От рококо до феминизма: какой путь проделал розовый цвет
ТЕКСТ: Ксения Крушинская
Розовый цвет больше не считается ни «женским», ни «глупым». Рассказываем, как менялось отношение к розовому с течением времени и как сегодня он превратился в символ борьбы за равенство полов.
Церемония вручения премии «Оскар» в феврале стала настоящим триумфом розового. В нарядах оттенков от фуксиевого до цвета едва раскрывшегося бутона на красной дорожке появились как минимум десять гостей — от молодой лауреатки «Грэмми», кантри-певицы Кейси Масгрейвз — она пришла в романтичном платье Giambattista Valli, — до Джулии Робертс и кавалерственной дамы Хелен Миррен. Первая надела наряд Elie Saab цвета bubblegum, а вторая — неоново-розовый Schiaparelli. Достаточно розового и на подиумах: на минувших неделях моды без него не обошлись ни последняя коллекция Карла Лагерфельда для Chanel, ни показ любимца модных критиков Жакмюса, а отдельные яркие всполохи можно было — традиционно — обнаружить в коллекции Пьерпаоло Пиччоли для Valentino.
Jacquemus, осень-зима 2019
![](/upload/10422/vms/997f9e97b022230c7b9c33a59773093e.gif)
Сара Полсон
Хелен Миррен
В последнее время розовый не просто модный цвет. Он цвет-поступок и цвет-заявление. Хотя еще недавно его называли пошлым, легкомысленным и недостойным встать в один ряд с «полноценными» синим, красным или черным. Из цвета «гламура» и праздности розовый постепенно превратился едва ли не в аналог красного — цвета, символизирующего борьбу и прогресс. Его выбирают сильные и независимые: от Хиллари Клинтон, любительницы фуксиевых платьев и пальто, до участниц Женского марша в Нью-Йорке, символом которого стала розовая шапочка. Как так вышло? И какой путь проделал этот цвет за 400 лет своей истории на Западе? На самом деле довольно увлекательный.
Экзотика и роскошь
![](/upload/10422/vms/e022d2fb3b77e1b448b44a987637ca26.jpg)
Сегодня розовый — цвет в том числе прогрессивной молодежи. В 2016 году даже появился специальный термин millennial pink — нежный оттенок, близкий к тому, который иногда называют «лососевым». В середине 2010-х по нему внезапно сошли с ума практически все — от модных дизайнеров вроде Марка Джейкобса и Алессандро Микеле до производителей смартфонов и художников-постановщиков фильмов, претендующих на кассовость. Некоторые, например, полагают, что свою роль в упрочивании позиций розового в этом десятилетии сыграла картина Уэса Андерсона «Отель «Гранд Будапешт», где в центре повествования — отель, фасад которого выкрашен в несколько разных — но одинаково светлых — оттенков розового.
![](/upload/10422/vms/26f301a80ae6c74511994d46b9840aa2.jpg)
ОТЕЛЬ «ГРАНД БУДАПЕШТ», 2014
Если копнуть чуть глубже, станет понятно, что история в данном случае причудливо закольцевалась: свой путь в мировой культуре и моде розовый начал тоже как цвет самых прогрессивных и не самых бедных. Изначально розовый считался цветом экзотическим. В природе он встречается довольно редко — гораздо реже, чем оттенки зеленого, коричневого и серого, — и ассоциируется с соцветиями роз или оперением диковинных птиц вроде фламинго. Поэтому в свое время именно розовый стал воплощать собой стремление к изысканности и роскоши.
ЖАН ОНОРЕ ФРАГОНАР, КАЧЕЛИ, 1767-68
![](/upload/10422/vms/a8fa3de84bbc1647ef864e183b2afb44.jpg)
Активно использовать розовый в живописи, интерьерах и пошиве одежды стали в первой половине XVIII века, когда изменились вкусы европейской знати и на смену барокко пришло рококо — стиль, который вначале многие считали поверхностным и фривольным. Конечно, «цвет розового бутона» не был табу для художников ни в Средневековье, ни в эпоху Ренессанса (взять хотя бы картины Рафаэля или Убертини — последний очень любил изображать состоятельных женщин в платьях насыщенных оттенков розового), но именно в преддверии Французской революции розовый сделался одним из основных лейтмотивов в культуре, моде и быте знати, чья повседневная жизнь стала как никогда насыщенной и полной дорогих удовольствий — причем тогда у этого цвета не было четкой гендерной привязки: женщины носили розовые платья, мужчины — розовые сюртуки и фраки.
