От рококо до феминизма: какой путь проделал розовый цвет

ТЕКСТ: Ксения Крушинская

Розовый цвет больше не считается ни «женским», ни «глупым». Рассказываем, как менялось отношение к розовому с течением времени и как сегодня он превратился в символ борьбы за равенство полов.

Церемония вручения премии «Оскар» в феврале стала настоящим триумфом розового. В нарядах оттенков от фуксиевого до цвета едва раскрывшегося бутона на красной дорожке появились как минимум десять гостей — от молодой лауреатки «Грэмми», кантри-певицы Кейси Масгрейвз — она пришла в романтичном платье Giambattista Valli, — до Джулии Робертс и кавалерственной дамы Хелен Миррен. Первая надела наряд Elie Saab цвета bubblegum, а вторая — неоново-розовый Schiaparelli. Достаточно розового и на подиумах: на минувших неделях моды без него не обошлись ни последняя коллекция Карла Лагерфельда для Chanel, ни показ любимца модных критиков Жакмюса, а отдельные яркие всполохи можно было — традиционно — обнаружить в коллекции Пьерпаоло Пиччоли для Valentino.

Jacquemus, осень-зима 2019

Сара Полсон

Хелен Миррен

В последнее время розовый не просто модный цвет. Он цвет-поступок и цвет-заявление. Хотя еще недавно его называли пошлым, легкомысленным и недостойным встать в один ряд с «полноценными» синим, красным или черным. Из цвета «гламура» и праздности розовый постепенно превратился едва ли не в аналог красного — цвета, символизирующего борьбу и прогресс. Его выбирают сильные и независимые: от Хиллари Клинтон, любительницы фуксиевых платьев и пальто, до участниц Женского марша в Нью-Йорке, символом которого стала розовая шапочка. Как так вышло? И какой путь проделал этот цвет за 400 лет своей истории на Западе? На самом деле довольно увлекательный.

Экзотика и роскошь

Сегодня розовый — цвет в том числе прогрессивной молодежи. В 2016 году даже появился специальный термин millennial pink — нежный оттенок, близкий к тому, который иногда называют «лососевым». В середине 2010-х по нему внезапно сошли с ума практически все — от модных дизайнеров вроде Марка Джейкобса и Алессандро Микеле до производителей смартфонов и художников-постановщиков фильмов, претендующих на кассовость. Некоторые, например, полагают, что свою роль в упрочивании позиций розового в этом десятилетии сыграла картина Уэса Андерсона «Отель «Гранд Будапешт», где в центре повествования — отель, фасад которого выкрашен в несколько разных — но одинаково светлых — оттенков розового.

ОТЕЛЬ «ГРАНД БУДАПЕШТ», 2014

Если копнуть чуть глубже, станет понятно, что история в данном случае причудливо закольцевалась: свой путь в мировой культуре и моде розовый начал тоже как цвет самых прогрессивных и не самых бедных. Изначально розовый считался цветом экзотическим. В природе он встречается довольно редко — гораздо реже, чем оттенки зеленого, коричневого и серого, — и ассоциируется с соцветиями роз или оперением диковинных птиц вроде фламинго. Поэтому в свое время именно розовый стал воплощать собой стремление к изысканности и роскоши.

ЖАН ОНОРЕ ФРАГОНАР, КАЧЕЛИ, 1767-68

Активно использовать розовый в живописи, интерьерах и пошиве одежды стали в первой половине XVIII века, когда изменились вкусы европейской знати и на смену барокко пришло рококо — стиль, который вначале многие считали поверхностным и фривольным. Конечно, «цвет розового бутона» не был табу для художников ни в Средневековье, ни в эпоху Ренессанса (взять хотя бы картины Рафаэля или Убертини — последний очень любил изображать состоятельных женщин в платьях насыщенных оттенков розового), но именно в преддверии Французской революции розовый сделался одним из основных лейтмотивов в культуре, моде и быте знати, чья повседневная жизнь стала как никогда насыщенной и полной дорогих удовольствий — причем тогда у этого цвета не было четкой гендерной привязки: женщины носили розовые платья, мужчины — розовые сюртуки и фраки.

ФРАНЧЕСКО УБЕРТИНИ, «ПОРТРЕТ ЛЕДИ»

В авангарде рококо был француз Жан-Батист Фрагонар: на его картинах девушки в пышных пастельно-розовых нарядах отдыхали в гостиных, качались на качелях и просто гуляли в парках родовых поместий. Передать, как много значил этот цвет для модников и модниц того столетия, удалось Софии Копполе в ее «Марии-Антуанетте» — там героиня носит ярко-розовые шляпы, платья и румяна; в комнатах стоят розовые букеты, а на столе — пирожные с розовым кремом.

