады на конференциях, пишут статьи, заказывают исследования. Вчерашних школьников обозначают гордым определением digital-natives и наперебой жужжат о том, как ловко они умеют пользоваться поисковыми системами и как естественно ведут и чувствуют себя в соцсетях. Ну а нас, помнящих свист модема и интернет по карточкам, записывают в динозавры, будто это не миллениалы с иксерами и придумали всю российскую паутину от Ozona и Wildberries до «ВКонтакте» и телеграма.

Как заметил на том же круглом столе The Blueprint музыкант группы «Интурист» Евгений Горбунов: «Быть взрослым, значит быть неликвидным товаром». Понимая, что нас вот-вот столкнут с парохода современности, мы твердо настроены держаться за поручни обеими руками. Мы и тикток можем записать, и подкаст послушать, и масочки в инстаграме коллекционируем, волосы на голове красим в самые безумные оттенки, на выходных ходим в самые молодежные заведения и, конечно, потерли все самые токсичные посты из твиттера.

И восхищаемся ими

Джензеры, пусть даже они не умеют сколотить скворечник, поменять у машины колесо и десять минут прожить без телефона, — все равно классные. Они куда меньше нас подвержены сексизму, расизму и гомофобии, они без страха влезают в любые авантюры, уверены в собственной правоте и тем более — в собственной компетентности. Но если мы в самом деле хотим быть такими же смелыми и прогрессивными, то, может, пора перестать измерять свою жизнь устаревшими мерками? Во всяком случае, Полина Аронсон не видит причин в 2021 году измерять степень взросления браком, наличием детей и ипотеки: «Суверенность и автономность сегодня не определяются наличием детей или квартиры. Гораздо более важной оказывается способность менять направление деятельности, начинать все заново, не привязываться к одному месту».

Мы не готовы подводить итоги

Самый простой вопрос нашего детства — кем ты хочешь стать, когда вырастешь: пожарным, военным, космонавтом, продавцом мороженого, Винни-Пухом. Самый сложный вопрос взросления — а кем ты, собственно, стал, когда вырос? Начальником отдела? Ведущим специалистом? Старшим редактором? Директором по маркетингу? Фронт-энд-кодером? Мечтал ли ты об этом и об этом ли ты мечтал? Отвечать мучительно тяжело, и самый простой выход — отложить ответ на потом. В конце концов, пока мы молоды, мы всегда можем попробовать начать заново — открыть на выходное пособие фуд-трак с хот-догами, пойти учиться на искусствоведа, продать квартиру и купить парусный катамаран, чтобы катать туристов на Кипре или в Адлере. Подробности тут не слишком важны. Важно, что, пока мы хотим и готовы начать заново, мы остаемся молодыми.