ФРАНЧЕСКО УБЕРТИНИ, «ПОРТРЕТ ЛЕДИ»
В авангарде рококо был француз Жан-Батист Фрагонар: на его картинах девушки в пышных пастельно-розовых нарядах отдыхали в гостиных, качались на качелях и просто гуляли в парках родовых поместий. Передать, как много значил этот цвет для модников и модниц того столетия, удалось Софии Копполе в ее «Марии-Антуанетте» — там героиня носит ярко-розовые шляпы, платья и румяна; в комнатах стоят розовые букеты, а на столе — пирожные с розовым кремом.
«Мария-Антуанетта», 2005
НЕВИННОСТЬ И СМЯТЕНИЕ
Позже розовый приобретет в культуре другие значения. В ХIX веке позволить себе наряды из розовой ткани могли уже не только crème de la crème общества, но и средний класс. В Викторианскую эпоху розовый был в моде повсеместно и символизировать начал юность и непорочность — возможно, из-за ассоциации с нежно-розовым румянцем как признаком стыдливости и неискушенности. Именно розовый в числе прочего рекомендовали модные журналы тех лет в качестве цвета платья юной леди во время ее первого светского бала. Вполне подобающими считались отделка розовыми лентами, розовые туфли, веера и головные уборы. Но вот, пожалуй, самая забавная деталь: именно из розовой ткани часто шили одежду для… мальчиков. Дело в том, что в ту эпоху розовый считался еще и как бы «разбавленным» красным, а красный, как известно, цвет мужественности и напора. То есть мальчик в розовом — маленький мужчина. Есть даже картина Франца Винтерхальтера, на которой английская королева Виктория изображена с маленьким сыном Артуром на руках, — принц одет в белое платье с ярко-розовыми лентами. Традиционно «девчачьим» цвет станет гораздо позже — после Второй мировой войны.
Франц Ксавер Винтерхальтер, СЕМЬЯ королевы ВИКТОРИИ, 1846
![](/upload/10422/vms/c59546b6af8c9426047af7729ff6ca72.jpg)
Импрессионисты и авангардисты в те годы сделали розовый символом романтики, мечтательности и душевного смятения — все эти смыслы легко считываются с картин Дега, Гогена, Пикассо и Матисса. В творчестве последнего, как известно, выделяют целый «розовый период» — не самый длительный (всего два года), но один из самых значительных в его карьере.
![](/upload/10422/vms/d73e0a6b054b46c492dd7d18a889d408.jpg)
Henri Matisse, Print Lemons against Pink Background, 1951
Поль Гоген, Футурама, 1891
![](/upload/10422/vms/da5e2554caa609344566afbcc3b91cbb.jpg)
![](/upload/10422/vms/3e24345f8c9a52f9c46f3096030fa1a1.jpg)
Пабло Пикассо, Авиньонские девицы, 1907
Эдгар Дега, Розовые танцовщицы, 1884
ШОК И ВЫЗОВ
![](/upload/10422/vms/621472ad4320943fd7d08670f68dce2a.jpg)
Перелом в этой парадигме произошел в начале 30-х — благодаря Эльзе Скьяпарелли. Разумеется, она не была первым дизайнером, решившим использовать розовый в коллекциях, но совершенно точно первая сделала этот цвет частью ДНК собственного бренда. Если до Скиапарелли, в том числе в 20-е годы, в ходу были в основном пастельные оттенки розового, то с нее началась эра насыщенного цвета фуксии — сама она назвала его «шокирующим». «Он дает жизнь — так же как весь свет, все птицы и рыбы вместе взятые, это цвет Китая и Перу, но не Запада» — так говорила о ярко-розовом сама Эльза. В интерпретации смелой и эмансипированной Эльзы он ассоциировался никак не с невинностью — скорее, наоборот, с сексом и вызовом общепринятым нормам. Скиапарелли делала фуксиевые коктейльные, вечерние и дневные платья того же цвета — торчащий вверх каблук на ее знаменитой шляпе-туфле, созданной в сотрудничестве с Дали и вошедшей в осенне-зимнюю коллекцию 1937 года.