«Мария-Антуанетта», 2005

НЕВИННОСТЬ И СМЯТЕНИЕ

Позже розовый приобретет в культуре другие значения. В ХIX веке позволить себе наряды из розовой ткани могли уже не только crème de la crème общества, но и средний класс. В Викторианскую эпоху розовый был в моде повсеместно и символизировать начал юность и непорочность — возможно, из-за ассоциации с нежно-розовым румянцем как признаком стыдливости и неискушенности. Именно розовый в числе прочего рекомендовали модные журналы тех лет в качестве цвета платья юной леди во время ее первого светского бала. Вполне подобающими считались отделка розовыми лентами, розовые туфли, веера и головные уборы. Но вот, пожалуй, самая забавная деталь: именно из розовой ткани часто шили одежду для… мальчиков. Дело в том, что в ту эпоху розовый считался еще и как бы «разбавленным» красным, а красный, как известно, цвет мужественности и напора. То есть мальчик в розовом — маленький мужчина. Есть даже картина Франца Винтерхальтера, на которой английская королева Виктория изображена с маленьким сыном Артуром на руках, — принц одет в белое платье с ярко-розовыми лентами. Традиционно «девчачьим» цвет станет гораздо позже — после Второй мировой войны.

Франц Ксавер Винтерхальтер, СЕМЬЯ королевы ВИКТОРИИ, 1846 

Импрессионисты и авангардисты в те годы сделали розовый символом романтики, мечтательности и душевного смятения — все эти смыслы легко считываются с картин Дега, Гогена, Пикассо и Матисса. В творчестве последнего, как известно, выделяют целый «розовый период» — не самый длительный (всего два года), но один из самых значительных в его карьере.

Henri Matisse, Print Lemons against Pink Background, 1951 

Поль Гоген, Футурама, 1891

Пабло Пикассо, Авиньонские девицы, 1907

Эдгар Дега, Розовые танцовщицы, 1884

ШОК И ВЫЗОВ

Перелом в этой парадигме произошел в начале 30-х — благодаря Эльзе Скьяпарелли. Разумеется, она не была первым дизайнером, решившим использовать розовый в коллекциях, но совершенно точно первая сделала этот цвет частью ДНК собственного бренда. Если до Скиапарелли, в том числе в 20-е годы, в ходу были в основном пастельные оттенки розового, то с нее началась эра насыщенного цвета фуксии — сама она назвала его «шокирующим». «Он дает жизнь — так же как весь свет, все птицы и рыбы вместе взятые, это цвет Китая и Перу, но не Запада» — так говорила о ярко-розовом сама Эльза. В интерпретации смелой и эмансипированной Эльзы он ассоциировался никак не с невинностью — скорее, наоборот, с сексом и вызовом общепринятым нормам. Скиапарелли делала фуксиевые коктейльные, вечерние и дневные платья того же цвета — торчащий вверх каблук на ее знаменитой шляпе-туфле, созданной в сотрудничестве с Дали и вошедшей в осенне-зимнюю коллекцию 1937 года.

Ярко-розовой была коробочка, в которой продавались дебютные духи модного дома под названием Shocking, а в середине сороковых дизайнер выпустила свою первую помаду — как нетрудно догадаться, оттенка shocking pink. Кстати, в наши дни такой оттенок есть в линейке бьюти-гиганта Nars, и называется он любовно — Schiap.

Впрочем, в суровые годы Второй мировой большинству потребителей было уже не до розового – цвета мечты, роскоши, секса и радости жизни. На авансцену вышли цвета, ассоциировавшиеся с военной формой и тяжелой работой – темно-синий, черный, оттенки коричневого и серого. Розовый на время ушел в тень – но лишь за тем, чтобы в мирное время вернуться – снова в ином качестве. 

THINK PINK

МЭЙМИ Эйзенхауэр

Западный мир вновь увидел жизнь в розовом цвете уже в 50-е. По одной из версий, серьезный вклад в популяризацию розового в послевоенной Америке внесла жена Дуайта Эйзенхауэра Мэйми. Первая леди обожала этот цвет: носила нежно-розовые платья и костюмы и даже интерьер Белого дома оформила в соответствующей цветовой гамме, так что приближенные за глаза стали называть его «розовым дворцом». Надо сказать, что при этом миссис Эйзенхауэр была далека от идей феминизма и считалась олицетворением типичной «американской домохозяйки 50-х»: «У меня тоже есть карьера. Ее зовут Айк», — говорила она, имея в виду мужа. Цитату: «Мой муж управляет страной, пока я жарю свиные ребрышки» — тоже приписывают Мэйми.

