Красиво жить не запретишь
ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
Завтра в Музее русского импрессионизма откроется одна из главных выставок года — «Журнал красивой жизни», посвященная первому отечественному глянцу «Столица и усадьба». Издание, выходившее раз в две недели с 1913 по 1917 год, своей целью провозгласило «выискивание крупинок радостного и красивого». Нелли Асриян решила к ней приобщиться и перечитала 79-й номер, выпущенный 15 апреля 1917-го, — радости оказались не такими уж маленькими.
«У нас печатают портрет интересного человека, его дом, его изящные вещи, пишут об укладе его только когда он умрет, попадет в крушение поезда или в судебный процесс», — сетовала редакция первого отечественного глянца «Столица и усадьба» в программном письме, а пару строк спустя обозначала, что будет с этим бороться, размещая на своих разворотах то «радостное, чего так мало в жизни». А еще избегая «политики, партийности и классовой розни» — накануне Первой мировой войны. «В теперешние трудные минуты всякий должен, кажется нам, по мере сил спокойно делать свое дело». Этим издание и занималось под руководством Владимира Крымова, в 1913-м заметившего, что бомонду начала XX века нравится жить напоказ. Крымов уехал из России вскоре после Февральской революции, по словам второй жены Михаила Булгакова писательницы Любови Белозерской, как только «рябчик в ресторане стал стоить вместо сорока копеек шестьдесят» — и оставил журнал редакции с наставлением «тянуть до последнего». И апрельский номер, который на выставке представлен лишь цитатами, — лебединая песня людей, не желающих замечать очевидного и не готовых принимать реальность: журнал красивой жизни обречен в стране где главная публикация весны — «апрельские тезисы». 30 сентября 1917-го вышел последний номер журнала «Столица и усадьба», а уже меньше чем через месяц буржуазия и аристократия оказались сперва вне закона, а затем были уничтожены как класс. А предприниматель, считавший, что создает медиастратегию на века, создал лишь памятник эпохи.
Обложка
Художественной привлекательности «Столицы и усадьбы» Крымов, как и кураторы выставки Музея русского импрессионизма Юлия Петрова и Ольга Юркина, уделял особое внимание. Поэтому обложки всегда украшались живописными работами — не столько для того, чтобы подсветить тему номера, как принято в современном глянце, а сколько для красоты. Вот и на обложку 79-го номера был помещен двойной женский портрет «Музыка» художника Ивана Горюшкина-Сорокопудова, а точнее его репродукция «Современная музыка», принадлежавшая Александру Бурцеву. Внутри о музыке ни слова.
Здесь могла быть ваша реклама
На журнал Крымов, родившийся в небогатой семье старообрядцев и все стремившийся выбиться в свет, прежде всего смотрел как на имиджевый и, конечно, коммерческий проект — в каждом номере можно встретить страницу с рекламой. На них «Березовый крем», «Рено», одеколон «Саломея» и сомнительная припарка от всех болезней «Спермин-Пеля» часто соседствовали с объявлениями о выходе новых беллетристических сочинений и книг самого Крымова — о «рулетке Монте-Карло, Южной Америке, гастрономии, модах и прочем».
кликайте, чтобы увеличить
Пока все дома
Первое, что редакция, с которой в разное время сотрудничали, например, баронесса Магда Густавовна Ливен-Орлова и Лев Толстой-младший, считала маленькой радостью жизни — большую усадьбу. Так, каждый журнал открывался статьей с фотографиями экстерьера и интерьера имения, знаменитого своей историей или владельцем, архитектурой или угодьями. Главной героиней 79-го стала подмосковная усадьба княгини Александры Козловской — «оазис просвещения» и «высоко-культурный уголок», затерянный в «глухой провинции» (привет жителям современного Подмосковья). Такие оды ныне заброшенному имению пели потому, что в его стенах в то время хранилось богатое собрание книг отца Козловской Михаила Лонгинова — писателя, успевшего за свою жизнь и порнографических поэм насочинять, и в кресле начальника высшей цензурной инстанции посидеть.
Станислав Жуковский. Имение Брасово. 1916.