![](/upload/10422/vms/97e61c5a892794675daa1117283c7ebf.jpg)
![](/upload/10422/vms/1ff83c9fc038580558d9b1e770be7093.jpg)
Ярко-розовой была коробочка, в которой продавались дебютные духи модного дома под названием Shocking, а в середине сороковых дизайнер выпустила свою первую помаду — как нетрудно догадаться, оттенка shocking pink. Кстати, в наши дни такой оттенок есть в линейке бьюти-гиганта Nars, и называется он любовно — Schiap.
Впрочем, в суровые годы Второй мировой большинству потребителей было уже не до розового – цвета мечты, роскоши, секса и радости жизни. На авансцену вышли цвета, ассоциировавшиеся с военной формой и тяжелой работой – темно-синий, черный, оттенки коричневого и серого. Розовый на время ушел в тень – но лишь за тем, чтобы в мирное время вернуться – снова в ином качестве.
THINK PINK
![](/upload/10422/vms/e1c7c3a20ea17242773d3bed2422a42e.jpg)
![](/upload/10422/vms/b3df2522a7eaae3f291b7472a5899698.jpg)
МЭЙМИ Эйзенхауэр
Западный мир вновь увидел жизнь в розовом цвете уже в 50-е. По одной из версий, серьезный вклад в популяризацию розового в послевоенной Америке внесла жена Дуайта Эйзенхауэра Мэйми. Первая леди обожала этот цвет: носила нежно-розовые платья и костюмы и даже интерьер Белого дома оформила в соответствующей цветовой гамме, так что приближенные за глаза стали называть его «розовым дворцом». Надо сказать, что при этом миссис Эйзенхауэр была далека от идей феминизма и считалась олицетворением типичной «американской домохозяйки 50-х»: «У меня тоже есть карьера. Ее зовут Айк», — говорила она, имея в виду мужа. Цитату: «Мой муж управляет страной, пока я жарю свиные ребрышки» — тоже приписывают Мэйми.
МЭЙМИ Эйзенхауэр
Видимо, именно такая ролевая модель нужна была женщинам послевоенной эпохи, мечтавшим после ужасов или — в случае США — суровых ограничений войны о мирной жизни и условных свиных ребрышках на кухне. В обществе началась настоящая обсессия, связанная с розовым. Если сейчас есть millennial pink, то тогда был mamie pink — нежно-розовые вещи стали выпускать бренды вроде Chanel (печально известный розовый костюм Жаклин Кеннеди, который был на ней во время убийства Джона в Далласе, — копия модели парижского дома). В моду вернулась розовая мебель, а пастельный оттенок розового окончательно закрепился как едва ли не единственный приемлемый цвет одежды для маленьких девочек.
![](/upload/10422/vms/739659bcb1010c0804c91ef2a00a4a54.jpg)
![](/upload/10422/vms/c2505aa62c3476ae4a8cbbe71fbd733c.jpg)
Луиза Буржуа, Pink Days, 2008
Жаклин и джон Кеннеди
![](/upload/10422/vms/94d587b68e3d731047eae6493bdd0419.jpg)
![](/upload/10422/vms/effd19e946badb87b712f50eb8a7d8d3.jpg)
![](/upload/10422/vms/1d3cc638ad6e258d18fcfab169d75ac9.jpg)
CHANEL, весна, 1994
Все больший вес набирало цветное кино — и оно тоже стало одним из средств популяризации модного цвета. Мэрилин Монро пела о любви к бриллиантам, танцуя в фуксиевом платье, созданном Уильямом Травиллой, в фильме «Джентльмены предпочитают блондинок». А в киномюзикле 1957 года «Забавная мордашка» с Одри Хепберн есть сцена, где главный редактор модного журнала Мэгги Прескотт в исполнении Кей Томпсон (прототипом героини была Диана Вриланд) хором со своими сотрудницами поет о том, как здорово носить розовый в противовес «скучным» бежевому и черному. Название этого номера — Think Pink — кажется, до сих пор используют в глянце в качестве заголовка к материалам об актуальности все того же цвета. Причем, когда в конце эпизода одна из коллег спрашивает Мэгги, наденет ли она сама розовый, та — в элегантном темно-сером костюме — отвечает: «В нем вы меня даже мертвой не увидите!» Уже тогда розовый стали считать хоть и модным, но недостаточно «интеллектуальным» и изысканным цветом. Чрезмерная популярность сделала его чересчур китчевым, а умные и независимые женщины — вроде той же мисс Прескотт — и вовсе могли счесть стремление носить розовый (цвет утрированной «слабой» женственности) дурным тоном.