МЭЙМИ Эйзенхауэр

Видимо, именно такая ролевая модель нужна была женщинам послевоенной эпохи, мечтавшим после ужасов или — в случае США — суровых ограничений войны о мирной жизни и условных свиных ребрышках на кухне. В обществе началась настоящая обсессия, связанная с розовым. Если сейчас есть millennial pink, то тогда был mamie pink — нежно-розовые вещи стали выпускать бренды вроде Chanel (печально известный розовый костюм Жаклин Кеннеди, который был на ней во время убийства Джона в Далласе, — копия модели парижского дома). В моду вернулась розовая мебель, а пастельный оттенок розового окончательно закрепился как едва ли не единственный приемлемый цвет одежды для маленьких девочек.

Луиза Буржуа, Pink Days, 2008

Жаклин и джон Кеннеди

CHANEL, весна, 1994

Все больший вес набирало цветное кино — и оно тоже стало одним из средств популяризации модного цвета. Мэрилин Монро пела о любви к бриллиантам, танцуя в фуксиевом платье, созданном Уильямом Травиллой, в фильме «Джентльмены предпочитают блондинок». А в киномюзикле 1957 года «Забавная мордашка» с Одри Хепберн есть сцена, где главный редактор модного журнала Мэгги Прескотт в исполнении Кей Томпсон (прототипом героини была Диана Вриланд) хором со своими сотрудницами поет о том, как здорово носить розовый в противовес «скучным» бежевому и черному. Название этого номера — Think Pink — кажется, до сих пор используют в глянце в качестве заголовка к материалам об актуальности все того же цвета. Причем, когда в конце эпизода одна из коллег спрашивает Мэгги, наденет ли она сама розовый, та — в элегантном темно-сером костюме — отвечает: «В нем вы меня даже мертвой не увидите!» Уже тогда розовый стали считать хоть и модным, но недостаточно «интеллектуальным» и изысканным цветом. Чрезмерная популярность сделала его чересчур китчевым, а умные и независимые женщины — вроде той же мисс Прескотт — и вовсе могли счесть стремление носить розовый (цвет утрированной «слабой» женственности) дурным тоном.

«Джентльмены предпочитают блондинок», 1953

«Джентльмены предпочитают блондинок», 1953

«Забавная мордашка», 1957

фрагмент картины «диптих Мэрилин»,

 Энди Уорхол

НОВЫЕ (И СТАРЫЕ) СМЫСЛЫ

Как и многое в культуре, отношение к розовому цвету было вновь частично переосмыслено в 60-е. Розовый освоили как передовики модного и молодого движения поп-арт — вроде Энди Уорхола и Дэвида Хокни, — так и прогрессивные молодые дизайнеры. В коллекциях Мэри Куант — той самой британки, одевшей девушек в мини, — неоново-розовый вполне благополучно соседствует с ярко-оранжевым и лимонно-желтым, и тут он уже совершенно точно не наводит на мысли о слабости и пассивности — скорее, как когда-то в 30-е, ассоциируется с дерзостью и сексуальной свободой.

В 70-е больше яркого hot pink появилось у Ива Сен-Лорана. В коллекции осень–зима 1979 года есть так называемый ансамбль тореро: фуксиевая мантия в складках, под ней — облегающие укороченные брюки, фиолетовый топ и ярко-розовое жабо. Женственно? Да. Символизирует слабость? Отнюдь. Пожалуй, Сен-Лоран был одним из тех, кто предвосхитил увлечение розовым как символом уже новой — сильной — женственности, которое охватит мир в начале XXI века.

Восьмидесятые стали настоящим триумфом розового — во всех оттенках, включая фуксию: Джейн Фонда демонстрировала знаменитые упражнения по аэробике в розовом трико, Оливия Ньютон-Джон танцевала в лосинах оттенка barbie pink в клипе Physical, Карл Лагерфельд выпускал пастельно-розовые и маджентовые total look''и для Chanel. Чуть позже — в 90-е — завсегдатаи рейв-вечеринок станут красить в ярко-розовый волосы.