Оренбургский областной музей изобразительных искусств
кликайте, чтобы увеличить
Материал про усадьбу княгини Александры Козловской
18+
Кстати, эротическое было не чуждо, кажется, и самому журналу «Столица и усадьбы» — по крайней мере на попытку издания протестировать формулу sex sells намекает разворот с гравюрой «Оргия» художника-модерниста Сергея Ладыгина. В 1915-м он прославился благодаря серии графических рисунков для издательства «Художественная Открытка» — с обнаженными женщинами в окружении бабочек, черепов, гекконов и всего того, что на языке татуировок обозначается «ошибкой молодости». Идейным вдохновителем Ладыгина стал английский мастер книжной иллюстрации художник-график Обри Бердслей, работавший, как писал историк искусств Виктор Власов, «по ночам, при свечах, в комнате с черными обоями и развешанными по стенам японскими эротическими гравюрами сюнга».
Бал дебютанток
До появления «Столицы и усадьбы», подмечает в каталоге выставки бывший главный редактор «Сноба» Сергей Николаевич, считалось, что имя светской дамы может появиться в прессе только в трех случаях — «при объявлении о ее рождении, свадьбе и похоронах». Крымов решил пойти против правил и на манер английского Tatler без особого повода публиковать не только имена, но и портреты девушек из высшего общества, дебютанток. Рядом с ними на страницах журнала появлялись и зажиточные мещанки, и наследницы буржуа, и аристократки кистей ведущих художников рубежа XIX-XX веков — Константина Коровина, Валентина Серова и Исаака Бродского.
Виктор Штембер. Портрет баронессы Дарьи Евгеньевны Гревениц. 1912. Государственный Эрмитаж
Исаак Бродский. Женский портрет (Портрет Джорджианы Бьюкенен). 1916. Научно-исследовательский музей при Российской академии художеств, Санкт-Петербург
кликайте, чтобы увеличить
Впрочем, без жанра «родилась, крестилась, вышла замуж, умерла» тоже не обошлось. Так, в номере за 15 апреля 1917-го рядом с портретами неких Фанни Балинской и Марии Глебовой авторства художников Николая Беккера и Ильи Галкина можно найти сочинение о фаворитке Николая I Софии Урусовой, написанное Николаем Лернером, где он цитирует французского историка Марка Фурнье. «Император не заслуживает никакого упрека [в супружеской неверности], если не считать нескольких нежных изъявлений, тайно сделанных юной княжне, прославившейся своей красотой... Княжна Урусова, бесспорно, представляла собой законченный тип русской красавицы».
Сочинение о фаворитке Николая I Софии Урусовой
Какой портрет, какой пейзаж
Вообще, в журнале можно найти не только порой неполиткорректные «рецензии» на дам светского общества, но и рецензии по делу — на выставки, балетные и театральные постановки. В 79-м номере таких несколько — на коллективные экспозиции объединений «Новое общество художников» (которому, к слову, будет посвящена следующая выставка Музея русского импрессионизма) и «Мир искусства». До остроумия Дени Дидро их автору искусствоведу Сергею Кондакову было далековато, но ему это изобретать пассажи вроде «пейзаж “Березовая рощица” с большим основание можно было назвать “Спаржа”: одни белые стволы без намека на зелень» не мешало.
Сплетни
начала XX века
Помимо приглашенных авторов для журнала писал и сам Крымов — в раздел «Из экзотических разговоров». Выдуманные им якобы подслушанные светские диалоги «о том и сем» наставляли и развлекали читателя одновременно. А еще, как думал сам автор, приумножали его авторитет.
— Воля ваша, а я запретил бы так составлять таким образом каталоги [к выставкам]!
— Как же их составлять?
— Ничего не обещая. Откровенно и честно [...]. «Два металлических креста — 1 руб.», «Голова волка, рисунок карандашом — 1 руб.», «Неизвестный художник. Ферма, рисунок сепией — 5 руб» [...]. Голова волка не что иное, как голова волка, а металлический крест даже эстеты из нуворишей не примут за деревянный треугольник.