![](/upload/10422/vms/ecf35cdcc74df570fb2da471ea68f5ad.gif)
![](/upload/10422/vms/73eb6e8d1009edbb3c7627a64cd47383.gif)
«Джентльмены предпочитают блондинок», 1953
![](/upload/10422/vms/6514a14acb7e57e139f4e44c66573ec2.jpg)
«Джентльмены предпочитают блондинок», 1953
![](/upload/10422/vms/ff0bef640af56903bbefecc348ee62e3.gif)
![](/upload/10422/vms/6514a14acb7e57e139f4e44c66573ec2.jpg)
«Забавная мордашка», 1957
фрагмент картины «диптих Мэрилин»,
Энди Уорхол
НОВЫЕ (И СТАРЫЕ) СМЫСЛЫ
Как и многое в культуре, отношение к розовому цвету было вновь частично переосмыслено в 60-е. Розовый освоили как передовики модного и молодого движения поп-арт — вроде Энди Уорхола и Дэвида Хокни, — так и прогрессивные молодые дизайнеры. В коллекциях Мэри Куант — той самой британки, одевшей девушек в мини, — неоново-розовый вполне благополучно соседствует с ярко-оранжевым и лимонно-желтым, и тут он уже совершенно точно не наводит на мысли о слабости и пассивности — скорее, как когда-то в 30-е, ассоциируется с дерзостью и сексуальной свободой.
В 70-е больше яркого hot pink появилось у Ива Сен-Лорана. В коллекции осень–зима 1979 года есть так называемый ансамбль тореро: фуксиевая мантия в складках, под ней — облегающие укороченные брюки, фиолетовый топ и ярко-розовое жабо. Женственно? Да. Символизирует слабость? Отнюдь. Пожалуй, Сен-Лоран был одним из тех, кто предвосхитил увлечение розовым как символом уже новой — сильной — женственности, которое охватит мир в начале XXI века.
![](/upload/10422/vms/c15fac7263332684fcb49d2e999b4193.jpg)
![](/upload/10422/vms/cd5fcf45760896d49fbe3fd6c9669b74.jpg)
![](/upload/10422/vms/190e451fab55af55520e661f343ddaf5.jpg)
Восьмидесятые стали настоящим триумфом розового — во всех оттенках, включая фуксию: Джейн Фонда демонстрировала знаменитые упражнения по аэробике в розовом трико, Оливия Ньютон-Джон танцевала в лосинах оттенка barbie pink в клипе Physical, Карл Лагерфельд выпускал пастельно-розовые и маджентовые total look''и для Chanel. Чуть позже — в 90-е — завсегдатаи рейв-вечеринок станут красить в ярко-розовый волосы.
Тогда многие по-прежнему считали розовый цвет маргинальным — слишком вызывающим или чересчур бессодержательным и легкомысленным, — однако почва для того, чтобы он окончательно превратился из цвета покорности в цвет бунта, уже была подготовлена.
YVES SAINT LAURENT, осень-зима,1991
YVES SAINT LAURENT, весна-лето,1979
![](/upload/10422/vms/08b5fc5d8b0c7c9d2a6b37f4e3e5ac98.jpg)
Olivia Newton John — Lets Get Physical
ОБРЕТЕНИЕ СИЛЫ
«Вспомните все эпитеты, которые мы привыкли давать розовому, — предлагает Валери Стил, историк, директор нью-йоркского Музея Технологического института моды, где в январе завершилась выставка Pink: The History of a Punk, Pretty, Powerful Color. — От «романтичного» и «нежного» до «дерзкого» и «сексуального»… Подумайте о том, что все эти прилагательные — это еще и стереотипы, часто связанные с женщинами и женственностью. Но в последние несколько лет розовый превратился из исключительно «милого» и «девчачьего» в цвет крутой и андрогинный».