Тогда многие по-прежнему считали розовый цвет маргинальным — слишком вызывающим или чересчур бессодержательным и легкомысленным, — однако почва для того, чтобы он окончательно превратился из цвета покорности в цвет бунта, уже была подготовлена.

YVES SAINT LAURENT, осень-зима,1991

YVES SAINT LAURENT, весна-лето,1979

Olivia Newton John — Lets Get Physical

ОБРЕТЕНИЕ СИЛЫ

«Вспомните все эпитеты, которые мы привыкли давать розовому, — предлагает Валери Стил, историк, директор нью-йоркского Музея Технологического института моды, где в январе завершилась выставка Pink: The History of a Punk, Pretty, Powerful Color. — От «романтичного» и «нежного» до «дерзкого» и «сексуального»… Подумайте о том, что все эти прилагательные — это еще и стереотипы, часто связанные с женщинами и женственностью. Но в последние несколько лет розовый превратился из исключительно «милого» и «девчачьего» в цвет крутой и андрогинный».

В 2010-е, когда борьба за гендерное равенство постепенно захватила даже самые отдаленные уголки земного шара, мир в очередной раз вспомнил (хотя в общем-то и не забывал) о том, что витальный и жизнерадостный розовый способен быть цветом силы и непокорности. И о том, что женщине не обязательно быть ни «нежной», ни «сексуальной», чтобы иметь право на счастье.

ВЫСТАВКА В НЬЮ-ЙОРКСКОМ THE MUSEUM AT FIT О РОЗОВОМ ЦВЕТЕ Inside Pink: The History of a Punk, Pretty, Powerful Color 

Вместо того чтобы отринуть цвет, который ассоциируется с конвенциональной женственностью, феминистки, наоборот, присвоили его, сделав женственность (не в оценочном, а в широком смысле) предметом гордости. В этом десятилетии уже ни одна сильная и состоявшаяся звезда не признается вслед за надменной Мэгги Прескотт в том, что считает розовый «глупым». Воплощение power woman Бейонсе выбирает нежно-розовый шрифт для оформления альбома Flawless — самого феминистского в своей дискографии. 

Ники Минаж обожает розовые парики, а один из альбомов называет The Pinkprint — по аналогии с LP Jay-Z 2001 года The Blueprint. Голливудская интеллектуалка Кейт Бланшетт выбирает на красную дорожку розовый брючный костюм, а кандидат в президенты Хиллари Клинтон — платье Ralph Lauren цвета фуксии на ужин со своим главным соперником за месяц до выборов. Кстати, журналисты тогда посчитали цвет наряда Хиллари своеобразным заявлением — они решили, что Клинтон уверена в победе и готова стать первой женщиной на посту главы государства в истории США.

Перестали стесняться розового и мужчины. «На это сильно повлияли национальные субкультуры, — объясняет Валери Стил. — Например, ни в индийской, ни в африканской культурах розовый никогда не считался исключительно женским цветом». Впрочем, это отчасти верно и для Запада: вспомним, что до второй половины ХХ века ни в США, ни в Европе мужчины не боялись носить розовые костюмы и пиджаки. По мнению Стил, тренд на «мужской» розовый в XXI веке задал рэпер-афроамериканец Cam’ron, который появился на неделе моды в Нью-Йорке в 2002 году в розовой норковой шубе. Сегодня оттенки от baby pink до фуксии носят такие солидные люди, как, например, режиссер Лука Гуаданиньо и премьер-министр Канады Джастин Трюдо. Последний активно поддерживает День розовой футболки, организованный активистами страны как напоминание о недопустимости буллинга и учрежденный после того, как один старшеклассник подвергся травле в школе, придя на уроки в розовом.

На недавнюю церемонию вручения «Оскара» в нежно-розовом костюме Fendi пришел Джейсон Момоа, актер родом с Гавайев, обладатель классически мужественной — если не сказать брутальной — внешности. На сцену он поднялся вместе с Хелен Миррен — вдвоем они объявляли победительниц в номинации «Лучший документальный фильм». Встав к микрофону, актриса произнесла: «Клянусь, мы с Джейсоном не договаривались заранее о том, как оденемся! Но, кажется, мы — наглядная иллюстрация того, что в наши дни гавайский бог и весьма зрелая английская дама могут носить один и тот же цвет. Мы оба можем носить розовый!» Кажется, это симптоматично — и очень здорово.

Джейсон Момоа и ЛИза Боне

Кейт Бланшетт