В 2010-е, когда борьба за гендерное равенство постепенно захватила даже самые отдаленные уголки земного шара, мир в очередной раз вспомнил (хотя в общем-то и не забывал) о том, что витальный и жизнерадостный розовый способен быть цветом силы и непокорности. И о том, что женщине не обязательно быть ни «нежной», ни «сексуальной», чтобы иметь право на счастье.
ВЫСТАВКА В НЬЮ-ЙОРКСКОМ THE MUSEUM AT FIT О РОЗОВОМ ЦВЕТЕ Inside Pink: The History of a Punk, Pretty, Powerful Color
Вместо того чтобы отринуть цвет, который ассоциируется с конвенциональной женственностью, феминистки, наоборот, присвоили его, сделав женственность (не в оценочном, а в широком смысле) предметом гордости. В этом десятилетии уже ни одна сильная и состоявшаяся звезда не признается вслед за надменной Мэгги Прескотт в том, что считает розовый «глупым». Воплощение power woman Бейонсе выбирает нежно-розовый шрифт для оформления альбома Flawless — самого феминистского в своей дискографии.
Ники Минаж обожает розовые парики, а один из альбомов называет The Pinkprint — по аналогии с LP Jay-Z 2001 года The Blueprint. Голливудская интеллектуалка Кейт Бланшетт выбирает на красную дорожку розовый брючный костюм, а кандидат в президенты Хиллари Клинтон — платье Ralph Lauren цвета фуксии на ужин со своим главным соперником за месяц до выборов. Кстати, журналисты тогда посчитали цвет наряда Хиллари своеобразным заявлением — они решили, что Клинтон уверена в победе и готова стать первой женщиной на посту главы государства в истории США.
Перестали стесняться розового и мужчины. «На это сильно повлияли национальные субкультуры, — объясняет Валери Стил. — Например, ни в индийской, ни в африканской культурах розовый никогда не считался исключительно женским цветом». Впрочем, это отчасти верно и для Запада: вспомним, что до второй половины ХХ века ни в США, ни в Европе мужчины не боялись носить розовые костюмы и пиджаки. По мнению Стил, тренд на «мужской» розовый в XXI веке задал рэпер-афроамериканец Cam’ron, который появился на неделе моды в Нью-Йорке в 2002 году в розовой норковой шубе. Сегодня оттенки от baby pink до фуксии носят такие солидные люди, как, например, режиссер Лука Гуаданиньо и премьер-министр Канады Джастин Трюдо. Последний активно поддерживает День розовой футболки, организованный активистами страны как напоминание о недопустимости буллинга и учрежденный после того, как один старшеклассник подвергся травле в школе, придя на уроки в розовом.
![](/upload/10422/vms/247aac0f64ac435bb823e8146f01bad1.png)
![](/upload/10422/vms/a35e4ef475ba2c53ecc5e4570c9c5873.jpg)
![](/upload/10422/vms/2b89b35de227fb25986f59c66770e285.jpg)
![](/upload/10422/vms/21b39e8d8ecdae4338583c190150cc55.jpg)
На недавнюю церемонию вручения «Оскара» в нежно-розовом костюме Fendi пришел Джейсон Момоа, актер родом с Гавайев, обладатель классически мужественной — если не сказать брутальной — внешности. На сцену он поднялся вместе с Хелен Миррен — вдвоем они объявляли победительниц в номинации «Лучший документальный фильм». Встав к микрофону, актриса произнесла: «Клянусь, мы с Джейсоном не договаривались заранее о том, как оденемся! Но, кажется, мы — наглядная иллюстрация того, что в наши дни гавайский бог и весьма зрелая английская дама могут носить один и тот же цвет. Мы оба можем носить розовый!» Кажется, это симптоматично — и очень здорово.
Джейсон Момоа и ЛИза Боне
Кейт Бланшетт
![](/upload/10422/vms/184c198baca43c81a39777387f1e7eac.gif)